Восьмой дневник

А на Украине наступило это помешательство теперь. Причиной стало, очевидно, пробуждение национального сознания и поисков предмета для гордыни. И уже некий государственный деятель сообщил журналисту, что Украина – родина мамонтов. Да-да, они тут жили, и на них охотились отважные украинцы, но после наступило потепление, и убрели в Сибирь эти животные. А так как никаких технических открытий исстари не совершалось на крестьянской Украине, то Триполье быстро и естественно переместилось в фокус общей гордости. А впрочем, не оно одно. Ибо Иисус Христос, Дева Мария и всё святое семейство – с Украины родом, а Иосиф-плотник по фамилии Бандура тоже обретался здесь согласно некой древней переписи населения. А Гомер – отсюда родом, здесь и помер. Да, он сочинял по-гречески, но Гоголь тоже ведь по-русски сочинял, а с несомненностью – украинец. И Христофор Колумб отсюда родом – в городе Коломыи он на свет явился. А знаменитый конкистадор Писарро, тот вообще сперва был писарь при казачьем войске, отсюда и его кликуха. Строить пирамиды египтян учили украинцы, оттого там часто попадаются изображения трезубца, искони входящего в украинский герб. И вообще древние украинцы научили все другие народы пахать землю, сеять хлеб, ковать железо, ткать, строить жилища и писать. Ибо Эллада и Рим стоят на украинском культурном слое. А Триполье – эмбрион всемирной цивилизации. Египет, Китай, Индия – осколки канувшей трипольской империи. И ясно, что не древние шумеры (три тысячелетия до новой эры) изобрели колесо и письменность – посмотрите на рисунки на горшках трипольских.

Нет, я этот бред не сочинил, а выписал, его учёные со степенями излагают в книгах и статьях. Мне, однако, сильно повезло: я многое из этого услышал лично. Ибо есть в селе Триполье ещё один музей – большая частная коллекция. Неимоверное количество красивейших горшков и всяческих хозяйственно-охотничьих снастей. За подлинность всех экспонатов поручиться не могу: когда украинские нувориши принялись скупать эти древние ценности, вошедшие в моду, оживились и умелые украинские гончары, сильно улучшив своё благосостояние изготовлением таких красивых раритетов. Лепили, раскрашивали, после разбивали и склеивали. А удостоверением подлинности снабжала их комиссия экспертов, им тоже надо было как-то кормиться. Смотрится коллекция великолепно. Водит по музею (за вполне умеренную плату) сам её владелец, грузный и вальяжный человек лет шестидесяти, по виду – бывший крупный советский чиновник, по повадке – из милиции или таких же важных органов. А всё, что говорил он, я записывал, дрожа от наслаждения. Итак.

Во-первых, появились трипольские поселения не пять, а шесть тысяч лет до новой эры. Ну, лишнее тысячелетие – пустяк при такой древности. Но главное – они общались с космосом. Как раз при помощи вот этих сдвоенных глиняных цилиндров, странно напоминающих глиняный бинокль без стёкол. «А как они выходили на связь с космосом?» – задыхаясь от восхищения, спросил один из нас. Хозяин музея снисходительно улыбнулся: «Если б мы знали, мы бы тоже пообщались с космосом». – «Но тогда откуда это стало известно?» – хотел спросить я, но проглотил вопрос. Ибо мне совсем недавно рассказали, что лектор в Киевском университете повестнул как-то студентам, что в древней Киевской Руси была очень развита высшая математика. «Что, есть об этом какая-нибудь летопись?» – робко спросил наглый студент. «Нет, – пояснил лектор, – но есть указание её найти».

«Но главное, конечно, – продолжал хозяин с законной гордостью за предков, – что жили эти скотоводы и земледельцы необыкновенно духовной жизнью. У них была письменность – за три тысячи лет до шумеров, заметьте, – и те точки, кружки, зигзаги и загогулины, которые наносила на горшки кисть художника, – это буквы их неразгаданного пока алфавита. Они изобрели колесо и подарили всему миру этот ключ к развитию цивилизации. У них была изумительной красоты музыка…» Тут я легонько всхлипнул, и он с укором глянул на меня. Но продолжал: «По вмятинам на коже барабанов мы восстановили эту музыку, они писали марши и торжественные песнопения».

Нашему душевному празднику внезапно помешала тётка, озабоченно спросившая, куда же делись эти выдающиеся люди, и наш экскурсовод, досадуя на непонятливость пустой бабёшки, сам её в ответ спросил: «Что ж вы, до сих пор не догадались, откуда взялись все народы Европы?» Тётка пристыжено кивнула головой и расцвела. А нам уже пора было бежать, и многого, ох, многого я так и не узнал об этой праукраинской цивилизации, которая облагодетельствовала мир.

