Все пути мира

— Хорошо, — улыбнулся Селех. — Я сам отправлюсь с вами. И в столицу, и после — проведу до приозерного леса. В лес не пойду, уж не обессудьте — у меня обязательства перед своими, я так рисковать не могу. Но… что-то мне подсказывает, что друг твой имеет право пройти к озеру. А значит, и с тобой ничего не случится, если будешь его сопровождать.

— Спасибо, — обрадовался Тин, — даже до леса — это очень здорово. Мы даже и не надеялись.

— Почему? — удивился и вроде бы даже немного обиделся Селех. — Вы такое дело для нас сделали. Нашли бы мы проводника для вас в любом случае.

Никаких причин отказывать сельчанам в просьбе Тин не видел. Вот разве что с Дином надо посоветоваться, но Дин — мальчишка отзывчивый, он точно не откажет.

А еще — мелькнула такая мысль — дед бы одобрил. Пусть у Велеинса с Талвоем нет общих границ и общих интересов, но дружеские отношения между двумя государствами — это может быть полезно.

Впрочем, кое-что общее у них все-таки было — враги. И речь даже не о Фирне, хотя глупо было бы отрицать существовавшее напряжение. Новая магия и те, кто ею пользовался, — вот настоящие враги. Пусть даже они не набрали пока большой силы, но они опасны уже тем, что непредсказуемы. Неизвестно, как будут работать их открытия, до чего они еще могут додуматься и с какими целями использовать. Для Талвоя это уже реально существующий враг, для Велеинса — потенциальный.

Никогда не мечтал Тин заниматься политикой, находил ее скучной, а иногда и грязной, но кажется, пришло время и для него соприкоснуться с этим миром. Что бы Тин себе ни воображал, он все равно оставался внуком советника Аироса, и глупо было бы не считаться с этим.

Тин с удивлением обнаружил, что уже не злится на деда. Причем давно. В какой-то момент легко получилось признать право старого советника на заблуждения и ошибки. Может быть, потому что это дает и Тину право на собственные? И надежду на их исправление.

Дин нашелся в доме Ирды. Вид у мальчишки был задумчивый и хмурый — похоже, одинокая прогулка не принесла облегчения. К предложению сделать крюк и заглянуть в столицу он отнесся с неожиданным энтузиазмом.

— Знаешь, — признался, — у меня уже не первый день пятки чешутся, я просто не решался сказать, хотел дать тебе отдохнуть подольше после всего пережитого. Но если ты сам готов, то я очень даже не против. А крюк — нестрашно, времени у нас в запасе пока достаточно. А ты правда сможешь помочь, если князь попросит?

— Не сам, конечно, но родне написать можно.

— Да, — Дин снова посмурнел, — влиятельная родня — это, наверно, хорошо.

А Тин опять не решился задать другу неудобные вопросы. Да пусть их, его тайны, жаль только, что у младшего друга от них настроение портится.

Впрочем, к тому моменту, когда пришло ответное послание от князя, Дин перестал хмуриться и впадать в задумчивость, а в глазах его светилась лихорадочная готовность сорваться с места в любой момент. Дорога звала его. И дверь в конце этой дороги. Дверь, которая станет между ними двумя, отрежет друг от друга, наполнит душу Тина горечью потери. А какие чувства сам Дин испытывает при мысли о грядущем расставании? — этот вопрос Тин тоже не задал другу. Но очень хотел.

Глава 8. В гостях у князя

Дин

Где-то глубоко внутри у нее поселился камень. Тяжелый. Или, наоборот, дыра. Казалось бы, странно, что она не может определить, отделить одно от другого, но эта помесь тоски и страха действительно могла быть то камнем, то дырой. Попеременно. А может, и одновременно.

И не было сомнений в том, что делает она все правильно, но пришло осознание, что до сих пор она по-настоящему никого не теряла. Матери просто не помнила, мужа и вовсе не знала, отец и единокровный брат всегда были ей чужими. Разве что няня, но… детский разум проще воспринимает такие потери, если есть простая цепочка, позволяющая понять и принять: няня старая, так всегда бывает, что старые уходят, а малые — остаются. Одинокими и бесприютными. А с Тином она впервые в жизни перестала чувствовать свое одиночество. Потому и страшилась: понимала, что предстоит потерять.

Впрочем, дорога… Дорога лечит, дорога подчиняет своему завораживающему ритму, и путник теряется именно в нем, а не в собственных мыслях.

Накануне отъезда сельчане устроили им прощание — столы, накрытые у самого источника, ломились от снеди, горели костры, бренчали струны… В зыбком свете пламени воины показывали уходящим гостям свое искусство — то ли бой, то ли танец. Они то сливались со своими тенями, то распадались на множество танцующих, и было не понять, кто там настоящие бойцы, из плоти и крови, а кто — призрачные подобия. Возможно, тени были чуть гибче, чуть стремительнее, они искусно прятались и являлись в самый неожиданный момент, придавая особую остроту танцу-бою, добавляя ему яркости и непредсказуемости. Завораживающее было зрелище.

А утром Ирда отозвала Дин в сторону и проговорила едва слышно:

— Береги его, ладно? Мальчика-то береги… У вас пути связаны.

— Как это? — удивилась Дин.

— А я и сама не знаю. Просто вижу иногда, а объяснить не могу. Может, все дело в крови моей — говорят, древние ведали пути. У тебя не бывало такого?

— Н-нет… Кажется, не бывало.

— У меня в юности тоже не было, уже к зрелым годам началось. Как знать, может, и у тебя проявится.

— Как знать… — эхом откликнулась Дин.

— А может, — заключила травница, — и древним каждому свои таланты даны. Ты, главное, слова мои не забудь.

По правде говоря, Дин себе такого дара вовсе не желала — со своей бы дорогой разобраться, где уж там чужие разглядывать! Но слова Ирды запали в душу, вновь заставили забеспокоиться: как же так — связаны? Ведь они расстанутся. Уже совсем скоро…

Дин дернула головой, вытряхивая из нее навязчивые тревоги, и тронула поводья. Вперед — на покорение третьей в ее жизни столицы. Первая дала Тина, вторая чуть не отняла его… Чего ожидать от третьей?

Тин

Ашва — столица Талвоя — была невысока, но приземистой не выглядела. Наоборот, ее дома казались большими птицами, что опустились на землю ради кратковременного отдыха, но вот-вот снова взлетят. Птицы толпились беспокойно, суетились, собирались стайками, стягивались к княжескому дворцу. А потом вдруг расступались — и дворец представал перед человеческому взгляду во всем своем великолепии: белые стены, ажурные балконы, островерхие крыши, стремящиеся в небеса.

И казалось немыслимым, что в землях, где водится такая красота, могло поселиться зло.

Приглашенных князем гостей разместили прямо во дворце, даже заикнуться не позволили о гостинице. И аудиенцию князь назначил уже на следующее утро после их прибытия — видно, всерьез был обеспокоен угрозой магии смерти.

Что Тина особенно удивило — никаких церемоний, никаких лишних телодвижений: князь Аутар просто привстал при появлении гостей и тут же опустился обратно в свое кресло и кивком предложил Селеху, Тину и Дину занять такие же точно кресла, ничем не отличавшиеся от княжеского. И заговорил просто, без предисловий, сразу после того как прибывшие назвали свои имена: