Восхождение мага призывателя. Том 3

Лола осторожно легла рядом, и снова добавила.

— Позволь мне сделать тебе хорошо и прийти в себя. Мне это сейчас и самой не помешает — нам всем очень тяжело.

Она стянула с себя одежду, обнажив свою грудь и ее голова скользнула ниже моего пояса. Я же закрыв глаза расслабился, пока она работала снизу. А затем просто обнял ее, чувствуя, как напряжение отступило, словно отливающая волна. И впервые за эти бесконечные часы я ощутил нечто помимо леденящей пустоты. Так в обнимку мы лежали в тишине, и постепенно погрузились в сон.

Но вскоре утром, лучи, пробиваясь сквозь занавески, ворвались в комнату. Лола уже хлопотала у окна, укладывая в хранилище последние вещи. Движения ее были четкими, решительными.

— Пора, Костя, — сказала она, поправляя непослушную прядь волос. — Не хочу опаздывать в первый день.

Я потянулся и поднялся с кровати. После вчерашней ночи на душе стало легче — присутствие Лолы действительно вернуло меня к жизни.

И через час мы уже сидели в такси, направляясь к Академии Мертвых. За окном проплывали знакомые пейзажи — деревья в золотом убранстве наступающей осени, поля, укрытые серебристой росой. Нас снова ждала учеба…

— Интересно, что же изменилось в Академии за лето? — размышляла Лола вслух, всматриваясь вперед.

— Скоро узнаем, — отозвался я, наблюдая, как вдали проступают знакомые башни Академии, подобно призракам.

А когда мы прибыли, двор уже кипел жизнью. Студенты сталкивались в радостных объятиях, кто-то проклинал тяжесть сундуков, волоча их по брусчатке. Атмосфера пульсировала праздничным волнением, приправленным легкой суетой начала учебного года.

Поднявшись же в нашу комнату, я с растущим ужасом наблюдал, как Лола принялась извлекать из пространственного кольца предметы, которые грозили снова превратить и без того тесное помещение в склад диковинок.

— Лола, — остановил я ее, когда она водрузила на стол нечто украшенное перьями, — объясни мне назначение этой… штуковины?

— Это пудреница! — воскликнула она с энтузиазмом алхимика, открывшего новый элемент. — Видишь? Зеркальце здесь, отделение для пудры — там.

Я повертел в руках эту странную вещицу.

— И зачем мертвой пудра? — недоумевал я. — Ты же не актриса бродячего театра.

А Лола рассмеялась и извлекла очередную коробочку с блестящими безделушками.

— А это что за сокровища? — поинтересовался я, указывая на непонятные предметы.

— Заколки для волос! — она подняла одну из них — крошечную бабочку, усыпанную стразами, которые переливались, как осколки звезд. — Разве не восхитительно?

Я покачал головой, осознавая масштаб катастрофы. За лето Лола явно попала под чары торговцев. Из кольца продолжали материализоваться флаконы с духами, коробочки с румянами, загадочные кремы, лосьоны и прочие артефакты женской магии, назначение которых оставалось для меня тайной за семью печатями.

— Лола, — произнес я с серьезностью судьи, выносящего приговор, — что это за арсенал? И главное — какова его цель?

— Костя, ты просто не понимаешь сути, — повернулась она ко мне. — Женщина обязана заботиться о себе! Этот крем — для рук, этот — для лица, а вот этот — специально для нежной кожи вокруг глаз.

— Но у тебя и так безупречная кожа, — пробормотал я, рассматривая очередной флакон.

— А это, — она подняла кисточку с мягким ворсом, — для нанесения румян. А вот это — для теней.

— Теней? — переспросил я с иронией. — Мы мертвые — у нас и без того теней хоть отбавляй.

Лола фыркнула, и ее смех снова разлился по комнате — ну хоть кто-то теперь снова смеется.

— Не те тени, дурачок! — Лола взмахнула кисточкой, словно дирижерской палочкой. — Это для глаз, чтобы они горели, как звезды в ночи.

Я лишь опустился на кровать, наблюдая за этим ритуалом с благоговейным ужасом. Из недр ее хранилища, точно из рога изобилия, извлекались все новые орудия женской магии — щипчики, напоминающие инструменты пыток, пилочки, отточенные до совершенства, и бесконечная армада баночек, флаконов, тюбиков…

— Неужели у женщин нет более достойных занятий? — пробормотал я, не рассчитывая быть услышанным.

Лола сразу же замерла и медленно, с хищной грацией кошки повернулась ко мне. В ее глазах плясали опасные огоньки.

— Что ты сказал?

— Ничего! Абсолютно ничего! — я поднял руки в жесте капитуляции. — Просто… поражаюсь изобилию твоего арсенала.

— Зато я затмлю всех красавиц на курсе! — Лола гордо вскинула подбородок, расставляя последние флаконы с торжественностью полководца, выстраивающего войска перед решающей битвой.

Ну а к вечеру мы преобразились для торжественной церемонии. Лола облачилась в новое темно-синее платье, а я натянул смокинг. А в это время большой внутренний двор Академии уже утопал в золоте гирлянд и мерцании светящихся сфер. Студенты всех курсов толпились перед высокой трибуной, где выстроились преподаватели. Воздух звенел от голосов — смеха, возгласов, обрывков рассказов о каникулах.

В толпе четверокурсников я различил Сашу, а Даша порхала среди второкурсников, щебеча с новыми подругами, словно птичка, вернувшаяся в родное гнездо. Но когда на трибуну поднялся декан Денис Владимирович, гул голосов постепенно стих. Его седая борода колыхалась на вечернем ветерке, а старая мантия, повидавшая не одно поколение студентов, торжественно ниспадала с плеч.

— Дорогие студенты! — его голос прокатился по двору, как гром. — Добро пожаловать в новый учебный год!

Двор взорвался аплодисментами и радостными криками.

— Однако… — декан тут же поднял руку, и в его голосе уже зазвучали стальные нотки. — Этот год станет испытанием для всех нас. В связи с началом военных действий против Японской Империи…

Тишина сразу обрушилась на двор, как лавина. Даже осенние листья, казалось, перестали шелестеть.

— … все студенты, за исключением первого курса, будут мобилизованы на границу. Обучение продолжат лишь первокурсники. Остальные получат боевые назначения и отправятся служить.

Я заметил, как челюсти у всех предательски отвисли и по толпе прокатилась волна приглушенных стонов, да испуганных всхлипов.

— Чёрт возьми… — глухо выдохнул кто-то из толпы, озвучив то, что застряло в горле у каждого.

У Лолы же кровь отхлынула от лица, превратив кожу в мертвенно-бледный пергамент. А глаза расширились до предела.

— Но ведь, — прошептала она, подавшись ко мне так близко, что я ощутил холодок её дыхания, — там меня будет проще прикончить… В мясорубке войны следы затеряются легче, чем в стенах Академии!

И она была абсолютно права — на поле боя, среди воя снарядов и криков умирающих, устранить неугодного — плёвое дело. Но я все же успокоил ее.