Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Ты слишком уж пошел в отца, Юй-эр, — отрешенно заметил Дуань Чжэнмин, так и не вышедший полностью из своего задумчивого состояния. — Смотри, не окажись в его положении — с множеством брошенных любовниц, и женой в монастыре.

— Дядюшка… — укоризненно протянул юный принц. — Вам, как нашему государю, совершенно не пристало шутить подобным образом!

— Я сам решаю, что пристало государю, а что — нет, — рассеянно ответил тот. — Тем более, что и государь я… — он замолк, отстраненно разглядывая горизонт.

Тем временем, вернулся Дуань Чжэнчунь с Чжун Лин на руках, и плетущийся за ними Чжун Ваньчоу. Девушка была возвращена под опеку доктора. Тот, прощупав ее пульс, поднес к ее носу склянку с резко пахнущей жидкостью, и Чжун Лин, громко чихнув, открыла глаза.

— Мама, папа, — утомленно улыбнулась она, поднимаясь на ноги. — Мне приснился ужасный кошмар… — она растерянно поглядела на израненных царских телохранителей и опекающего их доктора, на Дуань Чжэнмина, скользящего рассеянным взглядом по облакам, на выглядящую совершенно разбитой Гань Баобао, и на ее мужа, бессмысленно пялящегося в никуда.

— Папа? — встревоженно обратилась она к последнему. — Что с вами?

— Ты не дочь мне, — бесцветным голосом ответил тот.

— Что? — удивилась девушка. — О чем вы, отец?

— Я сказал, ты не дочь мне! — внезапно заорал во всю глотку Чжун Ваньчоу. — Я не желаю видеть тебя в своем доме! Никогда! Убирайся прочь, и не смей возвращаться!

Замолчав, он некоторое время таращился на отвергнутую дочь яростным взглядом, а затем, резко развернулся и зашагал прочь, небрежно волоча за собой саблю. Стальной клинок оставлял в пыли неровную борозду, лязгая и подскакивая на случайных камешках. Чжун Лин, смотревшая на это испуганными глазами, тихо заплакала. Дуань Чжэнчунь, смотревший на мужчину с усталой брезгливостью, подошел к девушке, и осторожно обнял ее. Та судорожно вцепилась в принца, щедро заливая слезами дорогой шелк его халата. Мужчина ласково погладил ее по голове.

— Не переживай, Лин-эр, я ни за что не оставлю тебя, — успокаивающе заговорил он. — Как твой отец, я обязан заботиться о тебе, и поверь, ты никогда больше не будешь нуждаться ни в чем — ни в мирских благах, ни в родительской любви. Признайся, мечтала ли ты когда-нибудь жить во дворце? — Чжун Лин коротко кивнула, и вновь уткнулась лицом в его халат. Ее всхлипывания понемногу начали утихать.

— Твоя мечта исполнилась, — весело заявил ей Дуань Чжэнчунь. — Пусть дворец Принца Юга — не самый роскошный в Да Ли, его строили лучшие архитекторы царства, а его убранство выбирал мой… то есть, наш славный предок, Дуань Чжисы, большой знаток искусств. Тебе обязательно понравится моя картинная галерея, — девушка оторвала лицо от мокрого пятна на халате мужчины, и глянула на него с робкой надеждой. Тот весело улыбнулся ей, и на лицо Чжун Лин понемногу вползла несмелая ответная улыбка.

— Я потеряла свою Молниеносную Ласку, и так и не нашла ее, — тихо пробормотала она.

— Я отправлю к горе Улян придворного зверолова с подчиненными, — добродушно ответил Дуань Чжэнчунь. — Они выследят твоего питомца, усыпят приманкой с сонным зельем, и доставят прямиком тебе в руки, — девушка заметно приободрилась.

— Мама? — она обратила заплаканное лицо к Гань Баобао. Та невольно вздрогнула, встретив просящий взгляд дочери своим. — Ты ведь не оставишь меня, как пап… как Чжун Ваньчоу? — вопрос дочери застал госпожу Чжун врасплох. Она испуганно огляделась, останавливая взгляд то на все еще задумчивом Дуань Чжэнмине, то на его брате, сложившем руки на груди, и состроившем просительную мину, то на безмятежном Хуа Хэгэне, в чьем взгляде проскакивали искорки веселья.

