Все проклятые королевы

Холодная когтистая рука касается моей спины, и я чувствую, как морозный холод проникает в контрасте с теплом, которое исходит от меча. Сердце бешено колотится, пульс учащается, и вдруг я замечаю изменения в металле.

Он меняется. Он… плавится.

— Чёрт, — ругаюсь я, и инстинктивно отстраняю его подальше от себя, наблюдая, как металл расплавляется и капает на пол, обжигая дерево и прожигая его всё глубже и глубже.

Я не знаю, как остановить это, и единственное, что приходит в голову, — отпустить меч, чтобы разорвать контакт.

Меч падает на пол, и даже Нирида отступает на шаг, вздрогнув, когда металл ударяется о землю, а его звон сливается с потрескиванием дерева и лёгким запахом дыма, поднимающегося, между нами.

Я застываю, совершенно безмолвная.

Нирида делает шаг вперёд, затем ещё один, осмеливается наклониться и берёт рукоять меча, вытаскивая его из пола, пока он не успел прилипнуть к дереву. Она поднимает его на уровень глаз и смотрит на него с блеском в глазах, который больше всего напоминает восхищение.

— Видишь? Ты могла, — мурлычет она с волчьей улыбкой. — Хочешь узнать, на что ещё ты способна?

— Да, — отвечаю я, нервно потирая руки. — Но не сегодня.

На сегодня достаточно. Я обязательно выясню, на что ещё способна, какая магия дремлет во мне и как до неё добраться, но не сейчас, не с этим ужасным страхом, который пожирает меня изнутри, шепча напряжённым голосом: представь, что ты можешь сделать.

— Тогда, думаю, у тебя остался последний подход. Двадцать раз, верно? — насмешливо замечает она и протягивает мне свой собственный меч.

Командир уходит после особенно изнурительной тренировки, а я остаюсь, смотря через стекло, как ветер яростно треплет ткань шатров, как снег с яростью падает на ручьи и тает, соприкасаясь с теплом воды.

Это немного похоже на то, что я чувствую внутри: хаос, абсурд, неистово бурлящий, пока тот же голос снова шепчет: представь, что ты можешь сделать… И я сжимаю кулаки так, что кости побелели.

— Королева сегодня тоже не приедет, — говорит Кириан вместо приветствия.

Он уже стоит в центре комнаты, и я гадаю, как долго он здесь был, сколько времени мог наблюдать за мной, пока я даже не заметила его приближения. Он остановился у места, где ранее упал меч, но ничего не говорит, никак это не комментирует. Просто смотрит с любопытством.

— Ты видел Нириду? — спрашиваю я.

Он кивает. Один этот кивок даёт мне множество ответов.

Я тоже смотрю на изуродованный пол.

— Не думаю, что когда-нибудь смогу понять это… научиться контролировать, — признаюсь я.

Кириан отрывает взгляд от пола и поднимает его на меня. В тёмном свете шторма его глаза выглядят ещё прекраснее.

— А я думаю, сможешь.

Его широкая улыбка, сверкающая белыми зубами, чуть злит меня. Совсем чуть-чуть. Почему он так верит в меня? Почему столько уверенности? Может, я заслуживаю хотя бы немного саможалости.

Словно читая мои мысли, Кириан проводит рукой по моей щеке и спрашивает:

— Злишься?

— Нет, — лгу я, надеясь, что он отойдёт.

Но он не отходит.

— На Нириду? На меня?

Я отступаю на шаг. Это уже не так важно, совсем не важно. Но я вспоминаю кое-что, что действительно должно меня злить, что должно волновать больше, чем необъяснимая буря, предстоящий приезд Друзиллы или меч, плавящийся с полом.

— Я встретила Эли, — тихо говорю я.

— Знаю, — отвечает он.

Он смотрит на меня с серьёзностью.

— И она сказала мне, что магия её бабушки связана со мной, с моей жизнью.

Кириан не двигается. Он просто стоит там, высокий и величественный, молчаливо глядя на меня, ожидая.

— Ты так и не рассказал мне, что пообещал в обмен на то, чтобы спасти мне жизнь.

— Я это осознаю, — отвечает он.

И снова я чувствую, между нами, пропасть, непреодолимую, полную извивающихся теней и зияющих пустот, готовых поглотить нас в любой момент.

Я не могу смотреть в лицо этой тьме. Поворачиваюсь к окнам и тут же ощущаю, как он приближается. Слышу каждый его шаг, чувствую, как он идёт ко мне, как смотрит на меня, как ждёт. Внезапно я ощущаю его грудь у своей спины, и всё моё тело сотрясается от этого.

Он проводит рукой по моему плечу, медленно, как будто его прикосновение пытается ощупать тьму, разогнать те самые тени, что стоят, между нами. Его пальцы скользят мягко, изучая каждую реакцию, каждый вдох, будто он видит эти тёмные завихрения, обвивающие мои руки, его запястья, его пальцы.

И я понимаю, что он проверяет меня.

Я приказываю своему телу не двигаться, пока его рука снова скользит вверх по моему плечу, а другая — вниз, словно обдумывая каждое движение.

Мне не должно быть сложно оставаться неподвижной. Даже позволить себе опереться на его грудь и найти в его присутствии утешение. Но в этих прикосновениях есть что-то, чего у нас раньше не было. Что-то интимное, чего я, возможно, не готова принять. Особенно с тем, кто всё ещё хранит столько тайн.

Я колеблюсь. Вот-вот сделаю шаг вперёд, чтобы отстраниться, но Кириан обнимает меня сзади. Его руки сжимаются вокруг моего тела, словно клетка, из которой я не хочу вырываться; твёрдые, сильные, они удерживают меня у его груди.

— Всё будет хорошо, — шепчет он.

Его голос, его сила, его тепло… всё это приятно. Это переносит меня назад, в место, которое я когда-то называла домом. В объятия, которые тоже меня так окружали. Я думаю о своих товарищах, о ребятах из группы Бреннана, строгого наставника, который нас тренировал. Думаю, об Алексе, о Леоне… А потом об Элиане. Когда я в последний раз его обнимала? Как долго это длилось? Наверное, недостаточно.

Кириан крепче прижимает меня к себе, и несмотря на тепло, разливающееся по моим венам, я осторожно выскальзываю из его объятий. Разворачиваюсь к нему, и он смотрит на меня с вопросом, как будто ждёт объяснения, которого я не могу ему дать. Я вижу его колебания, его взгляд на моих руках, груди, будто он размышляет, стоит ли подойти ближе. Тогда я говорю:

— А если я не хочу этого? — я тяну время. — А если я не хочу, чтобы буря утихла и позволила Друзиле приехать?

Как будто ветер слушает меня, шквал сотрясает окна. Громкий раскат грома эхом разносится по комнате.

Пауза. Долгое, густое молчание, в котором он, кажется, тщательно подбирает слова.

В конце концов он только спрашивает:

— Почему?

Ответы бурлят во мне. Один за другим, пока их не становится сотни, и они сталкиваются друг с другом, лишая меня сил. Я отбрасываю их один за другим, пока не остаётся ничего.