Вспаханное поле

лая проклятия на их головы.

Очевидная гибель посевов приводила его в какое-то

странное возбуждение. Однажды, когда Марселина пода¬

ла ему скудный обед, он воскликнул:

— Если засуха протянется еще несколько дней, ни по¬

лоски не уцелеет!

69

Удивленная радостью, прозвучавшей в голосе Сории,

Марселина с недоумением уставилась на него. А он,

опьяненный злобой, добавил:

— Тогда гринго уберутся обратно в Европу или пои

дохнут с голоду!

Эти слова взбесили Марселину и, откинув со лба

слипшиеся пряди волос, она вдруг закричала:

— Как бы и с вами, кум, этого не случилось!.. Говори¬

те, подохнут с голоду?.. Это мы подохнем!.. Панчо вон

все утро бродил в поле, а принес одну тощую куропатку.

Хлеб у нас кончился, вино тоже, муки нет, а если дальше

так пойдет, то и без соли останемся...

Дон Ахенор растерянно посмотрел на Марселину, по¬

том на Панчо, слушавшего их с обычной серьезностью, и

наконец остановил взгляд на пустой бутылке из-под вина,

которую Марселина по привычке поставила перед ним.

— Да, пусть продолжается засуха, — проговорила Мар¬

селина с горечью. — У гринго есть продукты, а у нас...

хоть шаром покати.

Она замолчала, и это молчание было для Сории хуже

всякого упрека. Тогда Панчо рассудительно, как взрослый

мужчина, сказал:

— Чтобы сводить концы с концами, мы должны де¬

лать то же, что колонисты.

— То же, что колонисты?.. Что ты хочешь сказать?

И, как человек, который уже все обдумал и взвесил,

Панчо твердо ответил:

— Пахать.

Сория подскочил как ужаленный, кровь бросилась ему

в лицо.

— Ковырять плугом поле?.. Этому не бывать, пока я

жив!.. Запомни раз и навсегда!

Панчо спокойно выдержал эту вспышку ярости и, по¬

жав плечами, невозмутимо сказал:

— Вы Здесь хозяин. Раз вы не хотите, значит, не о

чем и говорить.

Дон Ахенор понял, что Панчо не спорит с ним только

потому, что признает его отцовскую власть. С недавних

пор он стал замечать в сыне самостоятельность, о которой

раньше не подозревал. Больше того: если в открытом ве¬

селом взгляде Сеферино он читал все его помыслы, то по

глазам Панчо догадывался лишь о его упорном нежела¬

нии раскрывать перед другими душу. Сорию так и под¬

70

мывало обрушиться на Панчо, чтобы дать выход раздра¬

жению, которое вызывал у него замкнутый и упрямый

характер сына. Но он был слишком самолюбив, чтобы

ограничиться этим. Сознавая свою ответственность за

тяжелое положение, в котором оказалась семья, он пода¬

вил досаду и приказал Панчо:

— Оседлай мне Лысого и собери табун... Поеду в

селение!—И, помолчав, сказал Марселине: — Кума,

сегодня к ночи у вас будет хлеб, мука, вино и ситец на

платье.

Панчо знал, что отец, как всегда, привезет из селения

все обещанное, но оставит там часть табуна.

Он оседлал Лысого, пригнал табун и обвел прощаль¬

ным взглядом животных, судьба которых теперь зависе¬

ла от покупателей. Он вырос вместе с ними, знал повадки

каждого из них, и ему было жаль расстаться с любым,

будь то ласковый и доверчивый чалый, воровавший

хлеб из кухни, просовывая голову в окно; неутомимый

гнедой, покрывавший лигу за лигой ровной, размеренной

рысью; быстрый, как ветер, каурый, необгонимый на ко¬

ротких расстояниях; норовистый и горячий рыжий; бу¬

ланый, и без поводьев угадывавший желания всадника;

саврасая кобыла, матка табуна, или ее жеребенок, игрун

со звездочкой на лбу, которого Панчо только что начал

терпеливо приручать — ласково похлопывал по холке, учил

узнавать свой свист и время от времени баловал кусочком

хлеба. Этот жеребенок приглянулся Панчо, и он хотел

взять его себе — добрый вышел бы конь. Но все зависе¬

ло от отца: как он решит, так тому и быть.

Отец, собравшись в дорогу, вышел во двор.

— Если хотите, я поеду с вами,— предложил Панчо.

— Не надо,— хмуро ответил Сория и даже не дал сы¬

ну помочь ему взобраться на лошадь.

Усевшись в седло, он оглядел табун и сказал:

— Уведи в загон саврасую с жеребенком, я ее остав¬

ляю.

Не заметив радости Панчо, он тронул остальных ло¬

шадей и молча, с суровым лицом пустился в путь под па¬

лящим солнцем, как раз в тот час, когда обычно он от¬

дыхал после обеда в тени деревьев.

Два дня был в отлучке Сория. Наконец Панчо увидел

на дороге облако пыли. Убедившись, что это возвра¬

71

щается отец, он кликнул Марселину. Та вышла, недо¬

вольно ворча:

— Ему давно пора бы вернуться, только не понимаю,

почему он выехал из селения в такую жару. Видно, нра¬

вится печься на солнце.

Прищурившись, она всмотрелась в табун и сказала:

— По-моему, он гонит обратно всех лошадей.

Табун, почуяв дом, ускорил шаг, оставив Сорию позади.

— Без продуктов едет,— угрюмо проговорила женщи¬

на.— Не понимаю, что он делал в селении.

Панчо с удивлением смотрел на отца, который, уро¬

нив голову и расслабленно покачиваясь в седле, ехал на

Лысом, отпустив поводья. Только во дворе Сория открыл

воспаленные глаза и хрипло сказал:

— Плохо дело: из-за засухи никто не хочет покупать

лошадей.

Не дожидаясь, чтобы сын его поддержал, он слез с