Время выбора 3

Да, я понимаю, что с этими ребятами нам придётся ещё столкнуться. Но эта битва осталась за нами. А битый враг — пуганный враг, это уже не те солдаты, что были уверенны в своей непобедимости.

А пока шведы чухаются, мы оставили в городе сильный гарнизон под командованием Ромодановского и быстрым маршем отправились к Ивангороду.

В эту компанию нам ещё удалось освободить: Ям, Копорье и Орешек. Это русские крепости в Ингерманландии, захваченные шведами сорок два года назад. Практически, выход к Балтике завершён. Остались небольшие крепости вдоль побережья. Но на носу осень и мне важнее обустроить армию на зимние квартиры. А по весне продолжим. Моя задача, освободить всю Ингерманландию с выходом к Балтике. Если получится, то мы прорубим окно в Европу на добрых сорок лет раньше.

В целом летнюю компанию можно считать успешной. Понятно, что всё ещё впереди. На очереди Лифляндия и Эстляндия. Я уже не говорю о землях севернее и западнее Ладоги. Но начало положено. Мои солдаты и офицеры поняли, что шведов бить можно. Их нужно не бояться, а опасаться. Шведская армия остаётся самой сильной в нашем регионе. Мы неожиданно, без значительных потерь и долгого топтания вокруг крепостных стен смогли взять четыре не самых слабых крепости в районе будущего Санкт-Петербурга. Здесь сработали два фактора. Это наличие у нас больших осадных мортир, две батареи которых удалось закупить у французов. И тот факт, что мы смогли всего за неделю взять значительно более сильную крепость Нарву с её многочисленным гарнизоном. При этом заставив сдаться армию опытного шведского генерала. Известия об этом достигли осаждённых.

Вот о чём должен думать комендант осаждённого гарнизона? — «Эти русские взяли Нарву и разбили подошедшую армию. Взятых в плен отпустили, не допустив бесчинств среди населения в городах. Почему и мне тогда не сохранить для короля людей и их семьи. Помощь в ближайшее время точно не подойдёт. Шведская армия увязла в Ливонии и Польше. Кому нужны напрасные жертвы?»

Я не обольщаюсь, впереди долгая война. Тот же Пётр воевал больше двадцати лет, откусывая по кусочку земли у упрямых шведов. Те упорно не хотели терять свою репутацию гегемона, ну и континентальные богатые земли, разумеется, тоже терять не собирались.

На зимние квартиры армия встала не только в освобождённых крепостях. Здесь не хватает фуража и провианта для моих полков. Пришлось оттягивать части к Новгороду и Пскову. Последний стал моей военной опорной базой. А вот в Новгороде наместником сел мой ставленник Григорий Лопухин. Обвенчавшись в Москве, где мне пришлось играть роль посажённого отца в храме, он сразу засобирался на новое место службы. Если честно, смотреть на счастливое до неприличия лицо своего ближника мне было непросто. Мария тоже выглядела довольной. Но вот посетить Новгород по дороге домой я не пожелал. Не хочу мешать их счастью.

В Твери, где мы остановились на постой, меня нашёл гонец от Никиты Салтыкова. Он начальник царской канцелярии и действительно находится на своём месте. В моих делах всегда образцовый порядок. Письма от него регулярно приходили, но обычно с оказией. А тут гонец передал срочный пакет. В нём маленькая записка, — «Царица занемогла, совсем плоха. Приезжай.»

Несмотря на сумерки, я приказал запрягать коней. Передвигался я в специальной карете со всеми удобствами. Да какие уж тут удобства, гусарский эскадрон выметнулся из города. До Москвы 176 вёрст. Вскоре большая часть всадников отстала, лошади не выдерживали. А мы скакали одвуконь. На станциях меняли лошадей, на одной из них остановились, когда сил скакать больше не было. После непродолжительного отдыха опять дорога, благо дождей нет. На третий день грязные и смертельно уставшие мы подлетали к Москве. Комендант Шталькберг попытался отдать мне рапорт, но я оттолкнул его конём и поскакал ко дворцу.

Опочивальня царицы на верхнем этаже. В предбаннике много народу из её свитских. Я только ополоснул лицо, руки и прошёл в комнату.

