Восхождение на пустующий трон

— А на кой черт им на грани жизни и смерти защищать безумца, что продал своих людей, дабы скрыться от нас?

— Существует вероятность обмана с их стороны?

— Все человеческие души обласканы Апатой[3]. Особенно наши[4].

— Вот видишь. А если будем действовать, как я говорю, то мы уберем из возможного развития событий этот великий человеческих грех. — вобрал капитан побольше холодного воздуха себе в грудь и продолжил вещать. — Война — это путь обмана. Поэтому, даже если ты способен, показывай противнику свою неспособность. Когда должен ввести в бой свои силы, притворись бездеятельным. Когда цель близко, показывай, будто она далеко; когда же она действительно далеко, создавай впечатление, что она близко.[5]

— Ты бы это, прекращал бы с Оливером беседы так часто вести. Уже даже для меня это излишки. — сделал замечание своему капитану Ламар, которого так сильно бесили иногда слова его, от которых так и веяло напыщенностью и чрезмерным пафосом.

— Морис, ты с ним поменьше общайся. — боцман обратился к штурману тыча себя большим пальцем в грудь. — Лучше с нами засиживайся, мы тебя премудростям морского дела-то получше научим. А то капитан-то наш, не шибко знает о тяготах наших.

— Закончили. — уже серьезным тоном проговорил Джонсон, одаривая суровым взглядом своих людей.

— Извиняемся, капитан. — проговорил офицеры своему генералу, внимательно вслушиваясь в следующие слова.

— Час, что вы нам дадите я преобразую в невероятное преимущество. — подкладывая сахарок для слушателей, юноша на самом деле желал в одиночку забрать душу Дэвида.

— Интересно как?

— Отвлекающий маневр, что ослабит внимание с вас. Более я не скажу — вам знать не нужно, а то не разрешите Морису со мной идти, а мне-то нужно посмотреть выдержит ли парень проверки. Как и я, собственно говоря. — последнее предложение капитан прошептал чуть слышно, не позволяя ушам своих офицеров уловить его.

— Эдвард, ты не Ахиллес[6]. Ты можешь с легкостью умереть если переоценишь свои силы. — попытался предостеречь Дюк своего командира, что уже давно перестал мыслить о себе, как о незыблемой скале.

— Да и отец мой не Пелей. Пошли, Морис. — чуть махнул Джонсон своему штурману и перекинул ногу за фальшборт. — Начнем же.

Эдвард и Морис спустились по борту корабля к воде и медленно, почти бесшумно, поплыли к фрегату Палмера. Пол скрылся в трюме, а Чарльз как можно тише стал подготавливать шлюп к спуску на воду. Смельчаки, высунув из воды лишь полголовы, медленно подплывали к кораблю. Через некоторое время Эдвард схватился за борт фрегата и стал медленно и плавно подниматься. Штурман стал повторять за ним, все также медленно и плавно. Уж капитану было полегче, а вот Морис за эти полмили знатно выдохся, иногда даже дыша чересчур громко. Луна освещала близлежащие воды и фрегат «Шпаг». «Пандора» же вместе с выжившими судами пряталась от луны в тени облака великого, что решился противостоять принцессе.

Молодой капитан благополучно перебросил ногу за фальшборт и спустился на палубу, чуть хлюпая своими сапогами. Юноша тут же присел и стал прислушиваться к гробовой тишине. А вылез он у самого носа корабля и прятался около места, где начинался бушприт[7]. Палуба была освещена, но очень плохо, пара фонарей висела у дверей в капитанскую каюту, у люка, у пары пушек на правом и левом борту, и еще один весел на грот-мачте над палубой, освещая небольшое свободное пространство вокруг себя. Ничего, абсолютная тишина, в которой можно уловить было звук удара капель воды о палубу, услыхать стук своего сердца, а если поднапрячься, то и вовсе услышать легкое пламя огромных свечей в этих фонарях. Эдвард вновь посмотрел вниз, на Мориса, и кивнул тому головой, подавая знак. Палмер забрался на палубу и согнул ноги, подползая к своему учителю.

