Восьмой дневник
Шрифт:
Нет, я подобных случаев не знаю, но какова гуманность уфимской милиции! Зато знаю множество других размещений моего высокого творчества.
«Игорь Миронович, не обидит ли Вас, что Ваша книга лежит у нас в уборной? Именно благодаря Вам мы проводим там значительно больше времени. Спасибо!»
«Я – полковник авиации в отставке. В детстве, в армии и на гражданке меня все называли евреем, хотя я русский. Как уехать в Израиль на постоянное место жительства? Виктор».
«Игорь Миронович! Вот такая история. Внуку 3,5 года, провожает прабабушку домой. ‘‘Поцелуй бабу Галю’’, – говорит его мама.
«Кто с языком и словом дружен, тому тогда и хуй не нужен! Пенсионер».
«Игорь Миронович, правда это, что миром правят евреи, или всё-таки их жёны?»
«Игорь Миронович, я вас хочу слышать ежедневно, что делать?»
«Игорь Миронович! Жги! Да не угаснет русский запал в недрах еврейской души!»
«Скажите, на Ваш взгляд, чего не хватает России? Только не говорите, что евреев».
«Игорь Губерман, если Вы друг Иосифа Кобзона, помогите нам встретиться!! Очень Вас прошу! У вас наверняка есть сотовый телефон, позвоните Иосифу Давидовичу! Хочет он со мной встретиться?.. Извините, я покажусь назойливой, но, быть может, у Вас появится возможность приехать ко мне завтра по адресу:…»
«Игорь Миронович! Моя девушка смотрит на Вас с восторгом. Что нужно сделать, чтобы на меня она смотрела так же?»
«Игорь Миронович! Как у вас рождаются стихи – утром, в обед, вечером? Вы становитесь в позу или ходите? Или они потоком льются? Или вы напрягаетесь?»
«Выйду замуж за еврея любой национальности! Игорь, помогите! 6 ряд, 20 место».
«Игорь Миронович, как Вы думаете – Бог юмор понимает?»
«Игорь Миронович, слышно ли Вам, как смеётся на балконе моя мама?»
«Дорогой Игорь Миронович! 1. Не можете ли Вы на мне жениться? Мне давно уже хочется большой и чистой любви. Могу прислать фотку. 2. Вы не храпите?»
Если эту главку вы, читатель, одолели, то легко поймёте, за что я так люблю записки.
А по фразе, услышанной мной от давнего приятеля, можно понять о старости побольше, чем из иной психологической статьи. Он мне сказал: «Послушай, интересно, я сейчас подумал: что это сегодня вы у нас так засиделись? А потом смотрю: ведь это мы у вас в гостях!»
Закончить эту маленькую главку я хочу царским подарком художника Саши Окуня: на этот день рождения он написал мне длинный стих, и глупо было бы его не напечатать.
Восьмой дневник
Хоть мы увяли, но живём ещё,
взирая сумрачно и праздно,
как несусветное уёбище
цветёт вокруг разнообразно.
Будет вечер памяти меня
в зале, где ничуть не будет тесно;
льющаяся патокой хуйня
мне уже сейчас не интересна.
Блажен, кому дано проснуться
до петушиных кукареков
и блядству мира ужаснуться
первее спящих человеков.
Темнота моя уютна, как пальто,
много знаний человеку ни к чему,
знать полезно человеку только то,
что положено по разуму ему.
Но если крикнет Русь святая:
«Вернись, тебя я награжу!» –
то я, душою сладко тая,
«избави Господи» скажу.
Подобные слепым несчастным нищим,
вокруг себя руками жалко водим;
не в том беда, что смысла в жизни ищем,
а в том беда, что изредка находим.
Вчера во время шумной вечеринки
подумал я, бутылку наклоня,
что скучными получатся поминки
по мне из-за отсутствия меня.
Я подлинный, наверно, литератор,
поскольку никакая не богема,
а рьяный и тупой эксплуататор
загадочно доставшегося гена.
Я всё живу, как будто жду чего-то.
События? Известий? Благодать?
С утра уже томит меня забота
не просто жить, а слепо ожидать.
Как будто я повинность отбываю,
как будто я копаюсь в нудном томе,
как будто я вколачиваю сваю…
А я сижу в гостях в культурном доме.
Я чувствовать начал и стал понимать,
что кроме отсутствия сил
я всё, в чём меня родила моя мать,
дотла на себе износил.
Чтоб легче было старость пережить
и сутки ощущались не пустыми,
нас годы научают дорожить
житейскими привычками простыми.
Чтобы смешной не быть фигурой
среди людской душевной стужи,
мы все припудрены культурой,
но кто – внутри, а кто – снаружи.
Недаром я пою хвалу Творцу:
такие сочинил он организмы,
что в душу могут нужному лицу
втереться сквозь отверстие для клизмы.
Думаю, что видят уже многие
признаки грядущего конца:
ширятся успехи технологии
и ужесточаются сердца.