Воля богов!

Презиравший богов при жизни, он ничем не порадовал их и после смерти: не было ни тризны, ни жертвоприношений, ни спортивных состязаний. Даже погребального костра не было. Агамемнон велел закопать труп Аякса, не сжигая, и заровнять это место.

Яд Лернейской гидры

Первую часть своего обещания Одиссей исполнил легко. Судьба и боги были к нему благосклонны. Пелей был ещё жив и здравствовал, хотя и сильно постарел. Он продолжал царствовать во Фтии, ждал возвращения Ахилла и растил внука Неоптолема, это был тот самый ребёнок, которого ждала Деидамия от Ахилла.

Неоптолем в своём ещё совсем юном возрасте был настоящим богатырём и очень походил на отца в молодости, только у Ахилла волосы были русые, а у его сына огненно рыжие. В детстве его из-за этого дразнили и прозвали Пирром, то есть Рыжиком, но, когда он подрос, дразнить перестали и если называли Пирром, то только с почтением.

Мальчик вырос, ни разу не увидев отца, и теперь, послушав об его подвигах, исполнился жажды мести и тяги к приключениям. После того, как Одиссей отдал ему те самые доспехи, в которых его отец уходил на войну - доспехи, подаренные его деду Пелею богами и носившие на себе следы от ударов, нанесённых Телефом и Кикном, а также знаменитое копьё, которое для Одиссея было тяжеловато, а юному Пирру в самый раз, доблестного юношу уже ничто не могло удержать дома, так он рвался в бой.

Пелей не возражал, понимая, что это бесполезно, ведь Неоптолем был сыном Ахилла и его внуком, а у них в роду все были славными, доблестными и отважными героями. Благословив внука и принеся положенные жертвы богам, Пелей отпустил Неоптолема с Одиссеем.

Таким образом, царь Итаки исполнил первую часть своего обещания и сам не остался внакладе: отдав молодому воину копьё и старые доспехи Ахилла, царь Итаки с его щедрого разрешения оставил себе новые доспехи, скованные Гефестом по заказу Фетиды.

Что касается второй части, то тут Одиссею было ясно только то, что начинать поиски лука и стрел Геракла надо с того места, где он их видел в последний раз: с острова, где когда-то греки по его наущению бросили умирающего Филоктета. Понятно, что лука и стрел там больше нет: ведь именно стрелой Геракла был убит Ахилл, а значит, чудесным оружием сейчас владеет какой-то троянец. На острове Одиссей рассчитывал найти свидетельства, которые укажут на дальнейшую судьбу легендарного лука и отравленных стрел и на то, где и у кого их следует дальше искать.

По дороге Одиссей рассказал своему юному спутнику историю, приключившуюся с оруженосцем Геракла, естественно, значительно приуменьшив свою собственную роль.

– - Конечно, Филоктет погиб, - говорил он.
– Его нога так распухла, а сам он так страдал, что вряд ли дожил до следующего дня.

– - Но почему же вы его бросили?
– наивно спрашивал Неоптолем.
– Почему не взяли с собой и не попытались спасти?

– - Война, знаешь ли, состоит не только из благородных подвигов. Иногда приходится жертвовать боевыми товарищами ради общего дела. Филоктет всё равно был не жилец, но его рана могла оказаться заразной, а страшнее заразы на корабле ничего невозможно представить, кроме того, он так выл и стонал, что мог подорвать боевой дух остальных воинов, да и вонь от его раны была невыносимой - никто не смог бы плыть с ним на одном корабле.

Неоптолем кивал, соглашаясь с тем, что он ещё действительно неопытен в военных делах, но понять, как можно бросить товарища в беде, он всё равно не мог - его полная романтических иллюзий душа отказывалась воспринимать это.

Они высадились на том месте, где много лет назад пристали к берегу греческие корабли, шедшие к Трое.

