Воды текут, берега остаются

Ребята переглянулись. Наконец Эчук, переминаясь

с ноги на ногу, произнес неуверенно:

—Сказки рассказываем...

Учитель засмеялся:

—Нарочно пришли к волостному правлению,

чтобы рассказывать сказки?

—Нет, Вениамин Федорович,—сказал Васли,— мы пришли к волостному старшине, а его нет.

Вениамин Федорович вновь рассмеялся:

—Вот уж не знал, что мои ученики ведут дела

с волостным старшиной. Если бы не своими ушами

от вас это услышал, не поверил бы. Что же

за дела за такие у вас с волостным старшиной?

Ребята смущенно молчали.

—Секрет? Мне нельзя знать?

Васли посмотрел на друзей, как бы спрашивая

у них: можно ли открыться учителю?

—Можно,—сказал Эчук.

Тогда Васли рассказал, как Эчук узнал про

сборище у мельника, как они сегодня ночью выведали

у Веденея о том, что Вениамину Федоровичу

угрожает расправа.

—Веденей не врет,—закончил Васли,—и мы

решили предупредить волостного старшину.

Вениамин Федорович слушал Васли не перебивая

и думал с горечью: <<Как темен народ! Ведь

я же учу детей грамоте, ради этого променял губернский

город на село, не жалею ни сил, ни

времени —и вот благодарность за все то доброе, что

я делаю...>>

Когда Васли кончил свой рассказ, учитель сказал:

—Спасибо, друзья, но к волостному старшине

вам идти незачем.

—Вениамин Федорович, вы же сами говорили

о злобе картов!

—Да, говорил. Действительно, карты злы, жадны,

но за меня, друзья, не беспокойтесь.—Он обнял

Васли и Эчука за плечи.—С такими друзьями, как

вы, никакие враги не страшны. Пойдемте-ка отсюда.

На углу Мельничной улицы ребята расстались

с учителем. Вениамин Федорович направился домой,

ребята пошли на пруд.

Волостному старшине все же стало известно, что

карт Ороспай что-то замышляет против учителя:

в деревне трудно что-либо скрыть. Поэтому, встретив

на улице карта, волостной старшина сказал ему:

—Ты, Ороспай, слыхать, опять что-то задумал

против учителя?

—Не пойму, о чем ты говоришь, господин старшина,— прикинулся,простачком карт.

—Сегодня вы идете против находящегося на

государственной службе учителя, завтра —против

меня... Так, что ли?

—Господин старшина, ни в чем мы не виноваты.

Зачем так говоришь? Если мы некрещеные марййцы,

значит, можно на нас всякую напраслину возводить?

—Вашей веры я не касаюсь. Но ежели что

с учителем случится, знайте: вина на вас будет.

Ороспай поспешил к Канаю Изваю.

3 Воды текут, берега остаются

—Может, Чепаковы донесли? —строил догадки

карт.— Да нет, не может быть,—возразил Канай

Извай.—Наверное, кто-нибудь подслушал наш

разговор.

—Кто же?

Канай Извай почесал в затылке.

—Бог его знает.

Весь день Канай Извай нет-нет да подумает,

каким образом стало известно волостному старшине

об их замыслах?

<<Постой-постой! —вдруг хлопнул он себя по

лбу.—А где пропадал ночью Веденей? Уж не он ли

разболтал?>>

—Веденей, иди-ка сюда! —позвал он сына, который

играл на улице.

Веденей прибежал.

—Что, отец?

—Кому говорил, что мы позавчера были у Че-

паковых?

—Никому не говорил,—дрогнувшим голосом

ответил мальчик.

—Врешь!

—Ей-богу, не говорил...

—Врешь и еще божишься, грешник! —Канай

Извай стал расстегивать ремень.

—Не бей, не бей! —взмолился Веденей.— Они заставили меня! Я не хотел, они заставили!

Веденей надеялся, что признание избавит его

от порки, но ошибся. Отец, узнав, что их с Ороспаем

замысел стал известен благодаря Веденею, выпорол

его так, что он два дня провалялся, охая, в постели.

После разговора с волостным старшиной карт

Ороспай притих, теперь никто в селе не слышал

от него ни одного плохого слова об учителе.

Г л а в а IX

В ПЕРВЫЙ ДЕНЬ УЧЕНЬЯ

Время шло, проходили дни за днями. Но ненависть

Ороспая к учителю не проходила, наоборот,

с каждым днем она разгоралась все больше. Ко50

нечно, стреноженной лошади сильнее хочется на

свободу. Ороспай чувствовал себя стреноженным

конем: злоба гложет сердце, а сделать ничего нельзя,

как будто путами его опутали. И своего обещания,

данного в священной роще перед всем народом,

он не исполнил: не понес никакой кары осквернитель

мольбища, да и неизвестно, кто этот осквернитель.

В глубине души сам Ороспай не верит, что тут

замешан русский учитель. Чувствует карт, что поколебалась

у людей вера в марийского бога и

уважение к нему, Ороспаю. На моление после окончания

жатвы пришло совсем немного народу.

—Плохи наши дела, брат Извай,—говорил он

Канаю Изваю.—Надо нам что-то придумать, чтобы

вернуть прежнюю силу.

—Да, да,—вторит ему Канай Извай.—Что делать?

Уходят наши годы. Тебе, брат Ороспай, почитай,

уже семьдесят будет?

—Семьдесят. Но я сейчас не об этом говорю.

—О чем же?

—Надо сердца людей снова повернуть к нам.

Чтобы люди, как прежде, уважали и боялись нас.

Проклятый русский учитель! Из-за него все наши

беды!

—Да, да, и ничего с ним не поделаешь,— вздыхает Канай Извай.

Ороспай задумался, потом радостно воскликнул:

—-Есть способ избавиться от учителя!

—Волостной затаскает...

—Я придумал такой способ, что не мы, а само

начальство его накажет и, глядишь, из села уберет.

—Я всегда говорю: умная у тебя голова, брат