Винтажный бог

Кадр заполняется недоумением, словно резкий ветер вдруг выдувает все предыдущие эмоции. Растерянность сквозит в позе внезапно переставшего елозить Косого, недоверие словно разлито в воздухе и медленно оседает на траву. И как будто через трубку, приложенную к уху, громко и отчетливо я слышу собственный голос:

– На эту окраину по ночам никто не ходит. На крики тоже никто не придёт. Я вызвал скорую. Дождись их и езжай в больницу, а мне надо домой, – он ещё раз сплёвывает кровью на траву, чтобы выговорить окончание, чтобы не утопить эту фразу в заполнившей рот солоноватой жидкости. – Меня бабушка дома ждёт.

Я смотрел, как он, не оборачиваясь, прихрамывая, медленно идёт, переставляя ноги, хватаясь за живот. Я знал, что у него болит всё внутри, что хочется лечь в траву, в лужу, на холодную землю и уставиться в это равнодушное ночное небо, но… он идёт, переставляя непослушные ноги, шаг за шагом, метр за метром.

«Ночи уж больно холодные, не дело на земле лежать», – Флюрин голос ласково прошелестел и стих.

Я вдруг вспомнил себя, лежащего там, на склоне горы, среди раскуроченной пещеры, бывшей когда-то моим уютным домом. Вокруг солдаты и крестьяне, всё оружие направлено на меня, и то же самое желание – смотреть в небо и ждать, ждать, когда кровь перестанет течь и всё ощущения пропадут… Когда больше не придётся ничего испытывать. Ничего и никогда. Кажется, именно там, на склоне горы я перестал чего-то хотеть, и в этом мире – даже не начал. Продолжил плыть по течению, легко соглашаясь и также легко отказываясь. Перелистывая книги из чисто практического интереса – убить время, выясняя, зачем я здесь. Разговаривал с бабушкой, слушал «друзей», ел, пил, спал, просто потому что так заведено этим миром. Наверно, не напади на меня эти идиоты, я бы продолжил жить по инерции слабого человеческого тела.

– Видал? Вот так с ними надо было, а ты сразу силой кидаться, – я неожиданно вынырнул из видения, обнаружив себя там же – за столом с красной клетчатой скатертью, напротив Флюры. – Но не боись, я поработала немного, так оно всё им и запомнится. Только не напортачь потом. Ладно? Договорились?

– Спасибо, – в горле пересохло, чашка, каким-то непостижимым образом снова наполненная горячим чаем стояла передо мной. Во мне словно что-то зазудело, какие-то поломанные детали, выпавшие кусочки паззла вставали на место, хотелось чего-то хотеть, и, кажется, я поблагодарил собеседницу именно за это.

– Эх, какие ж вы всё-таки хилые, дракончики. Одна мелкая разборка, и сразу «мне незачем жить». Ты хоть представляешь, сколько среднестатистический человек таких локальных трагедий за свою жизнь переживает? То-то и оно! Учись, балда. И больше без толку силу не трать. Я твоей Валентине Ивановне позвонила, сейчас она за тобой придёт. Кто ж знал, что тебя с двух рюмок так развезёт. Много не пей! Ни с кем.

– А раны? – я вдруг осознал, что единственное, что у меня сейчас болит, а точнее гудит и вращается, это голова.

– Я не зря свой самогон пью. Сейчас уснёшь сном младенца, а к утру будешь как огурчик. Обращайся, ученичок.

– Ученичок?

– Потом, как протрезвеешь, поговорим. Мой телефон я тебе оставила. Лучше бы тебе, конечно, с силой потренироваться, или даже ко мне в город приехать. Но это потом, когда ты сам определишься. ПТУ опять же… Вдруг, и правда, захочешь.

Cобутыльница не соврала. Вскоре в гости заявилась моя бабушка. Они оказались знакомы, и даже планировалось, что Флюра меня при случае, как-нибудь посмотрит, а то я какой-то странный стал после аварии. На этой фразе она мне так подмигнула из-за плеча бабушки, что я покраснел. Валентина Ивановна охала, ахала, извинялась за доставленные неудобства, но едва выйдя за ворота, практически назидательно повторила недавний совет:

– Не пей в незнакомой компании, горе ты моё луковое. Как умудрился-то… Эхх…

Я вышел на улицу, желудок активно протестовал, к горлу подступило мерзкое ощущение, я закашлялся, а зачем меня вывернуло на траву. Дышать было тяжело, в нос ударил неприятный запах, во рту все стало склизким и противным, хотелось вырвать глотку, чтобы перестать ощущать отвратительный вкус. Будучи драконом, мне ни разу не довелось испытывать тошноту. Как же неудобно быть человеком. Вот так я познакомился с алкоголем.

