Вспомнить, нельзя забыть

ДРУГ

Не знаю, где, не знаю, с кем я встречусь; Но в полусвете сумрачных годин, Нечаянно, в один прекрасный вечер, Почувствую, что вдруг я не один. Почувствую, что есть на свете кто-то, Кому нужны цветы моей души, И мой огонь, и напряженная работа, И голос мой в ночной тиши. Ах, если сердце солнцем не согрето, То не вернуть утраченный покой… Грядущий друг, еще не знаю, где ты, Не спрашиваю даже, кто такой. И пусть поют о грозных войнах флаги, И бредят юноши величием побед… Я на обрывке скомканной бумаги Пишу тебе, идущему, сонет! Приедешь ты оттуда, несомненно, Где «остров мертвых» видел Левитан Войдешь ко мне, такой обыкновенный! И улыбнешься книгам и цветам Расскажешь мне, как плачет пьяный ветер Во всех углах измученной земли, И как по-разному живут на белом свете Развенчанные жизнью короли. Споешь о том, что чей-то меч заржавел, Что захлестнул пловца девятый вал… А я спрошу: «Скажите, Вы — Державин, Который Пугачева усмирял?" Ответить на улыбку не успею. Но что-то главное, хорошее пойму… Начну рассказывать о нашей эпопее, О злобных днях в пороховом дыму… ……………………………………………………………………….. Он не приехал, он еще не встречен, Но каждый день (уж вот который год!) Я жадно жду: настанет синий вечер И в дверь мою с улыбкой он войдет. 1930 г.

ЛЮБЛЮ — ЖАЛЕЮ

Ах, не люблю я осени унылой, И ветра ноющего ночью за окном, Уж сколько раз тебе я говорила: Уйдем от осени, куда-нибудь уйдем! Ведь где-то есть под тропиками Там летний день в цветении сердец… Там вечер тих, и звездам волны сестры Там зверству человечьему конец. Там моря смех и паруса, как птицы, Легко дышать и можно гордым быть! Под солнцем петь и плакать и молиться, Любовно верить и доверчиво любить. Здесь истеричный шепот листопада, Чужая ненависть звериных тусклых глаз. Ни денег нам, ни почестей не надо; Им тоже нечего отнять у нас сейчас. Уйдем скорей от этой жизни лютой, От волчьей злобы, скуки и тоски. Забыть года и не считать минуты, Не выпускать из рук родной руки… Ты говоришь, нельзя уйти отсюда? Мы будем здесь, где горе и борьба? Не покорюсь я! не хочу! не буду! Под тропиками ждет меня судьба. Да, я уйду от осени и горя, От ветра и от злобы. От всего! Уйду туда, где тишина и море… Но… как тебя оставить одного? О, сокол мой, надменный и угрюмый, Единственный и нерасстанный друг! Прости меня… Как смела я подумать, Чтоб ты один… Чтоб никого вокруг? Зачем мне остров? Без тебя? Не надо! Зачем мне солнце, если нет тебя? В осенний мрак пойду с тобою рядом, Оберегая и любя! Октябрь 1930 г.

НАША ОСЕНЬ

Вот осень усталая — смерти предтеча. Пусть будет еще запоздалая встреча, Но бледным холодным последним огнем Мы милую юность уже не вернем. О наших улыбках, о нашей печали С тобой мы упорно и долго молчали; Но звездам и астрам и морю сейчас Имеем мы право поведать о нас. И астры нам скажут: «не надо разрыва, Сумейте вы встретить и осень красиво!» «Любимая», шепчут мне губы твои, «Мы оба достойны последней любви…» Пока еще веришь, пока еще молод, Легко переносишь и голод и холод; Но к старости станешь совсем не такой, Полюбишь ты кресло, камин и покой. И будешь потом вспоминать вечерами О прошлой любовной мучительной драм? Десяток болезней… лекарства… кровать… И все вспоминать… вспоминать…вспоминать… Глядеть в одну точку, и, брови нахмурив, Продумать прошедшие грозы и бури. Послушай, что если с тобой мы вдвоем Всю долгую пеструю жизнь проживем? Пусть даже мы разными будем вначале Сравняют нас общие наши печали. Возлюбленный, брат мой, защитник и друг, Не надо нам даже коротких разлук. А вот, когда смерть затрепещет над нами, Из мрака, из ветра взмахнувши крылами, — Приникнешь ко мне ты седой головой И скажешь: «не плохо мы жили с тобой» Для всех неизбежен приход этой Дамы! Обнимем покрепче друг друга тогда мы… Из снежных холодных невянущих роз Букет принесет нам могильщик-мороз. 1930 г.

ЖИЗНЬ НАУЧИЛА

Мою любовь, мои печали И молодость мою и грех, — Я помню, скрытная вначале, Угрюмо прятала от всех. Гонимая постылым роком Из той страны, где смех затих, Шла мимо всех дверей и окон И не заглядывала в них. Жила одна я, меж чужими… Зачем? Да просто, чтобы жить. Любимое, когда-то имя Скорей хотела позабыть, Не разлюбила имя это, Ни той страны, где смеха нет И стала женщина — поэтом, Певцом героев и побед. Безмерна в мире Божья милость, Земная злоба горяча! У жизни днем я петь училась, У смерти — плакать по ночам. 1930 г.