— Отправляйтесь с нами, тетушка Гань, — с серьезным видом посоветовал Дуань Юй. — Моей матери нет в Да Ли, и некому заботиться обо мне и моей новой сестре. Вы же не бросите нас на прислужников? — женщина бездумно мотнула головой. Видя это невнятное согласие, Дуань Чжэнчунь просиял довольной улыбкой. Увлекая за собой Чжун Лин, он приблизился к Гань Баобао, и бережно обнял ту за плечи.

— Вот и отлично, — довольно заявил он. — Давайте же, наконец, покинем это печальное место. Тем более, что Дуаней здесь не любят.

* * *

Одиноко сидящий за обеденным столом Чжун Ваньчоу наполнял вином очередную чашу, когда дверь в обеденную залу его поместья отворилась, и внутрь вошли четверо. Хозяин Долины Ваньцзе, обернувшись, окинул их безразличным взглядом.

— Это вы, — горестно бросил он. — Мерзавцы, испортившие мне жизнь. Ты, Юнь Чжунхэ, хотел надругаться над моей дочерью, — наставил он дрожащий палец на парня в черной одежде и наголовной повязке. — А ты, «переполненный злом», — он выплюнул титул главаря четверки с нескрываемым презрением. — Ты запер ее с гадким мальчишкой Дуань Юем, и накормил их любовным зельем. Вы, недоумки, обещали навредить семье Дуань, а вместо этого, разрушили семью Чжун. Любимая жена ушла от меня, а дочь, — он истерически рассмеялся, — выходит, у меня ее и не было вовсе, — он замолчал на мгновение, и промолвил равнодушным голосом, криво ухмыляясь:

— Я ненавижу вас. Живьем бы вас съел, проклятая падаль.

«Я знал, что ты начнешь во всем винить нас, никчемный глупец,» гулкий голос Дуань Яньцина заполнил обеденную залу. «Ты — жалкая букашка, старый Чжун, но и букашка может убить тигра, забравшись ему в нос. Третий, избавься от него,» он кивнул тучному воину, и тот, довольно осклабившись, шагнул вперед, и резким движением ухватил Чжун Ваньчоу за горло. Тот не успел даже начать задыхаться, как его шея громко хрустнула под нажатием пальцев толстяка, и жизнь медленно истаяла в глазах брошенного мужа, неудачливого приемного отца, и проигравшего воина.

Глава 13

Повествующая о том, как серебряную змею попытались поймать в ловушку, и чем это закончилось

Зимний Ветер и Черная Роза без спешки мерили шагами широкий торговый тракт, пересекающий провинцию Шэньси с севера на юг. Их хозяева не хотели излишне утомлять лошадей после стремительного рывка из Хубэя к Яньмыньгуаню, покрывшего за два дня более полутора тысяч ли. Сами юноша и девушка также отдыхали, наслаждаясь теплом послеполуденного солнца, свежим ветерком, что негромко шелестел в придорожном бамбуке, и неторопливой беседой. Краткое столкновение с войной, и несомыми ей кровью и смертью, направило мысли Инь Шэчи к мирным занятиям, о которых он и завел разговор с женой.

— Меня всегда влекло искусство музыки, — доверительно поведала Му Ваньцин. — Особенно — звуки струн. Каждый раз, слушая цинь или пипу, я поневоле задумываюсь, смогла бы и я научиться играть столь волнующие мелодии. Как ты думаешь, муж мой, способны ли мои пальцы на такое? Не слишком ли они огрубели от меча?

— Твои пальцы в изяществе своем подобны лучшим украшениям из белого нефрита, а их прикосновения — нежнее лебяжьего пуха. Песнь любых струн, что они коснутся, будет полна счастья, — серьезно ответил Шэчи. Видя укоризненный взгляд притворно надувшейся девушки, он весело улыбнулся и добавил:

— Как говорил наставник Кэ, обучавший меня музыке, основы игры на цине или пипе подобны любой тонкой работе — к ней лишь нужна привычка. Заучи основные движения, практикуйся в них, и даже в старости, страдая от болезней суставов, ты сможешь извлекать из струн божественные звуки.

— Интересно, — воодушевленно ответила девушка. — Расскажи мне больше, Шэчи. Что еще, кроме привычки, необходимо музыканту?

— Для начала, нужно научиться читать нотные записи, — обстоятельно начал юноша. Его речь внезапно прервал истошный вопль, пришедший со стороны неширокого ответвления тракта, что вело к скромного вида деревушке.