Волк Спиркреста

Праведная решимость, проявленная ранее, сменилась нежной грустью. Когда Теодора грустит, она просто душераздирающа — я понимаю, почему мой брат не может этого вынести. Ее голубые глаза становятся большими, рот опускается к уголкам, а свет, исходящий от нее, кажется, ослабевает и тускнеет.

Я качаю головой.

— Я не могу, Тео. У меня лекции, занятия, диссертация. Моя степень, мои друзья. Я не могу просто оставить все это. Кроме того… — Я смотрю ей в глаза. — То, что на свете есть охотник, не означает, что я должна скрываться. Я отказываюсь прекращать жить своей жизнью в угоду какому-то гаду.

Она кивает. В конце концов, Тео знает, каково это — быть вынужденной жить в страхе из-за мужчины.

Она неловко ерзает на своем сиденье и опускает взгляд на телефон.

— И ты не против остановиться в отеле, пока мы пытаемся найти того, кто это делает? Ты сможешь продолжать жить как прежде, только тебе будет спокойнее из-за дополнительной безопасности?

Я сжимаю челюсть и отвожу взгляд.

Закари провел большую часть моего последнего разговора с ним, пытаясь убедить меня покинуть квартиру и остановиться в отеле. Я знаю, что это потому, что он беспокоится обо мне. Как и Рианнон с Санви, Зак думает о неизбежной эскалации. Зак думает о том, что может произойти дальше, и хочет не допустить этого.

Но моя квартира — единственное место, которое по-настоящему принадлежит мне. Я отказываюсь, чтобы меня из нее выгоняли.

Когда дядя Реджинальд прислал цветы, именно меня пришлось отправить в школу-интернат во Франции, подальше от семьи.

Когда выяснились мои отношения с мистером Перрином, именно мне пришлось покинуть Сент-Агнес, разлучиться с друзьями, пропустить учебный год и начать все с нуля в Спиркресте.

Почему это я всегда должна отступать?

Этого не случится. Не снова. Не в этот раз.

— Со мной все будет в порядке, Тео. — Я говорю с ней так, будто говорю ей правду, хотя это не так. — Я обещаю.

Она кивает, но ничего не говорит, переводя взгляд с меня на свой телефон. В конце концов она вздыхает и встает, чтобы посмотреть в окно.

— Зак здесь, — говорит она тихим тоном, бросая на меня обеспокоенный взгляд.

Сначала я думаю, что это потому, что она боится вернуться домой с Заком и оставить меня одну в квартире.

А потом мы слышим звук ключей Зака в двери и приближающиеся шаги. Из коридора доносится запах сигарет, и я вдруг понимаю, почему Тео так напряжена.

Я даже не замечаю Зака, когда он входит в комнату. Мой взгляд устремляется мимо него в тень коридора, из которой появляется возвышающийся силуэт. А потом я смотрю в пару пустых черных глаз, и мои легкие сжимаются, не желая пропускать воздух. Горло сжимается, сердцебиение учащается.

Мой голос покидает горло еще до того, как я осознаю, что говорю. — О, абсолютно, черт возьми, нет.

— Давно не виделись, Колючка.

Сиротка Олененок

Яков

— Ты не учишься на своих ошибках, Блэквуд?

— Я учусь на своих ошибках, Кавински. Проблема в том, что она не учится на своих.

Наше воссоединение было не совсем обычным, но, опять же, Закари Блэквуд — единственный друг, с которым я регулярно вижусь. Я даже провел прошлое Рождество с ним и его Теодорой в их квартире в Оксфорде, и хотя я не имел ни малейшего понятия, о чем они говорили половину времени, это был лучший сон за весь год. Мы расстались, пообещав вскоре увидеться снова, и Закари дал мне свой экземпляр "Республики" Платона, чтобы я пока почитал.

Я пока не осилил первые пятьдесят страниц, но я и не ожидал, что увижу его так скоро.

— Ты думаешь, это ее вина? — спрашиваю я, глядя из окна такси на пролетающий мимо серо-зеленый Лондон. — Вся эта история с преследователем?

— Конечно, это не ее вина. — Закари вздыхает и проводит рукой по лицу.

Несмотря на то, как часто я его вижу, Закари никогда не меняется. Время течет по нему, как вода по камню. Он выглядит так же, как и в Спиркресте, — в шерстяном джемпере, кожаных мокасинах и очках в золотой оправе.

Но сегодня он впервые выглядит старше. Обеспокоенным.

Усталым.

Я замечаю это сразу же, как только он забирает меня из аэропорта. Даже в тусклом полумраке затемненных окон его частного такси я вижу, как хмурится его лицо, как страх таится в его глазах.

Я не привык видеть его таким, и мне это чертовски не нравится.

— Я просто хочу, чтобы она была в безопасности — почему это так сложно? — Закари с гримасой покачал головой. — Ей двадцать один год, ради всего святого. Я думал, что защищать ее станет проще, а не сложнее.

— Ей не нужна твоя защита.

Это суровая правда, и Закари должен ее услышать. Я слишком уважаю его, чтобы не сказать ему это в лицо.

Но он не собирается слушать. Я бы не послушал. Когда дело касается Лены, здравый смысл улетучивается в окно, и единственное, что остается, — это первобытное желание защищать и оберегать. Я чувствовал то же самое первобытное желание все эти годы, когда Зак впервые попросил меня защитить его младшую сестру, так как же я мог не послушаться?

Не то чтобы это имело для нее значение. Ей все равно, что он чувствует; она просто хочет быть свободной. А почему бы и нет? Разве не этого мы все хотим?

— Почему бы ей просто не переехать? — спрашиваю я, бросая на Зака косой взгляд. — Держать новый адрес в секрете? Компромисс и все такое.

— Она не хочет отдавать квартиру. — Зак качает головой. — Я пытался.

— Не могу ее винить. — Я показываю жестом на жилой дом, перед которым припарковалось такси. — Милое местечко. Найтсбридж, да? Чертовски шикарное.

— Не настолько шикарное, чтобы рисковать быть убитой в собственной постели, — мрачно бурчит Закари.

Я выпрямляюсь и хлопаю его по плечу. — Этого не случится. Я ведь теперь здесь, правда?

Закари кивает, но уверенность на его лице быстро исчезает, сменяясь мрачным отчаянием.

— Она будет очень зла, Кав.

— На тебя, да. Она уже ненавидит меня.

— Она не ненавидит тебя.

Зак говорит это как утверждение, но его глаза вопросительно расширяются.

— Она ненавидит мои гребаные кишки. Не удивлюсь, если она снова вызовет на меня полицию.

— Она тебя не ненавидит. — Закари нахмурился. — Она взяла тебя в Париж, не так ли? В наш последний год в Спиркресте.