Одиссей не удивился, ничего не найдя там, где греки когда-то оставили лежать своего больного товарища: за столько лет от трупа, пожалуй, ничего не осталось бы. Найти разгадку сразу же, только лишь выйдя на берег, было бы слишком просто.

Они отправились вглубь острова. Неоптолем шёл быстро, и осторожному Одиссею постоянно приходилось его сдерживать. В какой-то момент царю Итаки показалось, что он вернулся на десяток лет назад: он опять шёл той же тропой по тому же лесу, а рядом с ним снова с треском топал юный Ахилл. И снова, как годы назад, они вышли к той же самой пещере, и над костровищем перед ней точно так же поднимался дымок.

Одиссей резко остановился, хватая Неоптолема за локоть.

Что за наваждение! Ему уже показалось, что в них снова полетел камень, из кустов выскочил человек в звериной шкуре, а голос Фетиды сзади закричал: "Ахилл! Нет!"

Но ничего этого не случилось. Неоптолем обернулся и удивлённо посмотрел на своего спутника. Одиссей приложил палец к губам и оттащил юношу с видного места в кусты. Снова знаками приказав Неоптолему быть тише, он опустился на землю и притянул его к себе.

Крадучись, почти ползком они подобрались к пещере. Одиссей заглянул туда и никого не увидел. Это было маленькое жилище дикаря. Какое-то подобие стола, скамья из обломка дерева, лежанка из сухих листьев, накрытых звериной шкурой, грубо выструганный деревянный ковш, огниво, везде были разбросаны какие-то грязные полоски тряпок - бинты или что-то вроде этого. По всему видно, что хозяин ушёл совсем недавно, ходит где-то рядом и скоро вернётся. Одиссей отполз от пещеры и знаком позвал за собой Неоптолема.

– - Похоже, Филоктет жив, - прошептал он.

– - Здорово!
– обрадовался Неоптолем, не понимая, почему у Одиссея такой обеспокоенный вид.

– - Рано радоваться, - ответил царь Итаки.
– Если он почти девять лет прожил один на необитаемом острове, то вряд ли в нём ещё осталось что-то человеческое. Скорее всего, он совсем одичал и теперь мало чем отличается от лесного зверя. Лука у него нет, это понятно. Но только он знает, как этот лук попал к троянцам и где его теперь искать. Только бы он ещё не совсем сошёл с ума от одиночества и болезни! Надо его дождаться и попытаться расспросить. Но мне с ним разговаривать, думаю, бесполезно: он наверняка зол на меня и на всех, кто тогда был здесь. А тебя он не знает, так что, может быть, с тобой разоткровенничается. Так что подожди его в пещере, я буду рядом и в случае чего приду на помощь. Не говори ему, что я здесь. Скажи, что ты один за ним приехал.

– - Достойно ли благородного воина говорить неправду?!
– возмутился наивный Неоптолем.

Одиссей поморщился.

– - Благородного воина достойно всё, что ведёт к победе. Или ты думаешь, что убивать людей хорошо, а лгать плохо? Ты сейчас будешь говорить неправду не для личной выгоды, а для блага всей Эллады, ради спасения жизней тысяч наших товарищей, воюющих с троянцами. Считай, что это твоё первое боевое задание.

Сказанное Одиссеем Неоптолему вовсе не понравилось, но он не нашёл, что возразить и только спросил:

– - Что мне ему сказать?

– - Для начала правду: ты сын Ахилла, воевал вместе с нами, но поссорился с Агамемноном. Он, скажем, отдал оружие твоего отца не тебе, а мне. Тут можешь обругать меня последними словами - Филоктету это понравится. Ты решил вернуться на родину, а заодно по пути прихватить его. Можешь сказать, что, узнав о том, как мы с ним поступили, ты посчитал это ужасной несправедливостью. Это правда - ты ведь действительно так посчитал. Осторожно расспроси его о луке и стрелах. Впрочем, когда он окажется у нас на корабле, он и сам всё расскажет.