НЕ УХОДИ, МЕЧТА

Какие пасмурные дни, Какие тусклые закаты… Но я ни в чем невиновата, Не виноваты и они. В грехе несовершенном брата Нечаянно не обвини… Не проклинай судьбу свою И нищету, и жизнь собачью. Мне тяжело, но я не плачу, Но я не плачу, а пою! И жизнь — сплошную неудачу Благословляю и люблю. Взгляну без слез в лицо обману И никого не прокляну. И звать на помощь сатану В тоскливой злобе я не стану. Мечта, не уходи в туманы, Не оставляй меня одну! 1931 г.

НЕТ ПРОСВЕТА

Мечта идет — святая весть, Навстречу ей — раскрыв объятья! Но… человеку надо — есть, Но человеку надо платье И нужен кров над головой. И меркнет жизнь… и мир не твой. Какая смертная тоска, Как этот мир неинтересен. Ведь без насущного куска Не до любви и не до песен! У нищих нет цветов весной… Им не угнаться за мечтой. Цветенье есть у красоты, У старости — воспоминанья; Нет ничего у нищеты. В котомке нищенской — страданье, В душе — бездомная печаль… Для них навек закрыта даль. За ропот, Господи, прости И не наказывай поэта. В полночном мраке нет пути И даже в песне нет просвета… Нет силы, крепнуть и расти… За ропот, Господи, прости! 1931 г.

РАСПЛАТА

Не солнце сверкающей люстрой Над сумраком жизни зажглось, То грозные очи Искусства Прожгли мою душу насквозь. «Не бойся», сказало мне Время, «У Вечности много часов; Но Вечности крылья над теми, Кто жизнью платить ей готов. Живая, горячая плата — Вечерняя жертва — тоске. Пусть влажные руки Пилата К твоей прикоснутся руке». За грозные очи Искусства, За вечность живущую в нем, За искренность мысли и чувства — По капле мы жизнь отдаем. И гордые нашей расплатой, (Судьбой нам святыня дана!) Картиной, поэмой, сонатой Мы славим свои имена, Пусть тучи над миром нависли, Пусть солнце погасло над ним, Мы молнией творческой мысли Безлунную полночь пронзим! Кто песнями душу тревожил, Кто музыкой мир покорил, Тот вдвое и втрое дороже За творческий взлет заплатил. Кто больше выматывал нервы, Горел и стремился и рос,— Тот Вечности лучший и первый Бесценный подарок принес. Хочу и молю и мечтаю, Чтоб голос мой звонко запел! Я буду платить, не считая, И… славить свой горький удел. За грозные очи Искусства, За Вечность, живущую в нем, За искренность мысли и чувства По капле мы кровь отдаем! 1930 г.

МОЛЬБА

Сколько в мире песен и поэм? Для кого написаны, зачем? Кто изведал творческий полет, Тот не знает сам, зачем поет. Одиноким темным вечерам Песенную боль мою отдам. Музы моей тихие шаги, Господи, услышать помоги! Этот мир таинственный велик. Ничего не вычитать из книг… Но талант, настойчивость и труд По земле бесследно не пройдут. Огненный зовущий этот след Величавых благостных побед, Устрашая горем и борьбой, — Мою душу манит за собой. Господи, дай сердцу расцвести, Укажи мне верные пути! 1930 г.

ДОМА

Знаю, что счастье не в славе, Не в красоте, не в деньгах. Малого требовать вправе Мало имею в руках. Полка любимых поэтов, Письменный стол… и над ним Думать — дышать до рассвета, В синий закутавшись, дым. Жалость и ненависть рядом Два за спиною крыла. Все, что самой было надо, Им до конца отдала. Вот почему неспокойна Ночью душа у меня, Вот почему недостойна Счастья обычного я. В синем дыму папиросы Сердце за строчкой нести, Незаплетенные косы На ночь, забыв заплести. Вот оно, горькое счастье, Острое в сердце копье, Радость в годины напасти, Солнце ночное мое! 1932 г.

НЕ ЛЮДИ

И сама того не желая, Неожиданно вдруг проснулась! Эти годы, ведь, не жила я, А березкой от ветра гнулась… Да какой был упорный ветер Рвущий, резкий, словно проклятье! И не верилось, что на свете У людей есть сестры и братья. Розовели в окно закаты, Ночь, как ангел, шла, чернокрылый. Счастье в жизни есть у богатых, У красавиц бывает милый… Наши дни ничем не согреты, Наши дни омрачил лукавый. Умирают во мгле поэты, Не дождавшись солнца и славы… И над песней моей и вашей, Обреченные мои братья, Небо — синей холодной чашей, Ветер резкий, словно проклятье! Только мысль над миром царица, Слава ей, живой и неспящей! А у жизни надо учиться Человеком быть настоящим. Если хочешь пробить дорогу, И нависла над сердцем туча, Знай: не люди в борьбе помогут, Я упорство, талант и случай! 1931 г.

ПОД УГРОЗОЙ

Знаю я, что тленно все земное… Я пою, но будет день и год — И за песни, созданные мною, Может быть, взойду на эшафот. Страшно… Но не это, а другое: Душу на земле оставлю я, Выстраданное и дорогое — Все, что жгло и мучило меня. Что же, если песню мою люди, Жизнь мою, — в веках единый миг, Позабудут в пропыленной груде Брошенных, неинтересных книг? Мои мысли трепетно — живые О борьбе, о жизни и тоске Будут крысы жирные и злые В полумрак? грызть на чердаке. И никто не вспомнит, что когда-то Под угрозой, худшей из угроз, — Человек, ни в чем не виноватый, Наказанье тяжкое понес. 1930 г.