Все проклятые королевы

— Кто бы говорил.

— Кто она, чёрт возьми, Одетт? — спрашивает Нирида, которая так и не опустила меч.

— Ещё один Ворон. Такая же, как я, — отвечает Одетт, и я готов поклясться, что она вздрагивает. — Что ты делаешь здесь, Алия?

Ворон долго не отвечает, вместо этого сосредотачивает взгляд на мне, изучая мое лицо. Она улыбается, как кошка, а её слова звучат сладко, словно мёд:

— И весь этот переполох из-за красивых глаз, да? Целый континент ввергнут в войну ради такой мелочи… — Она поворачивается к Одетт. — Озорной Ворон, плохой Ворон.

Одетт выпрямляется, как будто её пронзает молния, и затем, не раздумывая, преодолевает разделяющее нас расстояние, поднимает руку и с одного удара отправляет самозванку в нокаут. Та обмякает, сползая по стене на мою руку.

Самозванка судорожно вздыхает, затем бросает на нас взгляд, полный ярости.

— Её нужно связать, — заявляет Одетт.

Глава 18

Одетт

Я вернула себе истинный облик на всякий случай — если вдруг кто-то увидит нас с Лирой в одной комнате с одинаковыми лицами. Одно только присутствие Королевы Королей в цепях уже сложно объяснить, но два идентичных лица — это было бы совсем невероятно.

Я сама привязала её к резному балдахину кровати.

Она осмелилась надеть одно из платьев, что Нирида достала для меня: зелёное, приталенное, с изысканными кружевными манжетами, которые наверняка бы понравились Лире. Этот насыщенный зелёный цвет, такой яркий и живой, словно сам по себе кричит об Алие, думаю я.

— Что она здесь делает? — спрашивает Нирида, как только я заканчиваю её привязывать.

Я бросаю взгляд на Лиру: её голова поникла, плечи обмякли, дыхание ровное. Несмотря на это, я жестом приглашаю их следовать за мной в гостиную и, понизив голос, начинаю объяснять.

— Я всё ещё Ворон, — шепчу, пытаясь удержать дрожь в голосе. — Всё ещё принадлежу Ордену, как и она. Её отправили за мной, чтобы привести этот хаос в порядок.

— Ты думаешь, она должна была заменить тебя? — спрашивает Нирида, скрестив руки на груди и впившись в меня взглядом.

— Технически она должна заменить Лиру, — проглатываю комок в горле. — Я никто.

Истина этих слов больно ранит меня, как ледяное касание когтя. Что-то внутри содрогается, что-то воет.

— Мы её убьём, — твёрдо заявляет Нирида.

— Они отправят другую, — отвечаю я.

— Убьём и её. Убьём всех.

Её побелевшие от напряжения пальцы крепче сжимают рукоять меча. Похоже, она готова исполнить своё обещание прямо здесь, в этих покоях.

На миг я ловлю себя на мысли, что было бы приятно, если бы эта ярость была направлена на то, чтобы защитить меня. Но я знаю, что действительно тревожит командира.

— Пока они расследуют, шпионят за нами, осознают, что мы делаем… а потом заменят меня. Ещё один Ворон, который притворится Одетт, притворяющейся Лирой.

Мой голос едва слышен, когда я заканчиваю.

На лице Кириана отражается почти физическая боль. Гнев пылает в глазах Нириды.

— Они не такие умные, как думают, — шипит она. — Они ничего не знали о ваших отношениях с Лирой, ничего не подозревали о восстании Волков. Мы сможем их перехитрить. Мы сможем тебя защитить, сохранить в безопасности, пока ты во всём этом участвуешь.

Возможно, на всю оставшуюся жизнь, — шепчет ехидный голос в моей голове.

Я подавляю дрожь и качаю головой.

— Алия невиновна. — Я сама закатываю глаза. — Настолько невиновна, насколько может быть безжалостный, амбициозный и жадный до власти человек. Но она такая же, как я. Она не заслуживает смерти. По крайней мере, я так не думаю. Я ничем не лучше Алии или других девушек, которых они пошлют за ней… Мы не можем её убить.

— И что же ты предлагаешь? — спрашивает Кириан.

Я тру глаза руками, вероятно, размазывая аккуратный макияж, который сделала сегодня утром.

— Её сегодняшнее появление было нелогичным. Сначала она должна была убить меня, другие Вороны бы спрятали тело, а потом… — Меня пробирает дрожь. — То, что она сделала сегодня, не похоже на неё. Это была импровизация. Позвольте мне с ней поговорить.

Нирида медленно убирает руку с меча, но лишь затем, чтобы сделать знак согласия — приглашение вернуться в спальню, где Алия всё ещё без сознания.

Кириан тоже кивает, но я на мгновение замираю.

— Ты помнишь, о чём нужно спросить меня, если засомневаешься, кто я? — осторожно проверяю я.

В глазах Кириана вспыхивает что-то, когда он кивает.

— Ты должна напомнить мне, когда я впервые понял, что ты Одетт.

Церемония Отсайлы. Фонарики и надежда, которую он, как ему казалось, видел в моих глазах.

Теперь всё это кажется таким далёким.

Я киваю и делаю шаг к нему, поднимая руку к его шее. То, что могло бы показаться небрежным прикосновением, на самом деле напоминание о метке за его ухом, той самой, что я оставила ему.

Мы оба знаем, как защитить себя. По крайней мере, от этого.

Нирида откашливается, и я решаю не тратить время зря.

Я снова принимаю облик Лиры и оставляю дверь приоткрытой — на всякий случай. Всё ещё помню, как она нанесла мне этот шрам, который чуть не стоил мне миссии, а возможно, и жизни. Мои пальцы невольно касаются шероховатой кожи за ухом. Если бы он был чуть более заметным, меня бы, вероятно, исключили из программы Лиры, из всех программ… и, возможно, просто списали.

Я беру кувшин с водой с прикроватного столика, опускаюсь перед ней с той степенью достоинства, которую позволяет мне это зелёное платье, и выплескиваю воду ей на голову.

Алия просыпается с резким вздохом, её крик застревает в горле.

— Доброе утро, Алия, — мурлычу я, надевая маску, необходимую для этой роли.

Она моргает, оглядывается по сторонам и морщится, осознав, что связана.

— Развяжи меня, пташка. Не будь смешной, — шипит она.

— Сначала ты ответишь на несколько вопросов, а потом я решу, пронзить ли твоё сердце этим кинжалом.

Я достаю его из-под юбок и осторожно кладу на пол — достаточно далеко, чтобы она не смогла дотянуться даже ногами.

Я знаю, насколько она ловкая.

Алия раздражённо выдыхает и стаскивает с себя туфли на каблуках, оставаясь босой, будто устраиваясь поудобнее.

— Ты хотела убить меня? — спрашиваю я.

Алия коротко, горько смеётся и смотрит на меня с откровенным презрением.

— Не оскорбляй меня, Бреннан. — Имя моего наставника, которое мы использовали между собой для различия, обжигает грудь, словно раскалённое железо. — Если бы я хотела твоей смерти, мы бы сейчас не разговаривали.