Глава 1.7

На другой день бабушка забежала в дом и, потрясая пальцем, сообщила, что ночью кто-то напал на молодых людей на той пустоши за посёлком, и, если б не счастливый случай, последствия могли бы быть ужасающими. Я сидел в распахнутых дверцах книжного шкафа и листал собрание древнегреческих мифов. «Ожерелье Гармонии», «Дедал и Икар», «Золотое руно»… Обилие деталей и подробности наводили на мысль либо о когда-то существующей и давно забытой магии, либо о невероятно богатом воображении древних сказителей. Что в равной мере восхищало и удивляло. Вот только объяснений взять было неоткуда. Моя новая-старая подруга вернулась обратно в город, а в книгах ответов не было. Либо я пока не нашёл нужную книгу, озарила меня неожиданная мысль.

– Как хорошо, что ты по таким места не ходишь. Что бы я делала, если б с тобой что случилось, а? Ох, как ты меня с той аварией напугал, а теперь это ещё…

– Бабуль, это же, вообще, с другими случилось, не со мной. Зачем ты попусту переживаешь?

– А мог бы быть и ты, если б тебя Флюра вчера не встретила. Что ж я после смерти твоим родителям скажу, как на том свете оправдываться буду. Напился ещё… У соседки, вон, дядька пьёт, его жена выгоняет, так он к ней приходит под дверь, всё-таки родственница единственная.

– А почему она его не прогоняет?

– Так родственница единственная. Как прогнать, – повторила Валентина Ивановна, словно это всё объясняло, и продолжила расстраиваться. – Но как ты-то у меня умудрился напиться. Ай-яй-яй…

Похоже, больше всего она переживала именно из-за алкоголя. А вот для меня – это была самая незначительная вещь из случившихся. Если начать перечислять, страница не хватит. Голова кружилась, горло саднило, словно внутри что-то скреблось и мешало глотать, из носа текло. Никогда не думал, что болеть по-человечески настолько неприятно. Мало того, что сами по себе слабаки, так ещё и легко из строя выходят, ломаются чуть что. Полистал я тут на досуге газету «Здоровье», что бабушка выписывала и старательно читала от корки до корки, так там такие истории – волосы дыбом. Кто-то неудачно наклонился при мытье полов – защемило нерв, шея не разгибается, другой купался в реке, заразился каким-то паразито – отёк мозга, ещё один неудачник принял обезболивающее после алкоголя – кома, но тут хоть понятно, почему Валентина Ивановна спиртное ругает.

С другой стороны, голова пухла от мыслей о будущем, о том, что бы я хотел изучить, чем заняться, куда двигаться, чем наполнить эту бесценную жизнь, доставшуюся мне столь необычно. Беседа с Флюрой что-то сдвинула в моей голове, оттеснив мысль о созвездии Дракона, чьей звездой я стану после смерти, куда-то на задний план. Человеческая жизнь коротка, а с точки зрения тысячелетних существ, вообще, мимолётна, так что подождать несколько десятков лет некритично. Можно попробовать насладиться ею, получить неоценимый опыт, постараться изо всех сил и, таким образом, вроде как «отблагодарить» предыдущего владельца тела, хотя он-то тут совсем не причём. С другой стороны, я мог бы также узнать много нового и попробовать жить настоящим человеком, ошибающимся, страстным и любопытным. В драконьей философии интересный опыт ценился наряду с сокровищами. Золото и бриллианты можно заново натаскать в пещеру, а вот необычные переживания и эмоции на ровном месте так просто не получишь.

С третье стороны точили мысли о магии. Об этой первобытной силе, которая у меня есть, но как-то пассивно. Неприменяема и неощутима, она скорее выглядит бесполезной обузой, чемоданом без ручки, как вычитал я недавно в юмористическом тексте. Как бы «достать» её изнутри, заставить снова работать по щелчку пальцев (даже у драконов были пальцы), вернуть себе способность летать, вновь почувствовать себя сильным, мощным, непобедимым и всемогущим, а не этим хилым и слабым человеческим двуногим. Но пока это самая труднодостижимая проблема, и следует заняться более насущными делами.