Военная шлюха

В свою очередь противоборствующие игроки будут пытаться использовать свои крючкобиты для перехвата пилабола, или же они будут использовать крючкобиты для защиты своих ловкачей, блокируя выпады пилабиты.

Цель игры состоит в том, чтобы используя пилабол, превратить ловкачей команды противника в обычных людей. По этой причине каждый ловкач пилится по-разному.

Ловкач-художник станет обычным человеком, если отпилить ему кисточку в руке.

Ловкач-поэт станет обычным человеком, если отпилить ему перо.

Ловкач-учитель станет обычным человеком, если выпилить ему книги из каждой руки.

Ловкач-музыкант станет обычным человеком, если отпилить ему средний палец и ирокез.

Ловкач-философ станет обычным человеком, если отпилить ему трубку изо рта и мозг из головы.

Ловкач-террорист станет обычным человеком, если отпилить ему два пистолета в руках и две бомбы на поясе.

В самом конце игры все шесть ловкачей на стороне поля проигравшей команды будут выглядеть одинаково.

Если ловкач теряет обычные части тела, то очки снимаются с нападающей команды. Сюда входят руки, ноги, головы, туловища. Если же ловкач теряет лишь часть определяющей его личность предмета (например половину кисточки у художника), то эта фигура все равно будет считаться полноценным ловкачом ровно до тех пор, пока весь предмет не будет отпилен полностью.

Все игроки имеют высококачественную броню и редко получают травмы пилой, но время от времени травмы все-таки случаются. Судьи имеют право останавливать игру только в трех случаях, это если игрок травмирован, его броня неисправна или же по причине поломки пилабола. Если у игрока в запале ломается крючок крючкобиты, то он удаляется с поля до конца игры, оставляя свою команду в весьма невыгодном положении. По этой причине игроки, умеющие ловко распиливать алюминиевые крючкобиты противника, пользуются на рынке весьма большим спросом. Хотя несомненные суперзвезды этого спорта - игроки, умеющие быстро и точно пилить дерево.

Однако ни одной из этих сильных сторон пилаболистов Чони не обладала. Она была весьма посредственным игроком, в то время как накаченные спортсмены-мужчины команды противника были превосходными защитниками и биталомами. Вот только по части кражи пилабола у нее не было равных.

Грамотно пилить ловкачей она толком не умела, зато могла быстро отобрать мяч у оппонентов и передать его товарищам по команде через все поле.

Пилабол уже как много лет был самым любимым спортом всей нашей планеты, что сделало Чони чем-то вроде знаменитости. Вот только я обычно думаю о ней не как о знаменитой пилабольщице. Для меня она обычная Чони: девчонка-дукадак с трехфутовыми дредами.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

МакКлин активно утепляет свою униформу, набивая ее пачками страниц со своими стихами.

Поэт из него неважный. Я прочитал все десять сборников стихов в печатном виде, и в сравнении с ними назвать хорошей поэзией творчество капрала невозможно.

В наши дни библиотеки в основном представляют собой собрания технических руководств. В них также присутствуют, одобренные к прочтению правительством, десять сборников стихов и 100 книг художественной литературы. Новый роман не публиковался уже более века. Единственный способ опубликовать новый роман - это доказать, что он лучше, чем один из представленной сотни. Но это невозможно, потому как даже если книга и правда лучше, все равно неприемлемо сравнивать какую-то новую писанину с великой классикой.

По этой причине в наше время писать художественную литературу или же стихи совершенно бессмысленно. Тем не менее, как это не парадоксально, некоторые люди продолжают этим заниматься. Как, например, МакКлин. По моему мнению это бесполезная трата времени. Если вам хочется что-то написать, то пишите для телевидения. У нас почти 22 000 каналов, так что телевизионные сценаристы требуются всегда.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Мы уходим, оставляя офицеров в их креслах.

– Они остывают, - говорю я. – Походу, скоро уже того...

Только мерцание их глаз доказывает мне, что они еще живы.

– Мы скоро вернемся, - говорит Чони.

МакКлин пожимает плечами.

Мы выдвигаемся в метель колонной по одному. По снегу идти очень тяжело, каждый шаг дается с трудом. МакКлин идет впереди всех. За ним иду я. Следом ЛеФорж. Чони замыкает.

Единственный свет в ночи из офицерской палатки освещает нам спины, постепенно тускнея.

Оглядываясь назад, я вижу сквозь брезент три силуэта. Все трое сидят совершенно неподвижно. Они больше похожи на манекенов, чем на реальных людей. Их вытянутые тени падают на землю перед нами, так словно они своим молчанием пытаются нам что-то сказать.

– Всем включить ночное видение, - говорит МакКлин, и мы надеваем очки.

Но в такую метель от них мало толку.

– Используй биосигналы офицеров как нашу отправную точку, - говорит мне МакКлин.

Его голос настолько тихий, что я его практически не слышу.

Я смотрю на запястный монитор. Треугольник из красных точек - это офицеры. Движущаяся линия из четырех точек - это наши биосигналы. Других точек нет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– То, что я до сих пор не офицер - это пиздец как несправедливо, - говорит мне ЛеФорж, пока мы идем вслед за капралом.
– МакКлин по своей природе не лидер, он с рождения тряпка.

– Он справляется, - отвечаю я.

– Единственная причина, по которой я не продвинулся по службе - это мое зрение, - говорит он.
– Я никогда не видел офицера в очках с толстыми линзами.

– Годись, по их мнению, ты в офицеры, - отвечаю я, - то они уже бы давно тебе все исправили.

– Ну, значит, это из-за моего французского происхождения, - говорит он. – Иметь французские корни среди офицеров, походу, не приветствуется.

– Тебя не продвигают по службе, потому что ты напыщенный, тупорылый распиздяй. Радуйся, что ты инвалид, ибо это единственная причина, по которой тебя до сих пор не расстреляли за все твои выходки.

Он смачно плюется мне через плечо и начинает отставать.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Чони, ЛеФорж и я раз за разом пролетали мимо продвижения по службе.

Причина, по которой меня не повысили - моя нарколепсия. Я постоянно теряю сознание в самые неподходящие моменты. Иногда на дежурстве, иногда на тренировках. Это опустило мои отношения с командирами на уровень ниже плинтуса. А для остальных солдат я стал чем-то вроде ходячего анекдота.

Чони не повысили, скорее всего, из-за ее волос или же из-за ее странной религии. В наши дни отношение к религии весьма серьезное. Если ваш командир исповедует одну религию, а вы другую, то глупо ожидать от него благосклонности. В особенности, если ваши религии противоречат друг другу. А так как я атеист, то любое начальство всегда относилось ко мне сурово. Но с Чони обошлись даже жестче, чем со мной. По словам офицеров, ее религия мало того, что изначально неправильная, так еще и до ужаса странная.