Ввиду солнечного утра опочивальня хорошо освещена. Аня лежит неподвижно, рядом с нею суетятся две служанки. А вот вид стоящих рядом Тимофея с моим личным лекарем Егором не порадовал, на сердце стало тяжело. Третьим стоит Салтыков. Они как-бы отстранены и закрыты невидимым щитом от той части комнаты, где стоит кровать с больной. Будто она их не так и интересует. Будто им известно нечто, что исключает Аню из круга их интереса. Так выглядят посетители около постели умирающего, они всё для себя поняли. А вот я нет.

В три шага я очутился возле жены. Чёрт, лицо бледное, будто восковое. Я притронулся к её руке, прохладная и влажная.

Повернувшись к стоящим, бросил, — рассказывайте.

Рискнул Тимофей, — это началось неделю назад. Царице неожиданно стало плохо, она жаловалась на боли в животе. Мы пытались бороться, давали травяные отвары, мёд. Когда прикладывали нагретый лён или соль, становилось легче. А вот два дня назад стало совсем худо. Пошла кровавая рвота, боли стали невыносимыми, и я дал ей опиумную настойку. К утру царице стало легче и даже удалось накормить её бульоном. Но вскоре начался сильный жар и живот вздулся. Ночью она в последний раз пришла в себя, Вас спрашивала. С тех пор в сознание не приходит. Мы послали за батюшкой. Вчера тоже святой отец приходил исповедовать.

Я стою растерянный и не знаю, что делать. Это похоже на прободную язву. А впрочем, это может быть что угодно. Как без УЗИ определишь? Дёргаюсь и пытаюсь отдавать приказы, но тут же сам их отменяю. Какая нахрен полостная операция? Без антибиотиков и прочего.

— Всё, отошла, — служанки отпрянули в сторону, — вздохнула в последний раз и отошла, — пояснила старшая.

Дальнейшего я не помню, меня увели силой. Я только успел увидеть склонившегося над телом священника и как моей Ане подвязывали руки.

День, ночь — всё слилось. Забылся лишь под утро. С утра встал и попытался заниматься делами. Но вскоре понял, что не в состоянии. Мысли постоянно возвращались к ней.

Хоронили царицу в Вознесенском монастыре, а поминальные службы прошли в Успенском соборе Кремля. Так я остался вдовцом, а мои малые сиротами. Я их почти не видел всё это время. На отпевании присутствовали старшие. Наталье уже двенадцать, а наследнику Андрюхе девять. А вот семилетнюю Настёну я решил не травмировать. Она очень эмоциональна у меня.

Через неделю ничегонеделания вроде отпустило. Я взял детей и уехал в Саввино-Сторожевский монастырь. Здесь любил бывать ещё мой брат. Недалеко от Москвы и спокойно, он даже построил здесь свою резиденцию и часто приезжал с семьей на отдых и для духовного уединения. Вот здесь на лоне природы мы и провели несколько дней.

Всё произошло настолько стремительно. Ведь ещё десять дней тому назад я был вполне счастлив. У меня была любящая жена, в этом плане мне повезло. Ну кто из сильных мира сего может похвастаться тем, что любит и любим? Я вспоминал, как увидел её впервые из окна дворца. Как разглядывал вблизи во время венчания в церкви. Как мы трудно притирались друг к другу. Аня подарила мне трёх замечательных деток. А вот уберечь её я не сумел. Как ни торопился. Видимо там наверху решили, что мне обломилось чересчур много всего хорошего. Надо опустить на грешную землю, чтобы не загордился.

А когда боль притупилась, я решил возвращаться. Ко мне каждый день приезжали советники и забыть про дела никак не получалось.

Глава 11

Вопреки ожиданиями, моя казна в результате начавшихся боевых действий не так сильно просела, как ожидалось. Сказался великолепный урожай зерна в этом году. Затяжная бабья осень без сильных осадков позволила снять урожай в большинстве центральных областей.

На первом же заседании Госсовета мы занялись планированием предстоящей весенней компании. Понятно, что Карла не устраивает потеря пяти крепостей. Тем более, что Ян Казимир окончательно обосрался под Ригой. Получив по сусалам, стремительно кинулся в бега. Фредерик осадил Шлезвиг и топчется возле его стен. Видимо ждёт, когда Карл доберётся до этих мест и можно будет с почётом отойти.