Воспоминания мёртвого пилота

– Мне его жена вчера рассказала. Он утром улетел на Камчатку. А я, как только убедился, что они набрали эшелон маршрутного полёта, отправился к нему домой в гости. Его Верка сидит дома с грудным ребёнком. У меня с ней о-о-очень близкие отношения. Мы повалялись два часа в постели, а перед самым моим уходом она поинтересовалась, сильно ли тебе попало на собрании. Я ответил, что не очень и спросил её о том, что она обо всём этом знает. Верочка женщина молодая и доверчивая, как ребёнок. Взяв с меня клятву молчания, сообщила, что задолго до партийного собрания ей было известно о предстоящей порке. Не надо быть "семи пядей во лбу", чтобы догадаться, что её муж Семён - стукач. Я точно помню, что он стоял среди группы лётчиков тогда, когда ты после командировки материл этот чёртов Семипалатинск.

– А ты не допускаешь мысли о том, что кроме тебя и её законного мужа Семёна с ней спит ещё кто-то?

– Она только второй год замужем, ей и двадцати лет ещё нет. Опять же, отсутствие телефона в их квартире не позволяет ей координировать распорядок прихода нескольких любовников. Я за год наших отношений ничего подозрительного не заметил.

– Ну, ты прямо стратег. Ребёнок-то хоть не от тебя?
– зло усмехнулся я.

– Нет. Не могу точно сказать от Семёна или нет, но точно не мой, - Коля поёжился под моим пристальным взглядом.

– Откуда такая уверенность?
– продолжил я свой импровизированный допрос.

– Я впервые с ней переспал на втором или третьем месяце её беременности, - ответил Оноприенко.

– Хорошо. Где Зорин сейчас?
– спросил я вслух, а про себя подумал: "Пора платить по счетам".

– Должен быть в спортивном зале. Там наши против второй и третьей эскадрилий в баскетбол играют, - казалось, что прапорщик знает всё.

– Ну что ж, пришло время присоединиться к ним. Ты со мной пойдёшь?
– предложил я ему.

– Судя по твоему грозному виду, мне лучше будет остаться в штабе, - ответил он, вставая из-за стола.

– Как хочешь, - сказал я, собрал шахматы в коробку, положил их в "штурманский" портфель и отправился в спортивный зал.

Переодевшись в раздевалке, я вошёл в зал, когда до конца игры оставалось около десяти минут. Ребята, сидевшие на скамейке запасных игроков нашей команды, увидев меня, призывно замахали руками, предлагая как можно скорее присоединиться к игре. Я неторопливо обошёл баскетбольную площадку и сел рядом с ними. Мы проигрывали шесть очков. Поэтому команда рассчитывала, что моя свежесть сможет принести перелом в игру. Меня же интересовало совсем другое. Главное было оказаться с Зориным в одной игровой смене. А там я что-нибудь придумаю.

Семён играл хорошо. Молодой, крепкий парень успевал подобрать мяч, отскочивший от щита, отдать передачу открытому игроку из своей команды, сделать рывок под щит соперников и открыться для получения обратного паса. К сожалению, не все игроки нашей эскадрильи могли поддержать его наступательную манеру игры. Мы бы никогда не проигрывали объединённой команде второй и третьей эскадрилий, если бы имели ещё пару таких же "Зориных".

После очередной удачной атаки наших соперников я вышел на площадку, заменив уставшего начальника штаба. С моим появлением игра нашей команды несколько оживилась. Всё-таки мне было двадцать восемь лет, а не сорок два года, как майору Грызлову. Постепенно мы стали сокращать разрыв в счёте. И когда до конца игры оставалось чуть больше двух минут, Семён Зорин в очередной раз высоко выпрыгнул под нашим щитом, поймал мяч, приземлился и был готов броситься к кольцу противников, я оказался за его спиной. В момент его первого, стремительного шага я наступил ему на пятку опорной ноги. Всё тело Семёна двинулось вперёд, правая рука успела стукнуть оранжевый мяч об пол, взор его искал партнеров, а ступня левой ноги осталась пригвождённой к полу моим кедом сорок второго размера, на котором красовалась надпись на английском языке - "Сделано в Китае".

