Все пути мира

А потом лес заговорил. Сначала неясным шепотом, заставляя Тина озираться по сторонам в поисках источника звуков и напряженно прислушиваться в бесплодных попытках разобрать смысл.

Дин ничего не слышал. Тин даже и не спрашивал — это было ясно без слов.

А неясные звуки вдруг обрели смысл:

— Чужак… Иди к нам чужак, мы покажем тебе твой путь.

— К Зеркальному озеру? — спросил Тин.

— Зачем к Зеркальному? Твой путь. Только твой. Разве тебе надо к озеру?

— Надо, — твердо заявил Тин.

— Не надо, — шепнул лес. — Сколько можно смотреть в спины уходящим? Разве о такой судьбе ты мечтал? А о чем?

— О чем? — откликнулся Тин. — О путешествиях, о приключениях, о новых открытиях…

— Надо тебе к озеру?

— Н-надо, — снова ответил Тин, но уже без прежней уверенности.

А лес продолжал вкрадчиво нашептывать:

— Я тебе покажу другой путь. Там не будет мальчишек, которые вечно влипают в неприятности и за которыми надо тащиться на край света. Там не будет строптивых девчонок, которые, обидевшись на неосторожное слово, срываются с места и уходят в ночь. Там не будет…

— Нет! — рыкнул Тин.

Не стоило лесу говорить такие слова. Лес ошибся, пытаясь выдать за правду то, что правдой быть никак не могло. А если и было, то давно перестало быть. Как и Тин сегодняшний не был больше тем парнем, от которого однажды — совсем не так давно — ушла жена, нежная девочка, хрупкое чудо, никак не заслужившее жестоких слов.

После отказа слушать посулы леса идти стало еще тяжелее. Пот градом катился по его лицу, заливая глаза. Дыхание сбилось, и Тину никак не удавалось выровнять его, создать какой-то ритм, согласно которому можно было бы и шагать, и дышать.

— Что с тобой? — озабоченно спросил Дин.

Мальчишка шел рядом, однако голос его доносился как будто издалека.

— Ничего, — тряхнул головой Тин.

— Ты уверен? — в голосе Дина слышалось сомнение.

— Лес… морочит, — признался он.

— Как?

— Нашептывает всякое.

— Я ничего не слышу.

— Ты и не должен… наверное. Если древняя кровь.

— Все равно странно, — откликнулся Дин.

Но Тин уже почти не воспринимал его присутствия, он был… нет, все еще в лесу, но одновременно словно бы в другом каком-то месте, которое он не взялся бы описывать. Оно просто было. И было так естественно, что Тину даже не пришло в голову задуматься, как он сюда попал и куда делся собственно лес.

А потом и вовсе стало ни до чего. Потому что он вдруг бросил взгляд в сторону, где — он точно знал — кто-то шел рядом с ним, и оказалось, что это она. Та, о встрече с которой он мечтал все это время. Которой читал вслух какие-то странные книги, за которой ухаживал, когда она была больна, которую окружал заботой и о которой тревожился до боли в сердце.

— Ты вернулась! — просиял он.

Она молчала, только смотрела на него своими огромными карими глазищами, и он тонул в них — как всегда. Робко — не знал он прежде за собой такой робости! — Тин протянул руку и коснулся ее волос. Как в тот, самый первый — и единственный — раз.

— Ты вернулась, — повторил он. — И… не держишь на меня зла?

Не ответила. Но и взгляда не отвела. И Тин счел, что это добрый знак. И не убрал руку, а наоборот, скользнул чуть ниже и за плечи притянул девушку к себе. И — коснулся губ поцелуем.

В какой-то миг ему показалось, что она будто бы против и пытается вывернуться из его объятий, но потом она замерла, а легкое прикосновение перешло в настоящий поцелуй, жадный, жаркий, исполненный тоски и надежды. А мир вокруг просто перестал существовать.

Дин

Расставание с надежным талвойским воином кольнуло мимолетной болью, но в сердце она надолго не задержалась: в мыслях Дин была уже там, у двери. И лес гостеприимно распахнул перед ней свои объятия, стелил под ноги ниточку тропки, разводил ветви перед лицом.

Не сразу она поняла, что с Тином творится что-то неладное. Сильный парень двигался тяжело, запинался, ругался сквозь зубы, и Дин то и дело бросала на него обеспокоенные взгляды, не зная, как ему помочь.

А потом Тин начал бормотать, словно разговаривал тихо-тихо с кем-то невидимым, и лицо его при этом было отрешенным, что совершенно не вязалось с интонациями. Впрочем, слов все равно было не разобрать.

В какой-то момент Тин застыл на месте, мотнул головой и отчетливо произнес:

— Нет!

После этого он замолчал и будто бы вернулся в реальный мир, только шагать стал еще тяжелее, словно обессилев разом. Старался сдерживаться, не показывать виду, но от взгляда Дин не могли укрыться ни капли пота, сползающие по лицу, ни его спотыкания на ровном месте.

— Что с тобой? — с тревогой спросила девушка.

— Ничего, — коротко откликнулся парень.

— Ты уверен?

На 'ничего' это не было похоже, и Тин, видно, понял, что отмалчиваться бессмысленно, а потому признался:

— Лес… морочит.

Но понятнее не стало.

— Как?

— Нашептывает всякое, — выдавил из себя парень.

Дин ничего не слышала. Совсем. Обычный лес, ничего странного или таинственного. И уж точно он не пытался с ней разговаривать. Или сбивать с пути. И не должен был, по мнению Тина, потому что — древняя кровь. Все дело, видимо, в ней.

— Все равно странно, — пробормотала Дин.

Ей казалось, что, раз уж это странное место создано ее далекими предками, то она должна была воспринимать его как-то особенно, чувствовать его волшебство, иметь возможность защитить того, кто рядом с ней. Вот только с Тином поделиться этими мыслями она не успела — его уже не было рядом. То есть он был, конечно, шагал, запинаясь, по самому краешку тропы, но вид снова принял отсутствующий, так что Дин едва не заплакала от бессилия, не представляя, как его вернуть.

А Тин вдруг бросил на нее взгляд, застыл, лицо его словно озарилось светом, и он срывающимся, полным восторга и недоверия голосом воскликнул:

— Ты вернулась!

И Дин замерла — настолько неожиданным было это обращение в женском роде. И это сияние, и нежность, и… робость? Словно не уверенный в себе Тин перед ней, а юноша, узревший свою первую любовь. Кого он видит на месте мальчика Дина? Ту самую девушку? Во всяком случае ее, Дин, настоящую он видеть никак не мог — ведь не было между ними зеркальной преграды. Единственным зеркалом были глаза Тина, в которых отражался всего лишь взлохмаченный мальчишка.