Восемь тетрадей жизни

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

В карманы руки, руки из карманов,

Всю спальню шагом медленно измерить,

Разглядывать, нет ли в щели стены

Жуков заснувших.

И дожидаться сидя,

Покамест брат готовится ко сну.

Мы вместе из дому выходим

И отдыхаем, дойдя до середины

По длинной улице вдоль камышей.

За горы уходило солнце,

А с моря полная луна росла,

Всплывала на спине у мула.

Два круга огненных, два шара

Отражались, как в зеркале, один в другом.

И мы на них поочередно

Переводили взгляд.

Казалось нам — стоим между двух солнц.

ПЕСНЬ ТРИДЦАТАЯ

Мне думается, скупость не порок,

Если придет под старость,

Когда мозг одолела скука.

С семидесяти лет спасать себя я начал —

В шесть вечера повсюду свет тушил,

И брат мой спотыкался в темноте.

Теперь погасшие я спички собираю —

Обернутые ватой, пригодятся

Почистить уши.

С утра до вечера я страшно занят:

Хочу, чтоб брат мой

Потихоньку сыпал сахар

В любимое им молоко.

А я, не равнодушный к меду,

Тайком облизываю ложечку по воскресеньям,

Укрывшись между дверками буфета.

Мы скатерти не стелем,

Обходимся бумагой,

Она послужит после огонь разжечь.

За надобностью ночью встанет кто-то —

Довольно и одной свечи,

Ждет в темноте другой.

В заботе день, другой проходит,

Месяц целый.

И занята работой голова.

ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Был голос, он нас разбудил.

Скорее крик, чем зов обычный.

По имени кого-то звали, меня, быть может.

Открыли мы окно —

Нет никого, ни в комнатах, ни под кроватями.

На чердаке искали, на улицу мы вышли.

А не приснилось ли все это нам?

Того быть не могло —

Одна и та же вещь двоим не может сниться.

И ясно лишь одно — был голос в темноте.

Мужчины или женщины был голос?

ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

На десять дней мы затворились в темноте,

Закрыли окна, не встаем с постели.

Судили обо всем: овальные теперь арбузы,

И персики набухли от воды.

Земля, как пепел, если не смешать с навозом.

Всю ночь проговорили мы

О преимуществах Ментаны ^[16]

Которой больше нет.

Пшеница эта от ветра не стелилась по земле,

А ныне сорт выведен со стеблем,

Как голод, длинным.

И падает на землю сразу, как путаны.

Отравлены мы были мыслями своими,

Уверились, что мир становится все хуже

и страшнее.

Наутро вынули из ящиков комода

Одежду новую совсем,

Ее мы редко надевали.

Мой костюм пришелся впору брату,

Его пиджак казался сделанным специально

для меня.

Не ведая, куда пойдем, открыли двери.

И прямо перед нами на лугу

Стояли вишни у дороги