Забавно, что такая мания исторического величия поразила многие республики бывшего Советского Союза, когда они стали странами и слегка свихнулись на национальной почве. Кто-то мне прислал по электронной почте выступление двух ранее неведомых публичных киргизов. Я с удивлением и радостью узнал из их горячечных речений, что именно киргизы являются почтеннейшим по древности народом планеты, ибо только у них обнаружены хромосомы, идущие прямиком от Евы и Адама. Первозданный ген человечества сохранился только в киргизах. А сама земля Киргизии – энергетическое ядро нашей планеты. Ныне старая цивилизация кончается, и новая цивилизация начнёт своё развитие в Киргизии. Я подозревал это и раньше, так что приятно было слышать.

И Россия, кстати, в этих изысканиях ничуть не отстала. Некий Андрей Тюняев (между прочим, академик двух академий, одну из которых учредил самолично) навёл в российской истории полный порядок, да ещё и справедливость защитил. Поскольку объяснил всему учёному миру, что неандертальцы и другие древние люди «существовали практически исключительно на территории Русской равнины и Европы». Почему ж так повезло Европе, что и в ней крутая древняя культура зародилась? Потому что не было тогда Европы, всё это пространство было Древнейшей Русью. Та великая страна простиралась тогда на восток – включая северный Китай и Японию, на запад – покрывая всю Европу, а на юг – по Казахстан включительно. На безмерной этой территории и сформировалось современное человечество. А всякие испанцы, немцы и французы – дальние потомки древних русичей. И вообще вся белая раса – это вовсе не индоевропейцы, как наивно полагали тёмные историки, а славяно-русы. И везде на этом необозримом пространстве говорили только по славяно-русски, а все остальные языки – лишь диалекты, образовавшиеся много поздней. Так академик Тюняев вскрыл «истинное положение вещей о русском народе, в прямом смысле народе – прародителе цивилизации». Ибо уже сорок тысяч лет тому назад (оцените глубину проникновения во тьму веков) древние русичи «овладели знаниями в области архитектуры, геометрии, арифметики, астрономии». А тринадцать тысяч лет тому назад у них был уже токарный станок и они «знали химию». Только не надо думать, что они таили свет цивилизации для собственного удовольствия – нет, они свой свет несли другим возникшим к тому времени народам: «Семь тысяч лет тому назад именно древнерусский богоцарь Сварог стал первым правителем Египта. Он научил древних египтян делать медные орудия, создал для них первые законы и заставил их жить парными браками». Из комментариев читателей на этот бред понравились мне два отклика. Один читатель задал академику слегка ехидный вопрос: «А Адам и Ева не с Тамбовской ли губернии?» А другой читатель предложил, чтоб те, кто не поверил, убирались в Израиль.

Но я, чёрт побери, опять отвлёкся. А Украина в тот же год мне подарила ещё одну крупицу счастья: я впервые в жизни попал в город Львов. Не стану я описывать его архитектурные красоты, не смогу, но внутреннее «ах!» сопровождало все мои прогулки. Жили мы с художником Сашей Окунем в стариннейшей гостинице города (она именовалась дивно для отеля – «Жорж»), прямо напротив памятника-монумента в честь Адама Мицкевича. Забавно, что белорусы числят его своим поэтом, литовцы – своим, а про поляков нечего и говорить, писал же он на польском языке и как никто прославил польскую поэзию. И в десятке (если не более) городов стоят ему памятники, мотался ведь поэт по всей Европе, а что мать его была еврейкой, так это приятно вспомнилось мне, израильскому проходимцу. Накануне Крымской войны он даже пытался организовать еврейский батальон в помощь Англии и Франции, но что-то сорвалось. А тут во Львове он наверняка жил в этой же гостинице.

Ещё в ней жил Бальзак. А главное – что жил тут Казанова. Это рассказала нам администраторша в последний уже день, и мой товарищ горько застонал, что не успел последовать примеру своего кумира-любострастника. Я успокаивал его разумно и логично: этот каменный отель сооружён в начале прошлого века на месте сгоревшего деревянного и унаследовал только название, а Казанова мог ведь жить только в том сгоревшем. Но мои резоны лишь распаляли его печаль: он полагал, что аура отеля «Жорж» перенеслась автоматически, и безутешен был, что так порушил благородную преемственность. А я бродил по городу в таком приподнятом душевном состоянии, какое даже в молодости за собой не помню. Старинный центр Львова – он ведь маленький, и я наверняка по тем же улочкам ходил, где сотни раз (какое там сотни – тысячи) ходили два великих человека – на мой, конечно, взгляд: Станислав Ежи Лец и Станислав Лем. Они отсюда оба родом. А с Лемом я когда-то даже был знаком, только почтение мне сдавливало горло и мешало говорить, я слушал и молчал как завороженный. А Ежи Лец, того не зная, начинил меня тем воздухом свободы, который много лет уже во мне и очень помогает жить. Только на маленьком пространстве можно ощутить такую вот причастность к людям, давно ушедшим.

