Война не Мир

У меня возникло чувство, что мы обсуждаем план операции по удалению моей селезенки. Все казалось логичным, но я ничего не понимала. Лечащие говорили на своем, банковском языке.

– Вы не могли бы показать мне то… это уведомление от моего, вашего вкладчика, чьим счетом я пользовалась, которое вы давеча получили?
– против моих ожиданий, вопрос оказался понятен.

Жестом волшебника менеджер распахнул папку и вынул из нее нужный лист. Это была копия факса.

– Факс, да, но мы получили это обычной почтой, - кивнул другой менеджер. Почему-то из кармана он извлек сложенный вчетверо почтовый конверт, - штамп не разборчив. Возможно, вам он скажет больше, чем нам. Вкладчик с самого начала предпочитал не называть страну проживания.

– Такое возможно?
– удивилась я, разглядывая печати. Действительно, разобрать место отправления было нельзя.

– При определенных обстоятельствах, - объяснил менеджер, - когда вкладчик, как бы сказать, не последнее лицо…

– Как его имя?
– вырвалось у меня. Менеджеры осторожно переглянулись, - эээ, видите ли, - я облокотилась на стойку и распустила туго обмотанный вокруг шеи шарф. Слава профессии, я умею находить метафоры быстрее, чем более простые слова. В некоторых случаях, это даже понятней, - это было что-то вроде американского дядюшки. Я имею в виду мой счет. Я как бы племянница. Незаконная дочь.

– О!
– хором воскликнули менеджеры. Подозреваю, они проходили обязательные тренинги по методике западного обслуживания, - понимаем.

Тут я заметила на штампе что-то похожее на две башни. Сложив конверт, я быстро сунула его в сумку.

– Так вам тоже неизвестно его имя?
– сочувственно спросил менеджер.

– Нет, - покачала головой я. Чувство удаления селезенки сменилось ощущением, будто мне только что объявили сумму наследства, одновременно с датой гибели завещателя, - я внесу деньги, завтра. Не закрывайте счет.

Мне предложили кофе. Но пора было возвращаться в кинотеатр. Всю дорогу я думала о том, существует ли почтовый штамп с двумя башнями.

Дело с моими счетом - насколько я его знала - было следующим: почти сразу после того, как мой бойфренд свалял дурака, став жертвой международного терроризма, один из западных банков в Москве выдал мне карту на пользование счетом. Все это время я была уверена, что деньги мне присылают его родственники. В менее романтическом варианте - преданный бухгалтер, который знал о том, что мы с бойфрендом были женихом и невестой. В любом случае, сказать «спасибо» я могла только через банк, но банки не осуществляют подобных услуг. Ни адреса, ни имени, я, и правда, не знала…

Паркуя машину у кинотеатра, я вспоминала детали разговора с менеджерами банка. Как они там сказали? Условием пополнения счета была моя финансовая несамостоятельность? По-моему, звучало именно так… Чего я, действительно, не понимала, так это того, как мои спонсоры узнали об изменившейся ситуации - то есть, о том, что теперь у меня есть деньги из воздуха и все такое. Хотя, мои благодетели могли и не знать, и факс в банк мог быть простой военной ошибкой… В связи с прекращением поступлений на счет, меня немного беспокоило, что куча денег, оставленных на столе, исчезнет, как мячи с футбольной площадки, куда их накидал Хоттабыч силой воображения.

– Как тебе представление?
– спросила я Ренату. Мы встретились на ступенях кинотеатра, шел дождь.

Рената что-то ляпнула, судя по произношению, на венгерском. Очевидно, последний фильм был о графах. Похоже, наше искусство действовало на нее удручающе. Подумав, я решила не водить ее больше в кино, а лучше показывать классику. Я хотела начать с Мистера Кейна, но Рената выбрала Звездные Войны. Я запретила ей жевать перед телевизором.

– Это отвлекающий маневр, - сказала я, - а твои мозги должны быть активными.

Она согласилась. А я задумалась - художник нарисовал только ее внешнюю оболочку. Я уверена, что он не вдавался в анатомические подробности. Чем же она соображает?..

Вечером я решила за ней проследить. Как обычно, мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим спальням. Я хотела дождаться, пока она уснет. Не знаю, что я ожидала увидеть. Может быть, как она превращается в молекулу. Или на ночное совещание к ней прилетает кто-нибудь с ее родной стороны…

Вместо этого я заснула. И мне снился сон. Мой бойфренд сидел напротив меня в красном кресле, пил вино и рассказывал о войне.

– Не думай, что война - это носилки и стонущие солдаты. Часть этого так и выглядит, но в общей массе - там яйца, тут кишки, здесь мозги… Уже давно никто не стреляет по врагу из мушкетов. Ты видишь не подстреленных. Не знаю, я бы даже не стал измерять количество жертв. Так же бессмысленно, как вести список своих любовниц.

Чаще всего во сне ты смотришь на происходящее своими глазами. Сначала все так и было. Но потом я вдруг стала видеть из красного кресла. В нижней части кадра я видела бокал с вином, напротив валялась на большой кровати я сама.

Я вдруг поняла, что значит, встать на место другого. Я поняла, что мой бойфренд все еще любит меня. Несмотря на то, что за те годы, пока мы не виделись, у него было много женщин. Ну, девушке легко поверить в зыбкость физической измены. Здесь мы всегда прокалываемся, стоит нам хорошенько запудрить мозги.

Я протянула сама себе цветок.

– Возьми.

Моя рука протянулась за ним с кровати и взяла за колючую ножку.

– Я люблю тебя. И ты нужна мне.

Я проснулась. За плечо меня трясла Рената.

– Эй! Что-то странное происходит с твоим компом!

Я потерла глаза.

– Взорвался?

– Дура! Не дай бог! Где мы еще такой возьмем? Их же не выпускают!

– Как не выпускают? А где же ты его взяла? Наколдовала?

Мне вдруг стало отчаянно не по себе. Страшно, я бы сказала. Наверное, эффект неурочного пробуждения. Я спустила ноги с кровати и не была уверена, что чувствую пол. Точнее, то, на что я опираюсь вполне могло быть чьей-то холодной выдумкой. Хренова субъективная реальность. Разве можно в таких обстоятельствах быть в чем-то уверенным?

– Что там с ним происходит?
– спросила я.

– Мигает, - пожала плечами Рената.

– Ну и х.. с ним!
– мои нервы всегда просыпались позже меня.

– Да нет, ты взгляни!
– Она тянула меня так, словно я была этому компу родная мать или доктор. Фефочка, скажи ыба!

Когда я, наконец, сдалась и пошла за Ренатой, компьютерный приступ уже прошел.

– Чего было-то?
– спросила я, тупо глядя в темный экран.

– Он как-то весь беспокоился, - озадаченно объяснила она, - сиял и пускал синие искры. Ну и шипел, кажется.