— Никого нет? — шепотом произнес Морис, с сильнейшей отдышкой, что ранее пробуждалась у него только после спарринга с капитаном.

— Пока да. А ты чего, устал что ли? — и уколол его учитель за демонстрацию слабости. — Нужно будет заняться твоей выносливостью. — хотя и сам дышал не совсем и легко. — Сделаем упор на этом.

— Я может чего-то путаю, но тебе не кажется, что не в том мы месте, чтобы обсуждать будущие мои тренировки. — прошептал Морис, ухватившись рукой за фальшборт, стараясь как можно быстрее восстановить дыхание.

— Ладно-ладно. Не бузи, все равно не спасет.

И раздался глухой стук сапог из трюма, и показались на палубе два матроса, один из которых выглядел кратно устрашающее и важнее другого.

— Черт. — сорвалось с капитанских уст, когда тот скрывался за бочками, оставляя за собой лужицы.

Да и Палмер не промах, как только увидал головы врагов своих, тут же от смелости своей бросился за шлюпки, что укрыты были прочной простыней, что на ощупь напоминала старую-престарую штору.

— Дай-ка трубу сюда. — судя по всему, капитан взял из рук матроса трубу и направил взгляд на палубу «Пандоры». — Пусто. Спят поддонки.

— Капитан, если мне помниться, на данных координатах стояла наша армада, кораблей сорок.

— Сложи два плюс два-то. — с открытой злобой в голосе проговорил капитан фрегата, чуть скрипя зубами. — Что Палмер помешался, что Джонсон озверел. Загнаны мы, будто антилопа между тигром и львом.

— И что делать будем?

— Если «Черный череп» победит, то нас прикончат, если же мы — то хотя бы в живых останемся. Но после всего этого я подам в отставку, надоело уже это все. — передал капитан судна свою подзорную трубу матросу и продолжил. — Форт разрушен, армада уничтожена. У нас в подчинении пара фрегатов и «Сверкающая Коса». Больше ни черта у нас нет. — уже с явным сожалением в голосе проговорил капитан.

— Это значит, что мы проиграли? — со страхом в голосе произнес матрос.

— Нет, пока нет. Наши силы примерно равны сейчас, но у них духа сейчас по более будет.

— А что на счет Мориса? — спросил матрос и закурил трубку.

— Что-что? Раз в плену этих чертей, пусть там и остается. Надеюсь я, что Джонсон оторвется на нем. Больно он меня бесил уж. Слабохарактерный рыжий мальчик, что не рвется развиваться и всего боится, как раненое животное. — выпустили уста его маленький клубок пара. — Мать постоянно звал. — Эдвард между словами глянул на своего ученика, лицо которого то ли от злости, то ли от стыда за прошлое окрасилось в красный. — Щенок.

— А что по поводу Джонсона думаете, капитан?

— Самонадеянный молодой дурак, но не могу не отметить его решимость и талант собирать вокруг себя людей. На этом можно и сыграть. Коль появиться хотя бы маленькая трещина в их доверительных отношениях, то все быстро и закончится.

— Армада хотя бы уничтожила «Бордовые паруса» и «Золотую мантикору». Двумя мухами стало меньше.

— Поверь, не они проблемой-то были. Тич, Хорниголд и Калико с Джонсоном вот четыре противника, с которыми нужно считаться. Остальные так, мусор. Ладно, через полчаса выдвигаемся обратно, нужно доложить Палмеру о том, что мы узнали.

— Наконец-то, Морис готовься. — прошептал капитан и посмотрел на своего штурмана, которого, честно говоря, трясло от злости.

Тот кивнул ему головой и продолжил слушать, сжимая свои кулаки.

— Капитан, я бужу команду?

— Да. Я с тобой пойду, не хочу здесь задерживаться.

Капитан со своим матросом спустился в трюм и направился в сторону носа корабля, к койкам своего экипажа.

— Еще посмотрим какой я щенок. — проговорил с оскалом штурман и подошел к своему капитану.