Вопреки терзаниям

— Там стряслось что-то, как всегда конец света! Каринка в больницу поехала, ей который день плохо, а новенькая перепутала все, что только можно.

Серега потянулся за своей кожаной курткой, накинул ее поверх обтягивающего джемпера. Зажал телефон подбородком, когда натягивал рукава. Я потрясенно уставился на друга, не веря, что он и вправду, прикрывшись работой, собирался слинять насовсем. Предоставить нам, так сказать, возможность поговорить по душам.

— Алмаз, ты надолго в городе? Когда обратно? — спросил Серега.

— Через дней десять или чуть позже.

— О, так, может, тогда с нами на великах рванешь? — он просиял от внезапно посетившей его блестящей идеи. Лишь мельком взглянул в мою сторону, ведь, похоже, мое мнение не учитывалось в данном вопросе. — Сестра Гриши, ну ты ее не знаешь, устраивает нам что-то вроде велопрогулки. Велики берем напрокат, и часик до ближайшего озера. Приключения!

Алмаз не мог не улыбнуться после слов Сереги, сказанных с таким энтузиазмом, что любой бы загорелся идеей присоединиться.

Вот же блин. Если я понятия не имел, как вести себя с ним в клубе, то как же, наверное, неловко будет на отдыхе. На пляже, черт побери, в плавках ...

Я точно убью Серегу!

— Хорошо, я с вами, — ответил Алмаз со сверкающими глазами.

— Да? Отлично! — С воодушевлением Серега хлопнул в ладоши, едва не выронив телефон. — Тогда скажу Нинке, что у нас прибавление. А теперь я улетаю, удачного вечера.

Он игриво подмигнул мне, наверняка в душе посмеиваясь над уничижительным взглядом, которым я одарил его напоследок, и пожал Алмазу руку. После ухода Сереги возникла неловкая пауза, кажется, смутившая нас обоих. Я откашлялся, выдавив вымученную улыбку.

— Я тоже поеду, устал немного. Тем более сейчас начнутся танцы, а на них я не остаюсь, — говорил слишком много, не зная, как заставить себя перестать нервничать в его присутствии. — Могу тебя подбросить.

Алмаз коротко кивнул, допивая коньяк, и мысль, что алкоголь необходим ему для храбрости, вызвала у меня уже более искреннюю улыбку. Может, не только я испытывал неуверенность.

Я накинул кожанку, проверил наличие ключей в кармане и медленно поднялся на ноги. А ведь он и понятия не имел о моей новой машине, Серега про свою-то не успел рассказать.

Пересекая основной зал, я махнул барменам на прощание. Мой уход не стал неожиданностью ни для кого из ребят. Сотрудников удивляло скорее мое появление в клубе без особых причин, чем постоянное отсутствие. Им еще только предстоит узнать, что вскоре я буду разрываться между двумя заведениями и, вероятнее всего, брошу их на произвол судьбы, пока не освоюсь в тренажерном зале полностью.

Алмаз шагал позади, и я усилием воли не оборачивался. Быть может, частично он был прав: я действительно привык его во всем контролировать. И если до трагедии его не раздражала чрезмерная опека, то после попросту сводила с ума.

Возможно, он и правда задыхался от моего внимания, мечтал вырваться на свободу, скинуть с себя невидимые цепи, которыми я приковал его к себе, не давая и шагу ступить без постоянного контроля. Но тогда, будучи не в состоянии здраво соображать, пребывая в какой-то фрустрации после месяцев мучительных бессонных ночей и нескончаемых тревог, я не имел представления, как иначе показать, насколько он мне дорог.

Дорог до сих пор.

Глава 28

Когда Алмаз предложил мне подняться и поздороваться с отчимом, который — а вот это удивительно — не раз спрашивал обо мне, я лишь секунду раздумывал над ответом. Ошарашив самого себя, охотно согласился. Все время, что Алмаз пробыл в коме, приходилось контактировать с мужчиной довольно часто, но наши отношения нельзя было назвать дружескими, скорее терпимыми. Мы были вынуждены объединиться по той причине, что, кроме нас, об Алмазе больше некому заботиться. Ну а теперь его заинтересованность слегка сбивала с толку.

Алмаз был потрясен, увидев на парковке мой новенький «Лексус». Он буквально потерял дар речи. С опаской захлопнул дверцу, нежно провел пальцами по кожаной обивке, с придыханием оглядел приборную панель. Способность вновь говорить вернулась к нему лишь в пути.

Я припарковался неподалеку от дома, где раньше жил Алмаз, и заглушил двигатель. За всю поездку мы почти не проронили ни слова, изредка обсуждали мою ласточку и предстоящую поездку на озеро. Казалось, нам обоим есть что сказать, но никто не решался начать первым. Хотя, возможно, и не стоило ворошить прошлое, ни к чему это теперь. Сомневаюсь, что разговорами можно изменить ситуацию.

Отчим Алмаза встретил нас у двери с широкой улыбкой, провел в квартиру, не переставая расспрашивать меня о делах и о бизнесе в целом. Насколько я знаю, он бросил пить еще в то время, только изредка принимал на грудь, но на хорошую работу устроиться так и не мог. Прыгал с одной должности на другую, но не терял надежды. Хотя за несколько месяцев все могло кардинально поменяться.

Я старался говорить с добродушной улыбкой, при этом чувствовал себя чужаком в этой квартире. Мне приходилось бывать здесь с Алмазом, и, как правило, надолго мы не задерживались. Так странно и в некоторой степени жутко снова вернуться в место, неразрывно связанное с прошлым, когда ничто еще не предвещало трагического конца.

Алмаз попросил меня пройти в его комнату, чтобы поговорить с отчимом наедине. Я понял, что речь пойдет о наследстве его отца, поэтому покорно подчинился. К тому же появился весомый повод перевести дух, ведь мужчина настоял на совместном ужине. Он хотел продемонстрировать нам свои кулинарные способности, и я, слишком хорошо воспитанный, просто не решился отказать. Это было бы грубо и крайне неуважительно.

Да и Алмаз просиял, когда я поспешил принять приглашение. От его нежной улыбки тело пронзила приятная дрожь. Я и забыл, каким воодушевленным он был раньше, как получал удовольствие от жизни, несмотря ни на что. На долю этого парня выпало слишком много несчастья, а я не смог уберечь его от самой страшной трагедии, навсегда изменившей нас обоих.

В комнате Алмаза все лежало на своих местах, ни мусора, ни пылинки, книги на полках, как и прежде, выстроены в один ряд по высоте корешка, кровать накрыта светло-бежевым покрывалом. Не хотелось вторгаться в его пространство, но мне показалось, что одним своим присутствием я уже нарушал атмосферу идиллии.

Неспешно прогуливался по комнате, оглядывая каждый ее уголок. Выглянул в окно, оглядел открывшийся взору вид на высокое серое здание напротив, которое не раз мелькало на снимках Алмаза с того же ракурса. Так непривычно смотреть с высоты второго этажа, а раньше и пятнадцатый казался не таким высоким.

Я прошелся вдоль письменного стола, почти невесомо провел пальцами по корешкам книг: в основном классические произведения, несколько зарубежных детективов. А вот и моя любимая, какую Алмаз советовал прочесть, еще когда мы только начинали доверять друг другу свои самые сокровенные мысли.

Ниже на полке стопкой лежали альбомы с фотографиями, а рядом еще одна стопка: альбомы с рисунками. Помню, я как-то просматривал рисунки Алмаза и подметил у него явный талант. Но он не раз упоминал, как сильно ему наскучило рисование еще на первых курсах, потому и забросил это занятие. Зря.