Врач космического корабля

– Вы не имеете права и не можете это сделать! – гневно закричала пожилая матрона, и со всех сторон раздались возгласы одобрения. Прежде чем заговорить снова, Дон дождался, чтобы крики затихли.

– Прошу прощения, если кажусь чересчур властным. Но уверяю, у нас нет иного способа выпутаться из нынешнего положения. Это не мое заключение, вы знаете, я только врач и принял командование судном лишь потому, что все остальные офицеры погибли. Но мы связались с Марсианским центром, и это их вывод. Мы не сможем развернуть корабль, если не снизим вес.

Возгласы недовольства зазвучали громче, но Дон перекричал их.

– Я капитан, и это приказ. Вы оставите только те вещи, которые я перечислил, все остальное принесите сюда в течение получаса. От этого зависят ваши жизни.

Пассажиры неохотно разошлись, недовольно переговариваясь. Дон улыбнулся про себя, подумав, что ему никогда не добиться популярности, если в опросах общественного мнения будут участвовать эти люди. Но он должен спасти их жизни, нравится им это или нет. Один человек остался и сейчас приближался к нему. Он казался знакомым – худой, загорелый, с пышными усами.

– Мое имя Дойле, капитан, – представился он, – я секретарь генерала Бригса.

– Что я могу для вас сделать?

– Не для меня, а для генерала, – улыбнулся Дойле, игнорируя слышавшуюся в голосе Дона гневную интонацию. – Он желал переговорить с вами. Так ли чрезмерна его просьба?

Дон колебался. Он помнил о своем обещании переговорить с Бригсом. Рано или поздно придется заняться этим, и не все ли равно, когда это произойдет, сейчас или после того, как будет выброшен лишний груз.

– Хорошо, иду.

– Я уверен, генерал оценит это. Спасибо.

Они зашли в рубку за ключами и направились к временной тюрьме.

Как только они зашли, генерал сразу же поднялся с койки.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли, капитан, – произнес он.

– Вы хотели переговорить со мной, генерал?

– Да, если у вас есть на это время. Но чего я действительно хотел, так это извиниться за инцидент в моей каюте. Я, конечно же, отдал все свои сигареты – я так же хорошо умею подчиняться приказам, как и отдавать их. Однако я забыл одну пачку и закурил, не отдавая себе в этом отчета. Это и явилось причиной инцидента. Очень сожалею.

– Как и все мы.

– Не сомневаюсь. А сейчас, если можно, я хотел бы выяснить, как долго вы планируете держать меня в этом отсеке? Я не протестую против заключения, ваши действия полностью оправданны, но полагаю, срок заключения должен быть объявлен.

Дон быстро оценил ситуацию. Он нуждался в сотрудничестве с пассажирами, а перетянуть генерала на свою сторону было бы значительным подспорьем. Гнев, обуревавший ранее этого человека, исчез, и, казалось, генерал каялся совершенно искренне. Больше не было смысла держать его взаперти.

– Вы можете уйти прямо сейчас, генерал. Это было не наказание, а лишь временная мера до выяснения причины пожара.

– Очень любезно с вашей стороны.

Последние слова были сказаны холодным, казенным тоном, без теплоты, которая промелькнула в объяснениях генерала несколькими минутами раньше. Он и Дойле повернулись и тут же ушли. Дон посмотрел им вслед – его тревожило какое-то смутное воспоминание. Что же сказал тот матрос? Что в багаже было множество сигарет. Ладно, даже если генерал и соврал, чтобы выйти из заключения, это не так уж важно. Инцидент исчерпан, и следует подумать о судне.

Ступив на последний марш лестницы палубы A, он увидел потрясающую картину. Палуба являлась внешней обшивкой судна, и иллюминаторы из толстого и вязкого особого стекла были вделаны прямо в пол. Они казались вставленными в раму кругами тьмы два ярда в диаметре, испещренными точками миллиардов звезд. Из-за вращения корабля, которое возвращало его обитателям иллюзию веса, звезды, казалось, равномерно двигались. С момента отлета до момента прибытия в иллюминаторы можно было увидеть только звезды.

Нет, кое-что еще – яркий свет далекого Солнца, не рассеиваемый атмосферой, отражался от множества предметов, текущих через пространство: столы, чемоданы, окорока, ковры, туфли, консервные банки, посуда – список можно было продолжать бесконечно. Они медленно уплывали прочь, уменьшаясь и исчезая, и новые предметы занимали их место. Сбрасывание лишнего груза началось.

На площадке рядом с воздушным шлюзом царил организованный беспорядок. Над открытой дверью шлюза загружалась очередная партия. Каждая вновь прибывающая партия взвешивалась, вес записывали и бесцеремонно выбрасывали груз в открытую пасть люка. Когда шлюз наполнялся, люк закрывали, откачивали воздух и раскрывали створки наружного люка. Центробежная сила выталкивала груз, добавляя его к длинному шлейфу предметов, медленно движущихся вслед за кораблем.

Руководивший операцией главстаршина Курикка направился к Дону для доклада, как только увидел его.

– Пока все идет гладко, капитан. Были небольшие неприятности с пассажирами, но теперь все урегулировано.

– Что за неприятности?

Главстаршина огляделся по сторонам, а затем понизил голос:

– Я – реалист, сэр, но, когда от этого зависит моя жизнь, не привык полагаться на честное слово. Я взял каптенармуса и матросов, и мы прошлись по каютам после того, как пассажиры выбросили весь свой багаж. Мы нашли множество необходимых вещей, которые вовсе не являются необходимыми. Их тоже выбросили.

– Вы – безжалостный человек, старшина, и будущий судебный процесс несомненно докажет это. Но в любом случае я поддержу вас.

– Есть, сэр. Мы уже заканчиваем и сейчас просуммируем весь выброшенный вес для Марсианского центра.

– Заканчивайте поскорее. Вы знаете почему.

Курикка молча кивнул и вернулся к своим обязанностям. Дон повернулся, чтобы уйти, и споткнулся. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за стену. Он невероятно устал, но все равно об отдыхе нельзя даже мечтать, пока не будет скорректирован курс.

Двигаясь медленно и осторожно, он миновал пассажирские каюты и добрался до рубки, где с облегчением рухнул в капитанское кресло.

– Данные для запуска двигателей, – произнес голос, и Дон рывком поднял голову. Он задремал, даже не подозревая об этом. Из полуопущенных ресниц он уставился на лист бумаги, который протягивал ему Спаркс.

– Что они сказали?

– Десять минут до короткого включения двигателей. Старшина и доктор Угалде обеспечат их работу. Марсианский центр заявил, что теперь они «оптимисты» по поводу необходимой коррекции.