Воронцов. Перезагрузка. Книга 2

— Конечно, — я улыбнулся, глядя на их загоревшие, счастливые лица. — Природа ещё много тайн хранит. Ищите, наблюдайте, думайте.

Вечером Петр зашёл ко мне, увидел разложенные на столе камни и присвистнул:

— Ну, Егор Андреевич, ты дело затеял! Гляжу, детвора постаралась на славу.

— Ещё как, — я разложил камни по размеру. — Знаешь, Петь, наблюдал за ними сегодня и думал — вот ведь какие мы все разные, а к чуду природы одинаково тянемся. Марьюшка про науку спрашивала, Гришка практическую пользу искал, Ванька просто радовался находкам, а Васятка будто сказку проживал.

Петр задумчиво кивнул, поглаживая бороду:

— А ведь верно. И камни эти, гляди-ка, тоже разные — есть круглые, есть угловатые, а свойство одно.

— Вот-вот, — я поднял один из камней, — как люди. Снаружи разные, а внутри что-то одно нас всех тянет — к знанию, к чуду, к пониманию мира.

— Философ вы, Егор Андреевич, — Петр хлопнул меня по плечу. — Ну, рассказывайте, для чего всё это затеяли.

— Рано еще Петь. Вот попробую, если получаться будет, то обязательно расскажу да научу.

Тот лишь кивнул.

Через два дня нам пришлось заново точить пилы — затупились от постоянной работы. Я сам взялся за напильник, показывая Семёну, как правильно нужно угол выдерживать.

Мы пилили бревна на доски да складывали аккуратно сушиться, укладывая в штабеля с прокладками, чтоб воздух между досками ходил. Из обрезков, которых скапливалось немало, возводили ангар — нужно было место, где хранить готовые доски от дождя и снега.

— Митяй, неси гвозди! — кричал Прохор, устанавливая очередной столб, к которому потом крепили обрезки от бревен. — Да не эти, а подлиннее!

Митяй метался, как угорелый, таская то гвозди, то молотки, то веревки — был на подхвате у всех сразу.

Два человека трудились на лесопилке постоянно — Прохор, который быстро освоил все тонкости, и еще один мужик, Тихон, молчаливый и сосредоточенный. Плюс на первых порах Митяй был там же на подхвате — подавал бревна, оттаскивал готовые доски.

Илья с Петькой же в это время доделывали амбар. Я обошел стройку, осмотрел их работу.

— Крышу делаем односкатную, — предложил я, чертя палкой на земле примерный план, — что тоже удивило мужиков. Но они только плечами пожали — им было не привычно, они всегда делали двускатные.

— Так ведь снег будет скапливаться, — заметил Илья, морща лоб.

— Не будет, если уклон правильный сделать, — объяснил я, показывая на чертеже. — Зато строить проще и материала меньше уйдет. А снег сам соскальзывать будет, если угол правильный выдержим.

Сделали тоже быстро — при наличии в избытке досок дело спорилось легко. Амбар рос на глазах, мужики втянулись в работу, и через три дня он уже стоял — крепкий, просторный, с широкими воротами.

— Добро, — похвалил я, обходя готовое строение. — Теперь доски будут в нормальном хранении.

А через четыре дня от начала работ, когда доски начали скапливаться, и места для их хранения становилось все меньше, я отозвал Фому в сторонку.

— Пора тебе, Фома, в город скататься, — сказал я, присаживаясь на бревно у лесопилки.

— Нужно, значит поеду, Егор Андреич, — кивнул тот.

— Вот и отлично, — я хлопнул его по плечу. — Отправим тебя на двух телегах в город, чтоб попробовал первую партию досок продать. Как думаешь, пойдут?

Фома задумался, прикидывая в уме.

— Должны пойти, — наконец произнес он. — В городе-то строятся много, а леса вокруг уже повырубили. Доски нынче в цене.

Перед дорогой обсудили с ним, что по чем. Фома, почесывая бороду, рассказывал о ценах, которые помнил:

— Выходило, что бревна в два раза тоньше наших по 60 копеек за штуку шли. Такие как наши, что на доски используем, наверное, по 75–80 копеек было бы, но товар мало востребованный — кому охота самому пилить?

— А доски? — спросил я.

Оказалось, что про пиленые доски Фома не знал цену — не сталкивался. А вот обычные, колотые — там под рубль за доску. Но наши-то ровнее, значит, и дороже должны пойти.

Мы нагрузили почти сто досок в две телеги — уложили аккуратно, перевязали веревками. Лишь бы доехали в целости, не растрясло по дороге. Телеги скрипели под тяжестью груза, лошади фыркали, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты там не продешеви, Фома, — наставлял я его перед отъездом. — Наши доски ровные, без сучков почти. Меньше чем по рублю не отдавай. А если удачно пойдет — вот тебе список, что купить надобно.

Обговорили, что купить Фоме в случае удачной торговли — инструмент нужен был, гвозди разных размеров, пилы новые, да и по хозяйству всякая мелочь. Я выписал все на парусине, чтоб не забыл чего.

— Не сомневайся, Егор Андреич, — Фома спрятал список за пазуху. — Все сделаю как надо. Через седмицу буду обратно.

Проводив Фому, мы с мужиками продолжили работу. Лесопилка гудела с утра до вечера, доски складывали в штабеля в амбар.

К возвращению Фомы у нас было еще на две таких же ходки досок готово — работали не покладая рук. Я прикинул, что пора обновлять дома в деревне — многие избы обветшали, крыши текли, стены просели. С такими запасами леса можно было всю деревню обновить.

И вот, на седьмой день, когда солнце уже клонилось к закату, послышался скрип колес и конское ржание. Мы высыпали навстречу — Фома возвращался! И не с пустыми руками.

Как оказалось, отторговался, лучше, чем мы ожидали. Приехал аж с третьей лошадью с телегой — прикупил на вырученные деньги. Да не только лошадь — привел козу, молочную, с выменем полным, привез десяток кур и десяток уток. Бабы сразу засуетились вокруг живности, устраивая новоселов.

— Ну, Фома, рассказывай! — потребовал я, когда первая суета улеглась.

— Егор Андреич, — Фома сиял, как начищенный самовар, — доски наши нарасхват пошли! Как увидели купцы, что ровные, без сучков почти, так и начали торговаться. Я держался твердо. Сначала по девяноста копеек просили, потом, когда между собой спорить начали, объявил цену в рубль. Выгодно вышло. Всю сотню продал за день, мог бы и больше, да не было с собой.

— Привез еще три мешка картошки, как вы говорили.

Я картошку любил — урожайная культура, неприхотливая, и зимой хранится хорошо.