Винни Ковальский - гнус частного сыска

– Боюсь, нет. Знаю только, что он местный, из Сассекса.

– Вы сможете составить описание его примет для полиции?

– Дайте мне время, - сокрушённо сказал Литтлгейт.
– Сейчас я плохо соображаю. Оставьте мне ваш адрес, я вам напишу.

– Непременно. А знаете, профессор, - ни с того ни с сего проговорил Ковальский, - у меня возникла одна небольшая фантазия.

– Какая?
– почти испуганно спросил профессор. Ковальский посмотрел на его светлую львиную гриву.

– Я хотел бы получить ваш локон на память.

Он ещё и ненормальный, в панике подумал Литтлгейт. Сумасшедший переодетый полицейский - такого даже в детективных романах не бывает. Но обдумывать ситуацию у него не было сил. Проще было согласиться.

Глупо усмехнувшись, профессор взял со стола ножницы для разрезания бумаги. Ковальский жестом остановил его.

– Не тот инструмент, - сказал он и вынул из своего кармана старые маникюрные ножницы с одним погнутым лезвием. Сталь скрипнула у виска остолбенелого профессора. Ковальский зажал между пальцев отрезанную прядь.

– То, что нужно, - таинственно сказал он.
– Не буду больше утомлять вас своим присутствием. Да, и жду от вас примет Крэмпа. Пишите на почтовое отделение Уайтчепела, до востребования, Винни Ковальскому.

5.

– Как вы считаете, его задушили в гостиной или в саду?
– спросил Ковальский, обмахиваясь носовым платком. Воздух в доме, простоявшем опечатанным целую неделю, был невыносимо спёртый.

– В сад его, скорее всего, вынесли уже мёртвым, - ответил Мэлоун.
– Он был босой, но ноги у него были чистые - никаких следов земли.

– Это проще, - сказал Ковальский. Откуда ни возьмись, в руках у него оказались щегольские перчатки из жёлтой материи; натянув их, он обошёл гостиную. Мэлоун почувствовал одновременно брезгливость и восхищение. "Чёрт знает что такое, - подумал он, - ещё немного, и я начну смотреть этому нахалу в рот".

Не обращая внимания на профессиональные муки инспектора, Ковальский осматривал комнату. Обстановка была, как и следовало ожидать, довольно бедной, и новый пёстрый линолеум на полу лишь подчёркивал впечатление убожества. Раскуроченный ящик облупившегося секретера так и остался выдвинутым, несколько томов из книжного шкафа свалилось на пол. Через кресло были перекинуты измятые чёрные брюки и сутана. Стаканов из-под пива на столе уже не было - их забрали снимать отпечатки пальцев, - но в камине ещё оставалась зола, которую не до конца выгреб констебль. Ковальский внимательно поглядел на пол и отчего-то расстроился.

– Кошмарная расцветка линолеума, - заявил он, подошёл к стеклянной двери и рукой в перчатке распахнул её, прежде чем Мэлоун успел его остановить.

– Что вы делаете, чёрт вас подери?

– Не мог же убийца топить камин с закрытой дверью, - непонятно сказал Ковальский.
– Он бы потерял сознание в такую жару. Жаль, что дров больше нет.

Недолго думая он поддел складным перламутровым ножичком край обоев, оторвал целую полосу и обернулся к возмущённому инспектору.

– Успеете надеть на меня наручники, милейший. Дайте мне вначале провести следственный эксперимент.

Мэлоун буркнул что-то нечленораздельное. Поляк скомкал обои, бросил их в камин и поджёг. Пламя поднялось достаточно быстро. Ковальский встал между камином и дверью в сад, стянул с руки перчатку и послюнил палец.

– Ага, - сказал он, наклонившись, - воздух тянет вот так.

Огонь поглотил обои и стал угасать. Снова надев перчатку, Ковальский захлопнул стеклянную створку, подобрал каминную щётку и принялся старательно мести пол там, где определял направление сквозняка. Инспектор молча наблюдал за ним. Он начал чувствовать, что действия Ковальского более осмысленны, чем казались с первого взгляда.

– Есть!
– воскликнул сыщик. Он сидел на корточках, разглядывая что-то на полу.
– Негусто, но для экспертизы хватит. Инспектор, будьте добры пинцет и белую чистую бумагу.

Почти машинально Мэлоун раскрыл портфель. Через полминуты Ковальский вернул ему лист бумаги. На нём, вперемешку с пылью, лежало несколько тёмно-каштановых волосков длиной около двух дюймов.

– Я так и думал, что он сжёг не всё, - с довольной улыбкой сказал Ковальский.
– Что-то должно было сдуть сквозняком на пол. Но на таком серо-буро-малиновом линолеуме их, конечно, заметить было непросто.

– Сжёг?
– Мэлоун перевёл взгляд на камин.
– Почему вы решили, что он жёг волосы?

– Ну, это же элементарно, мон шер, - в голосе Ковальского послышалась снисходительность.
– В камине ничего не было - либо потому, что он не бросал туда ничего, кроме ножниц, либо потому, что он уничтожил что-то небольшое и горючее. Несколько прядей волос, например. Я сразу подумал о волосах.

– Это всего лишь гипотеза, - надулся Мэлоун, не желая так просто уступать поляку инициативу в расследовании.
– Может быть, эти волоски свалились с расчёски.

– Вам по силам проверить, вычесаны они или острижены.

Ковальский полез в карман пиджака и вынул оттуда маленький бумажный пакетик.

– Контрольный образец, - сказал он, - состриженный мною у профессора Литтлгейта. Наносить ущерб себе самому я не был готов. Отошлите то и другое в какую-нибудь лабораторию, где есть хороший микроскоп - пусть сравнят срезы. Да, кстати, возвращаю вам ножницы.

До инспектора не сразу дошёл смысл его слов, а когда дошёл, то его лицо покрылось багровыми пятнами. Он схватил Ковальского за рукав.

– Вы... выкрали у меня улику?!

– Фу, как вы пошло мыслите, - напудренное лицо поляка искривилось в гримасе.
– Сразу "выкрал"! Просто ваш констебль Джонс стоит на два соверена дороже, чем сторож морга.

– Да я вас...
– Мэлоун прикусил язык. Он вдруг понял, что замять историю с ножницами в его интересах, если он не желает навлечь на себя крупные неприятности. Ковальский прочёл его мысли.

– То-то и оно, душенька, - ласково сказал он.
– Если вы меня арестуете, мои показания причинят вам некоторые проблемы. И меньше чем на "халатность" эти проблемы не потянут. Возьмите ножницы.

Инспектор угрюмо убрал злополучную улику в портфель.

– Что вы намерены делать дальше?
– поинтересовался он.
– Надеюсь, вы меня предупредите о ваших планах?

– Действовать дальше буду не я, а вы, - сказал Ковальский.
– Во-первых, отошлите оба образца волос на экспертизу. Во-вторых, направьте запрос в Сассекс. Ищите человека по имени Мэтью Крэмп, участвовавшего в археологических раскопках летом 1924 года. Это ключ ко всему делу.

– У вас есть конкретные подозрения?