Он вскрикнул от боли и упал на пол без сознания. Икроножная мышца из продолговатой медленно превратилась в круглую и собралась в подколенном сгибе. "Не плохо, - подумал я.
– Разрыв ахиллова сухожилия потребует вмешательства микрохирургов. И если они его не прооперируют в ближайшие несколько часов,, то воздушный радист может остаться хромым на всю жизнь. Во всяком случае, после потери сознания, даже кратковременной, врачи до полётов его уже не допустят. Спишут Сеню с борта и зашлют в какой-нибудь батальон связи".

Я стоял над Зориным вместе с остальными членами команды и сокрушался по поводу такой нелепой травмы. Всё произошло так быстро и в такой куче людей, что восстановить картину происшествия никто не смог. Сошлись на том, что сухожилие просто не выдержало усталостной нагрузки. Из санитарной части прибежали врачи, осмотрев повреждение, они подтвердили мою догадку о характере травмы и её возможных последствиях. Два санитара положили Семёна на носилки и унесли для подробного осмотра в манипуляционную.

На обеде весь полк обсуждал это происшествие.

Коля Оноприенко сел за тот же обеденный стол, что и я и, пока мы были вдвоём, тихонько сказал:

– Ну, ты и суров на расправу, командир.

– Я тут не при чём, - соврал я.
– Это чистое совпадение.

– Конечно совпадение. И причём абсолютно чистое, - улыбнулся он.

– Радуйся. Пока Зорин будет в госпитале лежать его Верка недели три одна будет дома сидеть. Вот уж ты душу отведёшь. Поплачьте там вдвоём над несчастным Семёном. Женщины любят, когда их мужей жалеют. Особенно, находясь в объятьях других мужчин.

Глава 20

События последних двух недель изрядно потрепали мои и без того расшатанные нервы. И я решил навестить свою жену и её замечательных родителей во Владивостоке. Предупредив их по телефону о своём приезде в субботу утром, я отправился в столицу Приморского края вечером в пятницу.

Света Мухина звонила мне в общежитие каждый вечер. Она проявляла ко мне почти материнскую заботу. Доходило порой до курьёзов, когда Светка спрашивала: "Хорошо ли я поужинал?" Или: "Не холодно ли у меня комнате?" Возможно, она ненавязчиво намекала, что неплохо бы пригласить её в гости на пару дней. Но я притворялся идиотом и на её прозрачные намёки не реагировал. Для полного счастья не хватало только семейных скандалов. Как будто мне было мало служебных. Нет, Светочка, не выйдет. Персонал гостиницы должен знать только одну жену, законную. Никого я в свою холостяцкую нору не водил и водить не буду. А вот сам в гости - это, пожалуйста. Принимай меня, хозяюшка. Я пришёл с цветами, шампанским, коньяком, конфетами, ну и со всем, что там у меня есть ещё. Пользуйся неограниченно, но в пределах отведённого тебе времени.

Конечно же я ничего этого ей не сказал. Тем поздним вечером, когда приехал к ней из Артёма на последнем рейсовом автобусе. А она ни о чём и не спросила. Просто открыла дверь сразу же, как только я позвонил в электрический дверной звонок.

Я стоял в полутёмной прихожей её квартиры с традиционным набором джентльмена: букетом алых роз и бутылкой шампанского, и смотрел на неё. Каштановые волосы обрамляли её лицо - лицо, которое чаще других женских лиц приходило ко мне во сне. Она с улыбкой разглядывала меня. Её светло-зелёные озорные глаза и влажный чувственный рот притягивали мой взгляд.

Я сказал спокойно - так, как будто не было этих нескольких недель ожидания встречи:

– А вот и я.

Секунду она стояла неподвижно, потом ответила нежным голосом:

– Ну наконец-то, я снова вижу тебя.

Затем уткнулась лицом в мою грудь и её руки сплелись у меня за спиной под лопатками. Я крепко сжал её в объятиях. Возможно я сделал ей больно, но она не попыталась отстраниться, а лишь подняла голову и подставила губы для поцелуя.

После официальной церемонии встречи мы перешли в кухню, где меня ждал ужин. Но романтически начавшаяся встреча быстро переросла в обыкновенное застолье, и даже свечи, освещавшие Светланину кухню, не смогли удержать нас от разговора о повседневной жизни.