Воронцов. Перезагрузка. Книга 2

— По ногам бей! — крикнул Петр, прижимая руку к раненому бедру. — Повалим — добьём!

Илья, улучив момент, нанёс мощный удар по задней ноге кабана. Раздался хруст ломающейся кости. Зверь взвыл, покачнулся, но устоял на трёх ногах и развернулся к новому обидчику.

— Ну, иди сюда, — процедил Илья, расставив ноги пошире для устойчивости и крепче сжимая топор. — Давай же, хрюшка.

Кабан, будто поняв вызов, ринулся на Илью. Тот приготовился встретить атаку, но я, видя, что дело плохо, заскочил сбоку и что было силы рубанул топором по шее зверя. Лезвие глубоко вошло в плоть, перерубая жилы и хрящи. Кровь хлынула фонтаном, заливая траву и мои сапоги.

Кабан дёрнулся, попытался развернуться ко мне, но ноги подогнулись, и он рухнул на бок, содрогаясь в предсмертных судорогах. Прохор, не теряя времени, подскочил и добил зверя, несколько раз ударивши по голове.

— Готов, — выдохнул он, отступая на шаг и вытирая пот со лба.

Мы стояли, тяжело дыша, вокруг поверженного кабана. Петр морщился, зажимая рану на ноге. Кровь сочилась между его пальцами.

— Илья, — сказал я, — оторви от рубахи лоскут, перевяжи Петру ногу. Не хватало ещё, чтобы истёк кровью.

Илья быстро оторвал полосу от подола своей рубахи и ловко перевязал рану Петра.

— Пустяки, — буркнул тот, хотя лицо его побледнело. — Бывало и хуже. Главное — добычу взяли.

Прохор присел рядом с кабаном, оценивающе оглядывая тушу.

— Хорош боров, — одобрительно кивнул он. — Пудов шесть будет, не меньше. Да сало, да печёнка… На всю деревню хватит попировать.

— Вот тебе и лесопилка, — усмехнулся я, вытирая лезвие топора о траву. — Придётся отложить. Не бросать же такую добычу.

— А и правда, — подхватил Илья, — вчетвером-то донесём до деревни. Бабы обрадуются — давно мяса свежего не видали.

— Так, мужики, — скомандовал я, — надо жерди срубить, сделаем волокушу. На ней и потащим. Илья, организуешь?

— Чего? — Переспросил тот.

— Волокушу, говорю, сделай.

— А, так сделаю, барин, — кивнул тот, беря топор.

— А мы с Петькой пока кабана разделаем немного, — подхватил Прохор, — чтоб легче нести было. Внутренности вынем, кровь спустим.

— Добро, — согласился я.

— Только смотри, шкуру не попорть — из неё бабы нам такие рукавицы на зиму сошьют, что никакой мороз не страшен будет, — крикнул Илья, рубя ветки.

— Вот так охота вышла, — покачал головой Прохор, доставая нож. — А ведь просто на лесопилку шли.

— В этом вся наша жизнь, — философски заметил я, оглядываясь по сторонам. — Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Вон, Петр ногу поранил, зато вся деревня с мясом будет.

— Это верно, — кивнул Прохор.

Жизнь в деревне суровая, но в такие моменты понимаешь — она того стоит. В общем, хряка завалили, а впереди ждал пир на всю деревню и рассказы о нашей охоте, которые с каждым пересказом будут становиться всё более захватывающими.

Кабан был не маленький, но видно, что не старый — сочное мясо, крепкие клыки, шкура лоснилась без седины.

В итоге, отправил Прохора с Ильёй тащить добычу в деревню да разделывать.

— Ну, с Богом, — сказал Прохор негромко и они потащили волокушу с добычей.

— Шкуру не испортите! Она ещё пригодится, — крикнул им в догонку Петр.

Те лишь хмыкнули, мол сами знаем.

Проводив их взглядом, мы с Петькой двинулись в противоположную сторону, к ангару, что стоял на берегу Быстрянки.

— Мы же хотели сегодня сделать корыта из досок, — напомнил он, шагая рядом, — в которых будем вымывать песок. Заодно и магнетит проверить в действии.

— Верно мыслишь, — одобрил я. — Досок в достатке, так что быстро справимся.

Ангар встретил нас прохладой и запахом дерева. Внутри стопками лежали доски — все одинаковой толщины, часть инструмента висела на стенах. Пётр сразу принялся отбирать подходящие доски, простукивая их и прикладывая глаз вдоль волокон — проверял по привычке на кривизну.

— Эти вот, — сказал он, откладывая в сторону четыре широкие доски, — самое то будет. Хорошие, вода не просочится.

— Смотри, Петь, — показывал я на доски. — Вот так вырежем боковины, а здесь дно с уклоном. Потом законопатим щели, чтоб ни капли не просачивалось.

Работа закипела. Время — самое дорогое, что у нас есть, а его всегда не хватает. Через пару часов корыто было готово — крепкое, с плавным наклоном от одного края к другому.

— Хорошо вышло, — одобрил я, проводя рукой по гладкому дереву. — Теперь второе, потом щели все законопатим.

К закату у нас было готово два добротных корыта. Мы вынесли их из ангара, установили на козлы для просушки. Завтра с утра законопатим, а после — к реке, пробовать нашу задумку.

— Егор Андреич, — Петр тяжело опустился на бревно у входа, вытирая вспотевший лоб, — а магнетит-то ваш… Он правда работает?

— Должен, — ответил я, присаживаясь рядом. — В школе учили, что работает. Завтра и проверим.

Ночь прошла быстро, утро встретило нас росой и птичьим гомоном. Маша собрала узелок с едой, поцеловала меня и шепнула на ухо:

— Не задерживайтесь допоздна, Егорушка. Кабанятину сегодня будем тушить. К ужину будет готова.

— А знаешь, что, Маш, слушай и запоминай. Когда кабанятина протушится и будет мягкая, возьми лук, обжарь прямо вместе с мясом, так, чтоб до золотистой корочки. Потом туда морковку мелко порежь и тоже протуши немножко. А потом, — я слегка улыбнулся, — пока будет все это дело тушиться — начисти два десятка картошин, нарежь кусочками с четверть твоего кулачка, брось её к мясу и залей водой да поставь в печь. Посоли да щепотку перца добавь. А в конце уже, когда картошка будет мягкой пол ложки масла сливочного добавь.

— Ой, Егорушка, а что же это будет такое?

— Жаркое. Пальчики оближешь, как вкусно должно получиться.

— И откуда ты все это знаешь?

— Так ведь приснилось, — подмигнул я ей. А она лишь улыбнулась, приобняв меня.

— Сделаю. Все как ты сказал.

Мы с Петром погрузили на телегу вёдра, лопаты и, конечно, мешочек с магнетитом, что ребятня выловила в Быстрянке. Тяжёлые чёрные камни, с виду неприметные, но с удивительным свойством — притягивать железо.

На берегу реки мы установили корыта на специально сколоченные подставки. Я заранее присмотрел это место — здесь течение было не таким сильным, но все же вода была проточной.