Все проклятые королевы

Я смотрю на Кайю, пытаясь осознать произошедшее, заставляя сердце вновь биться в нормальном ритме, а легкие — снова наполняться воздухом.

Звук дождя — дождя, что струится по деревьям, бьется о землю, камни и листья, — наполняет собой весь мир.

Я перевожу взгляд на тела, на кровь, на ножи…

— Как ты убила их обычным железом? — спрашиваю я. — Это было заклинание?

Вспоминаю, как в первый раз расправилась с хиру. Вспоминаю демонов с Проклятой горы.

— Оно было зачаровано, — отвечает она своим чуть суровым голосом и направляется к поверженным чудовищам, чтобы забрать клинки. — Если заранее наложить чары на оружие, это сэкономит тебе немало времени в бою.

Она встает, и я замечаю, что даже Ева, которая сейчас стряхивает грязь с подола юбки, смотрит на нее с особым вниманием.

Кайя безупречна. Если бы не дождь, ее одежда была бы идеальна, так же, как и ее гладкие, блестящие волосы.

— А остальные? Как… Как ты убила их без последствий? — слова застревают у меня в горле, и я вынуждена сделать глубокий вдох, прежде чем задать следующий вопрос: — Ты Ворон?

Кайя смеется, но смех ее короткий, глухой, без тени веселья.

— Нет, — отвечает она и закатывает левый рукав.

Я не успеваю сдержать вскрик.

Пять глубоких, кровоточащих разрезов опоясывают ее предплечье — будто с нее содрали полосы кожи.

— Черт, — выдыхает Ева.

Я чувствую, как дрожат мои колени.

— Используя нужные природные элементы, — произносит Кайя спокойно, словно речь идет о чем-то будничном, — пара полосок содранной кожи — вполне разумная цена за пять жизней.

Она опускает рукав.

Значит, закон тройного возврата действует и на нее, как и на всех прочих соргин.

— Спасибо, — заставляю себя сказать. — Я не знала, что их может быть так много. Это потому, что мы на Свободных Землях Волков? Потому что здесь разрешено больше черной магии?

Кайя смотрит на меня долгим, оценивающим взглядом, потом переводит его на Еву, у которой, судя по выражению лица, тот же вопрос.

— Вы, девочки, ничего не знаете о ведьмах, да? — произносит наконец она. — Эти истории о злобных соргинак, что практикуют темную магию и в конце концов превращаются в бездушных чудовищ, — ложь, придуманная Львами, чтобы скрыть правду. На самом деле, хиру — их вина.

Я провожу рукой по лицу, смахивая дождь.

— Что ты имеешь в виду?

Кайя запрокидывает голову.

— Когда они решили напасть на Землю Волков, то быстро поняли, что против магии у них нет шансов. И тогда они попытались уравнять силы. Они молились древним богам, скрытым сущностям, самим страху и ужасу. Они призвали хиру, чтобы те чуяли магию и охотились на нее, чтобы питались ею.

Я замираю, задержав дыхание.

— Но проблема в том, — продолжает она, — что все живое, по сути, пропитано магией. Жизнь сама по себе — это магия. И хотя хиру сходят с ума от запаха ведьмы, они с не меньшим удовольствием пожирают людей.

Я сжимаю кулаки.

Вот почему говорят, что хиру появляются там, где есть ведьмы. Это правда. В каком-то смысле.

Но не потому, что ведьма превращается в чудовище.

А потому, что их преследуют, чтобы убить.

Потому что для Львов эта ложь оказалась удобной.

— Они почуяли нас, — глухо говорит Ева, все еще тяжело дыша. — Мы притянули их магией, не так ли?

Кайя медленно кивает. Если у нее есть упрек, она его сдерживает. Вместо этого она поднимает лицо к грозовым тучам, что обрушивают на нас, бурю.

— Когда мы творим магию, мы защищаем ее печатями, чтобы запах не распространялся слишком далеко. Думаю, нам повезло, что ты вызвала эту бурю, но не довела ее до конца. Без ее природной силы, возможно, мне пришлось бы сжечь весь лес.

Сколько новой информации. Сколько всего о магии и ее правилах. И она права: мы действительно ничего не знаем.

— Может быть, — говорит Кайя, бросая на нас внимательный взгляд, — вам стоит вернуться в поселение. Командир может начать волноваться, если королева не появится, Ваше Величество.

Она улыбается мне краем губ.

Я сглатываю.

— Почему ты до сих пор не рассказала королеве Юме, кто мы?

В ее темных глазах вспыхивает что-то стальное.

— Потому что ковены хотят того же, что и ты, — просто отвечает она. — Того же, что и вы обе, — поправляется, скользнув взглядом к Еве. — Да и что, по-твоему, я могла бы ей сказать?

Молчание. Ни я, ни Ева не знаем, что на это ответить.

Из ее горла вырывается короткий, хриплый смешок. Она скрещивает руки на коленях, поднимает лицо к верхушкам деревьев. Дождь струится по ее коже.

— Вы ничего не знаете о себе, правда?

У меня пересыхает в горле.

— Нам никогда ничего не рассказывали, — признаюсь.

— Потому что они не хотели, чтобы вы узнали, кто вы такие.

Мое сердце ускоряется.

— О чем… о чем ты говоришь?

Кайя снова смотрит на нас. В ее взгляде читается что-то неуловимое, словно она никак не может сложить все кусочки воедино. Затем на ее лице появляется печальная, почти извиняющаяся улыбка.

— Я голосовала за то, чтобы вас искать, — тихо говорит она. Дождевые капли скатываются по ее темным волосам. — После того, как вас всех забрали, я хотела вернуть вас, как и многие другие. Но тогда только начиналась война. Лиобе пал, а Лес Нирии стал Лесом Ярости. Многие решили, что вы мертвы. У нас не было ни сил, ни средств, и все, что у нас оставалось, уходило на войну.

Я чувствую, как бешено колотится сердце, но не нахожу в себе смелости заговорить.

— Потом они выпустили этих чудовищ, хиру, и тогда пала Эреа. Они забрали еще детей, и никто не мог этому помешать, потому что мы даже не знали, живы ли вы. Война для нас закончилась. Наш народ был уничтожен. И мы больше не сражались. Не так, как раньше.

— Ты нас знаешь? — вырывается у меня, и голос звучит острее, чем мне бы хотелось.

Кайя внимательно разглядывает нас, изучая выражение наших лиц, наши глаза, губы.

Я нащупываю пальцы Евы и сжимаю их крепко-крепко.

Через мгновение Кайя улыбается.

— Лично — нет, — наконец отвечает она. — Вы не из ковенов Сулеги. Но если бы мне пришлось угадать… этот огненный цвет волос… — она смотрит на меня, потом переводит взгляд на Еву, — эти миндалевидные глаза… я бы поставила на Илун.

Ковены.

Я сжимаю руку Евы еще сильнее.

— Мы… ведьмы?

Улыбка Кайи чуть меркнет, как будто сам этот вопрос причиняет боль. Она качает головой, недоверчиво.