Возвращение. Часть 2

Когда я вернулся, заходить к Деменковым не стал, позвонил Сергею по телефону и сообщил о достигнутой договоренности.

А на следующий день в школе меня ждал сюрприз: Валерке дома случайно попалась старая "Комсомольская правда" со статьей Лисы и моей фотографией. Естественно, что он всем об этом раззвонил и притащил газету в класс.

– Человеку будущего ура!
– заорал он, как только мы зашли в класс.

– Ура!
– нестройно поддержали его остальные.

– Вы что орете, как оглашенные?
– поморщилась классная, зашедшая следом за нами.

– Почему не на местах? Звонка не слышали?

– Ольга Владимировна!
– сказал Валерка.
– Смотрите, что я откопал!

– Я эту статью когда-то читала, - сказала она, взяв в руки газету.
– Только прошло больше года, и я ее как-то с тобой не связала.

– И не нужно, - сказал я.
– Там разрисован не я, а пример для подражания.

– А тебе, значит, подражать не нужно, - сказала она, сворачивая газету.
– Учишься на пятерки, английский знаешь не намного хуже вашего учителя, пишешь книги и музыку, поешь, а теперь выясняется, что еще скромник, каких поискать. Точно, человек будущего. Так, закончили разговоры, все работаем!

На большой перемене ко мне подошел секретарь комсомольской организации школы.

– Что же ты молчал?
– спросил он.
– Актив...

– Ни слова больше, Валентин, - ответил я.
– Не имею я возможности этим заниматься. От меня даже ребята из ЦК комсомола отстали, а та статья была их работой. На написание книг и песен нужно время, у меня его вечно не хватает, так что вы уж как-нибудь сами.

Он еще раз попытался меня уговорить, но я стоял твердо, и он наконец отстал. Мне для полного счастья еще не хватало комсомольской работы. Пятницу я перетерпел, а в субботу о старой публикации все дружно забыли.

День Победы встречали у нас. Этот праздник в нашей семье считался самым главным, поэтому и готовились к нему основательно. Ольга позавтракала и убежала к подружке, Сергей праздновал с отцом, поэтому семь человек уместились за одним столом. Как всегда, включили телевизор и принялись есть. Родители произнесли несколько тостов, употребив на четверых полбутылки водки, Таня выпила чуточку вина, а мы обошлись лимонадом.

– Хорошо, что этот праздник наконец-то сделали выходным, - сказала моя мама.
– Только с прошлого года его нормально отмечаем.

– Может сходим на площадь Победы?
– предложила Надежда.
– Погода хорошая.

– Конечно, сходите!
– сказала Люся.
– Смотрите, весь монумент завален цветами! Только мы с вами не пойдем, нужно готовиться к вечернему выступлению. Мы подготовили еще одну песню, о которой вы не знаете. Это сюрприз, поэтому вы нам будете мешать репетировать.

– Репетируйте, артисты, - сказал Иван Алексеевич.
– Надя, пойдем собираться. Таня, ты с нами идешь?

– Иду, но не с вами, - ответила сестра.
– Со стола убирать не будем?

– Пусть все стоит, - сказала мама.
– Придем и еще посидим. Я только сейчас быстро помою тарелки. Вы выходите на улицу и подождите, мы долго не задержимся.

Минут через пятнадцать все ушли, и мы остались одни.

– Что мне нужно делать?

– спросила Люся.

– Мне нужно, чтобы ты оголила грудь, - сказал я, видя, что ей страшно и решимость идти до конца тает на глазах.

– Пойми, - начал объяснять я.
– Не будет ничего такого, чего бы мы с тобой уже не делали. Когда мы целуемся, я все равно ласкаю твою грудь. Просто сейчас это будет дольше и сильнее. Некоторым женщинам этого хватает, а ты, судя по тому что заводишься с пол-оборота, как раз из них.

– Может быть, в платье?
– спросила она, становясь пунцовой от смущения.

– Ты бы еще предложила надеть зимнее пальто, - сказал я.
– И валенки в придачу. В платье я тебя, скорее всего заведу, но не доведу до конца. И будешь ты потом бросаться на всех, кто в штанах. Ладно, я вижу, ты еще не готова. Отложим на другой раз.

– А когда будет этот следующий раз?

– На следующий День Победы, - ответил я.
– Слушай, прекращай драться! Откуда мне знать? Сама видишь, что для этого нет условий.

Очень вовремя пришел Сергей, который принес свой второй рисунок. Я сделал пару замечаний и исправил ошибки в изображении конской сбруи, после чего начали собираться на улицу.

Приехали за нами за час до концерта. На этот раз мы ждали своего выхода в той комнате, где обычно репетировали. Это было гораздо удобнее, но концерта мы не слышали совсем.

– Зря вы, ребята, отказались от гимнастерок, - сказал Олег Астахов.

– Мы и так нормально споем, - ответил я.
– А "Балладу о матери" петь в гимнастерке...

Что можно сказать о выступлении? После исполнения песни "На всю оставшуюся жизнь" нам долго аплодировали, а потом я ушел за кулисы, а они исполнили балладу. Таких аплодисментов я еще никогда не слышал. Все встали и хлопали, не жалея рук. Ведущий вывел меня обратно на сцену, как автора песни, а я стоял, принимая незаслуженную благодарность людей, и думал о том, что сделаю для Мартынова все, что смогу и не возьму у него больше ни одной песни.

Все хотели услышать песню еще раз, но Люся расплакалась и была не в состоянии петь. Вот не хотел я исполнять "Плот" сейчас...

– Большое спасибо всем вам!
– сказал я в микрофон, и шум в зале начал смолкать.
– К сожалению, Людмила сейчас не сможет спеть для вас вторично. Если вы не против, вам спою я. Песня называется "Плот" и посвящена всем создателям песен.

Я спел, мне хорошо аплодировали, но эти аплодисменты не шли ни в какое сравнение с тем, что досталось Люсе.

– Запомни этот день, - сказал я подруге, когда нас везли домой.
– Не каждый профессиональный певец и не каждый год удостаивается таких оваций. Некоторые ждут их всю жизнь.

– Я этот день запомню по многим причинам, - шепнула она мне на ухо.
– И эти овации среди них не главное.

– Выяснили, кто хотел перехватить управление нашим центром?
– спросил Машеров.
– Вряд ли председатель Комитета пошел бы на такое по собственной инициативе.