Волшебство на грани

– А вы постарайтесь! – рассердился мой отец.

– Мы делаем все возможное, но он подсознательно себя убивает.

– И что делать?

– Нужно вывести его из депрессии.

Прохор тяжело вздохнул, опустился на стул возле моей кровати и тихо проговорил:

– Снимите чары…. Верните его в сознание.

– Рискованно. – Отказывался доктор.

– Вы посмотрите, Семён под воздействием ваших чар даже на живого не похож!

– Если я их сниму, он продолжит себя уничтожать…

– Как же к нему должно возвращаться желание жить, если он не осознает ничего!

– Хм. – Смутился доктор.

– Просто дайте мне поговорить с сыном.

Доктор кивнул, и провёл над моим лицом ладонями, снимая чары. Затем, он отступил к дверям.

Отец с надеждой посмотрел на меня.

Я проснулся. Голова болела, горячая и тяжёлая, словно чугун. Я пошевелился, пытаясь понять, что происходит.

– Всё хорошо. – Сказал мне отец. – Не волнуйся.

Яркий солнечный свет бьет в глаза, на улице радуются птицы очередному тёплому дню. А моё сердце разрывается от потери. Ниточка, которая связывала меня с Карсилиной, безвозмездно оборвалась, скотч тут не поможет…

– Всё плохо. – Не согласился я.

Меня не интересовало, где нахожусь, и как здесь оказался. Эти факты, просто не запечатлелись в памяти.

– Жизнь должна продолжаться. Пойми ты это уже! – не выдержал мой отец и ударил кулаком по тумбочке.

Я даже не вздрогнул, а он продолжал, весь на взводе:

– Зачем ты себя убиваешь?! Так нельзя! Прекрати сходить с ума!..

– Я не могу без неё…

– Можешь! Всё ты прекрасно можешь!

Казалось, он сейчас взорвётся. Никогда раньше я не видел его таким сердитым.

– Не смей умирать! Кому ты что докажешь! – негодовал он.

– Я просто хочу быть вместе с Карси. – Слова давались мне с трудом, в глазах затуманилось от слёз. – Ты не понимаешь…

– Всё я понимаю! Ты не представляешь насколько! – Он снова ударил по тумбочке. – Думаешь, мне было легко, когда я потерял вас с Фолией!..

Странно, но эту историю он мне так и не рассказывал. Теперь же, было фиолетово, бросал он нас с мамой тогда, или нет.

– …Но я это пережил! – Он вытер пот со лба. – И не хочу терять единственного сына!

– Карси…

– Да опомнись, ты! Её нет! – он даже хотел меня встряхнуть, но, бросив взгляд в сторону доктора, не решился.

Тут доктор, который с опаской поглядывал то на меня, то на него, решил вмешаться:

– Прохор Платонович, извините, но дальше держать его в сознании нельзя. Вашему сыну становится хуже.

– Куда уж хуже! – Буркнул Прохор Платонович.

Доктор подошёл, усыпил меня, заблокировав мысли. И я отключился, как телевизор, выдернутый из розетки. Я ничего не чувствовал, мне ничего не снилось.

– И всё равно мне не нравится, что вы подвергаете его действию этих чар! – Сердито проговорил мой отец, поднимаясь.

– У нас нет другого выбора. – Кратко ответил доктор. – Юноша сейчас слишком подавлен, и волноваться ему категорически нельзя. Только так мы можем приостановить его подсознательное саморазрушение.

– Доктор, но, всё-таки, что может ему помочь? Веселящее волшебство? Оно ведь улучшит настроение…

– Сомневаюсь. Волшебнику, может, и помогло бы. Но в случае с чародеем, это даст обратный эффект…

***

Прохор Мылченко вышел из отделения. В вестибюле к нему сразу же подбежали Мартина и Альфред.

– Ну, как он? – обеспокоено спросила Мартина.

– Стабильно. – Кратко ответил Прохор Мылченко.

Ему не хотелось рассказывать близнецам, что со мной происходит.

– Это хорошо или плохо? – насторожился Альфред.

– А где Дмитрий? – спросил мой отец, пытаясь их отвлечь от этой темы.

– Ему надоело вас ждать, и он ушел.… И, всё-таки, что с Семёном? Что врачи говорят?

Похоже, придётся им все рассказать. Он уже собирался это сделать, но тут его внимание привлёк Морквинов, с которым шла какая-то темноволосая женщина в серой блузке и розовой до колен юбке. Женщина эта тащила большой розовый чемодан.

Приглядевшись, он с удивлением узнал в ней двоюродную сестру покойной жены. Вид у этой женщины был очень рассерженный.

Димка подвёл её к ним. Прохор неуверенно протянул ей руку для рукопожатия, сказав:

– Здравствуйте, Ирина…

Тётя Ира от рукопожатия отказалась, с подозрением глядя на него.

– Кого-то вы мне очень напоминаете. Только вот, кого…

– Это отец Семёна. – Тут же подсказал ей Димка.

– Значит, ты, Прохор Мылченко, бросил жену и сына, а теперь появляешься непонятно откуда?! Совесть проснулась? – Накинулась она на моего отца.

– Это долгая история. – Смутился тот, увёртываясь от удара газетой, свернутой в трубочку.

Пока они разбирались друг с другом, точнее, разбиралась тётя Ира, Альфред шёпотом поинтересовался у Димки:

– Слушай, а что это за женщина? И почему она себя так ведёт?

– А Семён вам не рассказывал о своей тетё, которая живёт в Зебрландии…

– Вроде, что-то рассказывал. – Вспомнила Мартина.

– Так вот, это она, собственной персоной.

– Я уже её боюсь. – Ухмыльнулся Альфред.

Тётя Ира тем временем выдохлась изливать моему отцу своё возмущение, и устало опустилась на скамью, обмахиваясь газетой.

– Вы… вы… – она, тяжело дышала. – Чёрствый сухарь.…

Прохор Мылченко, решив, с ней не спорить, опасливо присел рядом, материализовал стакан с водой и протянул ей.

Отпив три глотка, она чуть остыла, и просипела:

– Что с Семёном?

Морквинов подкатил чемодан, оставленный тётей посреди вестибюля, к скамье, Альфред с Мартиной сели по другую сторону от тёти Иры.

– Он болен. – Ответил мой отец, взял у неё стакан и отпил глоток. – Это я виноват, не доглядел! Теперь не знаю, как помочь. Врачи отключают ему сознание и блокируют мысли. Он словно не живой…

– Довольно! – перебила тётя Ира, снова закипая. – Почему вы позволяете им это делать?!