Покурил я возле памятника Степану Бандере. Он был такой фанатик вольной Украины, что даже немцы года три держали его в тюрьме и лагере, а много после – по той же причине – убил подосланный чекист. Забавно только было видеть, как явно торопился скульптор (что ли отменить могли заказ – уж больно яростными были споры, годится ли он в национальные герои), и одет был Бандера в чисто ленинское пальто со всех бесчисленных монументов. А ещё чисто по-ленински положил он левую руку на отворот этого пальто, а правую так опустил вниз, словно держал там кепку. Смешное сходство всё-таки никак не сбило моего праздничного настроения, город это словно ощутил и стал мне подносить подарки. Сперва нас пригласили с моим другом в некий трёхэтажный (как не боле) ресторан, устроенный в виде маленького нефтеперерабатывающего завода: снизу доверху вились какие-то трубы и прочие технические загогулины. А дело было в том, что гордость города – изобретение в нём некогда керосина. И к этому причастен оказался – будете смеяться – некий предприимчивый еврей. Середина девятнадцатого века, и не так уж далеко от Львова найдено большое нефтяное месторождение. Что делать с изобилием этого продукта, толком ещё никто не знал, но выше упомянутый мыслитель рассудил вполне логично: так как нефть – вещество жидкое и горючее, то путём каких-нибудь химических или технических манипуляций можно превратить её в спирт, ибо он тоже жидкий и горючий. Этим озарением он поделился с двумя аптекарями, сделав им заказ на превращение идеи в водочный эквивалент. Аптекари воодушевились, принялись химичить и открыли керосин. На своё открытие получили они патент (что удостоверяет, кстати, первенство Львова), и появились керосиновые лампы. В честь этого памятного события горело в ресторане керосиновое освещение. И мы, заезжие, сполна этим насладились. Даже выпивка тут называлась специально: типа «керосиновка», «бензинка» и «нефтянка», очень симпатичные настойки. Но на этом дары города не кончились.

На одной из улиц маленькое кафе привлекло нас своим названием: «Захер Мазох». Он, оказывается, тоже жил во Львове, этот несчастный Леопольд фон Захер Мазох, да притом был сыном начальника полиции Галицийского округа (или королевства, уж не помню). А родился, кстати, ровно за сто лет до меня. И кончил университет, и стал доцентом истории. Но мечтал он о карьере литератора и, не подозревая о беде грядущей, описал в романе свою слабость: получал он удовольствие только от женщин, которые били его и унижали. И один маститый психиатр назвал в его честь мазохизмом это грустное сексуальное отклонение. Так что славу заработал он навеки не совсем литературную. По стенкам в этом кафе уютно располагались разные картины сладострастных истязаний, а у каждой из официанток висела на плече здоровенная плеть. «Представляешь себе, с каким удовольствием они хлестали бы клиентов?» – шёпотом спросил меня Саша Окунь. И вдруг один из посетителей, крупный молодой мужчина, вышел на середину зала, чуть согнулся, опершись руками о спинку стула, и юная официантка принялась огуливать его плетью. И не театрально, не кое-как, а сильно и с размаху. Даже чуть с оттяжкой, это были настоящие удары. Он покряхтывал немного, но стоял не шевелясь. А после преспокойно сел за столик, где пила его компания. Зал захлопал дружно и вернулся к пиву и закускам. Мы впервые в жизни это видели и ошарашенно молчали. Я смотрел по сторонам и думал, что вовсе не случайны тут сидящие и из них немалое число сюда приходит за своей порцией этого свихнутого удовольствия. Мы ушли примерно через полчаса после такого же повторного истязания. И чуть поёживались, даже не обсуждая увиденное.

А прямо назавтра ожидало меня не менее извращённое удовольствие. На этот день пришёлся Йом Кипур – высокий и торжественный еврейский праздник, Судный день. В этот день где-то в непостижимых небесных высях решается судьба каждого смертного – достоин ли он жить и далее. В этот день верующие евреи постятся и ожесточённо молятся. Благостная и тревожная тишина воцаряется в этот день в Иерусалиме, даже самые отъявленные безбожники не ездят в автомобилях и не шибко появляются на улицах, сплошь богобоязненные евреи в белых одеяниях плавно текут в бесчисленные синагоги. Я хоть и не пощусь и не молюсь, но ощущаю атмосферу этого странного и тревожного торжества, висящую в воздухе.