Возвращение Безумного Бога 11

Я помнил, как пытался однажды вытащить её просто прогуляться в саду. Она тогда так разволновалась, что пришлось битый час её успокаивать. А про поход в магазин или ресторан и речи быть не могло — один намек на это вызывал у неё настоящую панику.

Даже не спрашивайте, чего мне стоило вытащить ее на турнир… Кажется, только присутствие пары сотен дочерей её немного успокаивало.

Подхватив Мелинту на руки — она была легкой, несмотря на четыре руки и хитиновые пластины — я направился к её спальне. Она даже не шелохнулась, только прижалась ко мне во сне, что-то бормоча про «коэффициент преломления магических потоков».

Спальня Мелинты располагалась недалеко от лаборатории — она не любила далеко отходить от своего рабочего места. Комната была обставлена просто, но уютно. Главным украшением служили кристаллы на стенах, создающие иллюзию звездного неба — единственная дань романтике, которую позволила себе моя королева-ученый.

Я бережно уложил её на кровать, накрыл одеялом. Мелинта тут же свернулась клубочком, по-прежнему не просыпаясь. Наклонившись, я нежно поцеловал её в лоб.

— Отдыхай, моя королева, — прошептал я, — Тебе это нужно.

Выйдя из спальни, я на минуту задумался. Нужно найти Сахаринку — я хотел перед отъездом кое-что обсудить со старшей дочерью, раз уж Мелинта так умаялась. Сахаринка всегда была самой ответственной из моих дочерей, настоящей «старшей сестрой» для всей Семьи мирмеций.

— Папа! — донеслось откуда-то сбоку. Я обернулся — очередная группа дочерей возилась с каким-то прибором, похожим на помесь телескопа с микроскопом.

Книга Судеб услужливо подсказала имена.

— Привет, Карамелька, Изюминка, Конфетка, — я улыбнулся, глядя как они радуются тому, что я «помню» их имена, — Не видели Сахаринку?

— Она в яслях, па! — отозвалась Изюминка, — Проводит занятия с младшими сестрами.

— Спасибо, милые.

Я направился к яслям, по пути встречая все новых и новых дочерей. Каждой доставалась улыбка и приветствие по имени (спасибо, Книга Судеб!). Было забавно наблюдать, как они потом перешептывались между собой: «Представляешь, папа помнит, как меня зовут!», «А меня тоже помнит!», «Он такой внимательный!»

Интересно, как бы они отреагировали, узнав о моей маленькой хитрости с Книгой? Хотя… может, и догадываются. Всё-таки они очень умные девочки. Просто им приятно думать, что отец помнит каждую — и я не видел причин разрушать эту иллюзию.

На пути к тренировочному залу я успел поприветствовать еще не меньше двух десятков дочерей. Имена мелькали в Книге Судеб как в калейдоскопе — Пастила, Зефирка, Мармеладка, Ватрушка… Мелинта явно не мудрствовала с именами, выбирая их по принципу «чем слаще, тем лучше».

Впрочем, дочерям их имена нравились. А это главное.

Приближаясь к «яслям», я уже издалека услышал знакомый голос Сахаринки. Старшая дочь явно была чем-то недовольна. В этой части подземного комплекса размещались недавно вылупившиеся мирмеции — их можно было легко узнать по светлому, почти белому хитину, который темнел только со временем.

Комплекс «яслей» представлял собой целый ряд просторных помещений, соединенных широкими коридорами. Стены здесь были особенно тщательно отделаны защитным составом — молодые мирмеции, пока не освоившиеся со своими телами, часто натыкались на них. Повсюду виднелись следы их бурной деятельности — царапины на стенах, опрокинутая мебель, разбросанные игрушки и учебные пособия.

Я заглянул через приоткрытую дверь. Группа молодых мирмеций стояла, понуро опустив головы и антенны, пока Сахаринка расхаживала перед ними, активно жестикулируя всеми четырьмя руками. Её хитиновые черно-желтые пластины грозно поблескивали в свете кристаллов.

— … это совершенно недостойное поведение для дочерей рода Безумовых! — вещала она, нервно постукивая кончиком антенны по стене, — Вы должны понимать свою ответственность! Мы — элита, лучшие из лучших!

Я попытался «прочитать» имена молодых мирмеций через Книгу Судеб, но не смог — они были слишком «свежими», я еще не успел их туда занести. Впрочем, судя по их виду, они и сами пока не совсем освоились со своими именами и телами. Хоть мирмеции и рождались сразу взрослыми физически, их мозг требовал времени на формирование всех нейронных связей.

— … вот мы, старшие сестры — я, Перчинка и Вафелька, — голос Сахаринки вернул меня в настоящее, — Мы с самого начала вели себя разумно и ответственно, во всем помогали родителям…

Молодые мирмеции переминались с ноги на ногу, явно чувствуя себя неуютно под этой нравоучительной тирадой. Их светлые антенны нервно подрагивали, а неокрепший хитин поблескивал в свете кристаллов. Одна из них машинально потирала лоб — видимо, недавно опробовала его прочность на какой-нибудь стене.

— Сейчас я покажу вам, как должны вести себя настоящие дочери рода Безумовых! — Сахаринка начала плести магическое заклинание.

Я заметил, как она ошиблась в одном из жестов — все же магия никогда не была её сильной стороной, в отличие от Перчинки. Но заклинание все равно сработало, хоть и не совсем так, как она планировала.

В воздухе соткалось облако воспоминаний. Сквозь легкую дымку проступила картина прошлого — три юные мирмеции со светлыми, почти белоснежными панцирями. Их движения были неуклюжими и резкими — типичное поведение новорожденных мирмеций, еще не научившихся координировать все четыре руки одновременно.

— На счет три! — восторженно пищала юная Перчинка, пытаясь удержать равновесие на своих сильных, но непослушных ногах.

— Раз! — подхватила молодая Сахаринка, разминая руки.

— Два! — хихикнула Вафелька, явно предвкушая веселье.

— Три!

Сахаринка и Перчинка, заливаясь хохотом, схватили Вафельку и, развернув горизонтально, с разбега помчались к стене. Их светлые хитиновые пластины сверкали как новенькие, а неуверенная походка придавала всей сцене особенно комичный вид.

— Таран-таран-таран! — радостно вопила Вафелька, явно ничуть не беспокоясь о том, что её используют как стенобитное орудие, — Я самая крепкая! Я все стены пробью!

*БАМ!*

В стене образовалась серьезная вмятина.

— Еще раз! — потребовала Вафелька, когда пыль осела, — Голова крепкая! Давайте ту стенку проверим!

Я невольно улыбнулся, вспоминая этот момент. Это произошло практически сразу после рождения трех юных мирмеций. Старшие сестры тогда были такие же, как и младшенькие сейчас — с нежным светлым хитином, неуверенными движениями и детским восторгом в глазах.