Волчок

Он вышел из пещеры в полуволчьем обличие, сгорбившись так, чтобы девушка не увидела ничего лишнего. Та усмехнулась в душе и снова уставилась вдаль.

— Прости, — смущенно прокашлял он прежде, чем взобраться на спину Марийки.

Сидеть на костлявой звероптице, не чувствуя под ногами опору, было еще сложнее чем на лошади. Чтобы не мешать крыльям, пришлось подвинуться к самой шее. Он снова извинился, а потом еще раз, когда взялся неуклюжими пальцами за перья. Девушка хотела бы его утешить и сказать, что ей тоже страшно и неловко, но не могла сладить с птичьим клювом, поэтому получилось ободрительное крокотание.

Поток ветра толкнулся в крылья, заставив большую птицу пошатнуться.

— Стой-подожди! — запаниковал Влад, решив, что Марийка уже собралась прыгнуть. — Я не готов! Извини!

Марийка тоже была не готова. Для нее это был настоящий прыжок веры, только без страховки. Но у нее был вдохновляющий пример для подражания — Влад. Маленький и совершенно неподготовленный к Нави, он зашел так далеко. И несмотря на ее подлый поступок в Моховке, он не бросил ее, хотя мог пройти мимо. После его подвига, ей, навьей дочери, трусить было просто непозволительно и стыдно.

В конце концов, она уже летала — пусть и не сама, — тело должно помнить, как это делается. Марийка пригнулась, легла крыльями на усилившийся ветер и медленно отпустила край.

— Ох, твою Навь! Стой! Я передумал! Давай ты полетишь, а я пойду пешко-о-О-О! — вой оборотня вместе с испуганным раскатистым клекотом ухнул в пропасть.

Захлебываясь ветром, они быстро полетели вперед, правда, больше вниз. В общем, падали с размахом и подвыподвертом.

— Вверх! Вверх! — орал Влад, как будто Марийка просто перепутала направления. Но голосовые команды на пересмешнике не работали, он перешел на ругательства, часть которых была адресована девушке. Впрочем, из-за свиста ветра в ушах никто ничего не услышал.

Вопящий тандем по кривой летел прямо на острый клык горы, словно твердо намеревался сбить верхушку. Влад не захотел на это смотреть и спрятал морду в перьях между лопаток пересмешника. Марийке оставалось только суматошно махать крыльями и верещать во всю птичью глотку. Тело не то, что не помнило, как летать, оно словно только что родилось. А птичий угол зрения во весь горизонт напрочь сбивал с толку неподготовленный мозг. Но времени на подготовку не было. Если она срочно не сориентируется, они разобьются.

Напрягая каждое крыло с разной силой, она в конце концов, смогла подстроиться под ветер. Крылья словно встали на рельсы, и попутный ветер подкинул птицу ввысь. От радости, что это и правда работает, Марийка засмеялась, издав восторженный клекот. Влад почувствовал перемену в ее настроении, а главное, в траектории их полета и поднял голову.

Солнце показалось с другой стороны большой горы и огромным прожектором выхватило две одинокие фигуры в небе, перекрасив пересмешника в пшеничный цвет. Влад посмотрел вниз и сделал резкий вдох. Километры свободного падения уходили в бездонную тьму. А здесь, на высоте, со встречным ветром свистящим в ушах, казалось, что они просто висят на одном месте и вот-вот начнут снова падать. Только горы, проплывающие под ними, развеивали эту жуткую иллюзию. С замиранием сердца Влад проследил, как их крылатая тень шустро пронеслась по снежному хребту, показав, как быстро они летят.

Болото впереди кривой бурой полосой очертило горы, как на контурной карте. Странно было так скоро увидеть его. Влад долго лез по горам, а долетели они за какие-то минуты.

Они медленно и неотвратимо снижались. Марийка боялась делать лишний взмах, ибо не была уверена, что сможет снова найти равновесие. Лучше плавно сесть где получится и дойти пешком, чем рухнуть с огромной высоты.

Когда они полетели над болотом, в нос ударил зашибающий дух запах гнили. Влад закашлялся, с удивлением глядя на полностью растаявшую поверхность. Красное болото сменилось на пестрый ковер белых деревьев.

— Там Снежок! — воскликнул Влад своим волчьим басом, едва не свернув шею.

Ну да, снега много, — про себя хмыкнула Марийка, не понимая его восторга. — В горах не насмотрелся?

— И еще кто-то! Севка!

Девушка забегала глазами по лесу, и острое зрение хищника уцепилось за три фигуры на прогалине: Севра, кого-то еще и минотавра.

Разволновавшись от неожиданной встречи, она неосторожно расслабила крылья. Сведенные судорогой от усилий, они резко потеряли сцепление с воздушным потоком, и визжащий дуэт вновь сорвался вниз.

***

Волчьи морды на шерстяных носках укоризненно щурились на Гарью, сидевшую у огня на пеньке.

Рядом с носками на палках торчали Севкины сапоги. Одежда на Гарье высохла когда они добежали на другой край леса. Местами шуба даже подгорела — так сильно девушка расстроилась из-за неудачи с болотом. Но сушить тем же образом одежду брата она отказалась, уступив ему валенки.

Костер пришлось разводить в новом месте, близко к опушке. Отсюда уже виднелся отрог. Но даже здесь ядреный запах разложений прошибал любой насморк. Чтобы не замерзнуть босиком в валенках Север ходил туда-сюда возле их нового лагеря, и уже натоптал целую площадку. В своей накидке поверх дубленки он напоминал горемычную моль, выставленную из дома среди зимы.

Неопределенность сводила его с ума. От постоянно напряженного чутья уже начинало тошнить, как будто болотной вони было мало. Но сколько ни пыжься, ответ был один — и тот очевидный без всякого чутья — Влад и Марийка в горах.

Солнце зависло над горным хребтом на полпути к западу, обозначив обеденное время. А есть уже было нечего. Хочешь не хочешь, утром придется уходить. Север боялся, что они уйдут, а Влад вернется. И не один. Хотя найти Змея и спасти Марийку — это была задача-на-удачу, требующая уникального стечения обстоятельств. Но все-таки, если предположить, что они вернутся вместе, то как они перейдут болото, и что если они будут ранены?

Некоторое время назад Снежок отправился проверить, затянулось ли болото льдом. Север хотел сам, но минотавр его не пустил, решив, что охотник снова попытается перейти болото в одиночку. Север пытался объяснить, что он не дурак, чтобы два раза прыгать на одни и те же грабли. Бизон отчего-то не поверил ему.

Гарья тихо сидела, закутавшись в тулуп и шубу. Огонь в костре медленно чах, и Север подошел подкинуть хвороста. Ломая тонкие ветки и бросая их в огонь, он глянул на сестру, склонившуюся над своими коленями. Лицо ее скрывал капюшон.

— Спишь?

Капюшон отрицательно покачался.

— Замерзла? А я те говорил вернуться.

— Отвали.

Сказано это было не привычным грубым тоном, а требовательным, защищающимся. Уловив эту тонкую разницу между привычным хамством и серьезной угрозой, Север присел возле сестры. Гарья хотела отпихнуть его, но он перехватил ее руку.

— Че, плохо те что ли?

— Это тебе плохо.

Север сдернул капюшон с ее головы и увидел на сером от бледности лице плохо скрытую гримасу боли — сжатые губы и влажные напряженные глаза. Хотя Гарья назвала бы свою агонию вполне прилично скрытой, учитывая ощущения, что ребенок внутри нее решил поиграть в мясника.