Военкор

С ним нельзя не согласиться. Если допустим досмотр, израильтяне повторят это снова на других кораблях. Только в следующий раз одним досмотром не ограничатся. А если дадим «заднюю», то всё — западная пропаганда завтра будет кричать, что СССР возит террористов… а они их обязательно найдут на борту.

Капитан посмотрел на меня с любопытством на напряжённом лице.

Он взял громкоговоритель и поднёс ко рту.

— Наш ответ — никто из вас на борт не поднимется. Во-первых, у вас нет билетов. А во-вторых, ваши требования незаконные. Команда действует в рамках морского и дипломатического протокола. Флаг не спущен и спущен не будет. Досмотр отклонён.

Он сделал паузу, задумался, а потом добавил также сухо.

— Идите… вон туда, — махнул он рукой в сторону Израиля.

Моряки на катерах зашевелились. Похоже, что-то готовят для корабля. Пушки так и были направлены на борт «Капитана Мещерякова».

Я шагнул ближе к борту и всмотрелся в линию горизонта, где начинался сирийский берег. Вышло бы оттуда хоть какое-нибудь военное судно. А пока шла игра на нервах.

И тут я кое-что заметил. Над берегом, едва различимые в мареве, появились две точки. Они стремительно приближались.

Капитан заметил их тоже. Прищурился, выставив перед собой руку, чтобы не слепнуть от лучей солнца.

Заметили и остальные.

— Что это? — спросил старпом.

Внимание приближающиеся точки привлекли и моряков ВМС Израиля. Суета на палубе усилилась. Кто-то даже включил сирену тревоги.

А две точки тем временем приближались. Всё ближе и ближе. Два силуэта, будто скользили по воде. А самое интересное, что нарастал гул.

— Наши! — громко сказал один из матросов, стоящих на корме.

К нам приближались два истребителя. Вот только слишком рано ещё для появления этих «красавцев».

И тут…

Вжух!

Кто-то из моряков инстинктивно присел, прикрывая голову руками. Один оглянулся на флаг, другой посмотрел на капитана. Я взял «Зенит» и сделал пару отличных кадров.

— Вот это да! — протянул старпом и негромко выругался.

Капитан оглянулся в сторону удаляющихся «сушек».

— Вот теперь посмотрим, запросят ли евреи досмотр, — ухмыльнулся он.

Я задрал голову. Пара Су-27 повторно прошла над нами с диким рёвом. Будто сам воздух вокруг рвался, оглушая всех. Но как же это приятно. Стоящий в стороне израильский катер начал маневрировать, но один из Су-27 прошёл так низко, что у того качнулась антенна. За ним пролетел второй, но чуть выше.

Досмотр не запросили. Оба израильских катера начали разворот, спешно удаляясь от советского корабля.

«Красная линия» была обозначена, и пересекать её больше никто не спешил.

Капитан снова сунул в угол рта трубку и закурил.

— Чего встали? Идём по курсу! Швартоваться не планируем!

«Капитан Мещеряков» вновь набирал ход, мягко рассекая волны.

Я вернулся в каюту и, тихо приоткрыв дверь, шагнул внутрь. Самира спала, свернувшись на узкой койке.

Амир сидел у стены с тетрадкой в руках и что-то рисовал. Я присмотрелся и увидел самолёт с красными звёздами на крыльях. Завидев меня, мальчик показал рисунок.

— Это ваш самолёт, — с гордостью сказал он. — Он пролетел, чтобы спасти нас. Его папа попросил!

Я присел рядом, посмотрел на рисунок и взлохматил волосы мальчугану.

— Правильно, парень. Так всё и было.

Наутро «Капитан Мещеряков» медленно входил в порт Латакии, крупнейший морской порт Сирии на побережье Средиземного моря. Порт включал рейд, внешнюю гавань, защищённую молом, и два внутренних бассейна.

Причальный фронт растянулся на несколько километров, что позволяло одновременно принимать два десятка судов. На причалах располагались береговые и плавучие краны, склады и судоремонтные мастерские с плавучим доком.

Я стоял на палубе, наблюдая, как порт оживает с приближением корабля. У причалов сновали армейские грузовики. Около дальнего склада стояли машины «Красного Полумесяца».

Я вышел на палубу, когда трап только начали спускать. На причале стояли встречающие — человек тридцать, не меньше. Большинство были в военной форме. Советская выправка в этих людях угадывалась сразу.

Первым на борт поднялся лейтенант с красной нарукавной повязкой. Подал капитану руку, кивнул мне и оглядел палубу. Потом махнул вниз, и на борт прошли медики и работники консульства.

— Женщины с детьми подходим первые. Всё хорошо, вы в безопасности, — говорили женщины с повязками медслужбы.

На всех хватало воды, яблок и других фруктов — кто-то с местного советского представительства приволок ящик прямо на тележке. Детвора разбирала их с большим удовольствием.

Всех эвакуированных сразу делили по спуску на причал. Семьи шли в очередь налево, одиночки уходили направо. Списки перепроверялись прямо у трапа. Специалисты работали слаженно. Присутствовали также и переводчики.

У шаткого стола на причале, женщина в халате раздавала упаковки с едой и питьевой водой. Прямо с грузовика сгружали коробки с вещами и средствами гигиены.

Неподалёку стояли «Икарусы» и пара «ЛАЗов», на них эвакуируемых должны были отвезти на расселение.

Самира уже получила свой набор продовольствия, средств гигиены и одежды.

Я подошёл к ней ближе.

— Теперь точно в безопасности. Здесь уже наши.

Она молча кивнула, не сразу отводя взгляд.

— Спасибо, — тихо сказала она по-русски.

Я присел на корточки перед Амиром, который всё ещё держал свой рисунок. Положил руки на плечи мальчику.

— Кем он хочет стать, когда вырастит? — спросил я у его матери.

— Космонавтом, — неожиданно для меня, по-русски ответил мальчик.

— Отличная мечта, — я одарил его улыбкой и чуть крепче сжал плечи. — Приезжай к нам в Советский Союз. Тебе понравится. Папа будет тобой гордиться.

Мальчик кивнул, восприняв всё всерьёз.

— Обещаю.

Я взъерошил волосы Амира и, выпрямившись, тут же заметил двух мужчин, идущих по направлению к нам. Первого я узнал сразу, этот боец работал под началом Казанова. Тот самый Рудольф, который почему-то имел прозвище Сева.

Второй мужик был плотный, с густыми бровями и неспешной походкой. Он чуть прихрамывал на одну ногу.

— Карелин! Как живой! С прибытием, — первым заговорил Сева.

Боец протянул мне руку, пожал крепко.

— Да уж. Был момент, когда… впрочем, будет время рассказать, — ответил я.

Второй человек представился работником посольства.

— Самиру и сына я забираю. Устроим, оформим их. Всё как надо. А ты поедешь с Рудольфом, — он кивнул на Севу. — Поможет тебе здесь освоиться.