Всю жизнь за синей птицей

Ларионов и Спиридонов думали иначе. Они считали, что игра Блиоха, большого мастера точных ударов с задней линии, удобна для меня. Я играл с Блиохом очень смело. Терять было нечего: как-никак соперник грозный, проиграть ему не стыдно! Я шел вперед, к сетке. Мои удары справа удавались. Я применял подрезки, подкручивал мяч, укорачивал, даже применял «загорянскую», резаную подачу снизу. В этот день все проходило. Я выиграл, к своему удивлению, у Блиоха три партии, и очень легко. Дальше – победы над Белиц-Гейманом, Синючковым – одним из лучших в стране.

И, наконец, финал. Я играю с самим Новиковым. 16-летний ребячий чемпион против лучшей ракетки страны.

Борис Ильич Новиков – это целая эпоха в советском теннисе. Настоящий спортсмен, с большой буквы. В 30-е годы наиболее характерной для наших теннисистов была игра с задней линии. И самым ярким ее представителем был многократный чемпион Советского Союза, заслуженный мастер спорта Борис Ильич Новиков. Его заслуги перед советским теннисом огромны. Он доказал, что, играя на задней линии, можно вести агрессивную наступательную игру. Его точные удары с обеих рук сеяли панику в рядах соперников, мчавшихся к сетке вперед. Он прекрасно обводил их, а его точные кроссы, замечательный удар слева по линии, что греха таить, отбивали охоту атаковать. Новиков обладал замечательным качеством – огромной спортивной выдержкой. Он всегда умел бороться за каждый мяч, за каждое очко. Выдержка и упорство Новикова заслуживают восхищения.

Каждая встреча с Борисом Ильичом Новиковым была для меня праздником. Если хотите, этапом, и очень важным этапом, на спортивном пути. Перед каждым матчем я полночи не спал, волновался, думал о том, как буду играть. У Новикова было очень трудно выиграть. Он ошибался редко и ошибок противнику не прощал. Я еще раз хочу сказать, что Новиков любил и умел играть на задней линии, но это был теннисист не защитного плана. Он всегда был в движении, удары были сильными, точными, а его «волей» справа был беспощаден. Это был рыцарь на площадке. Он умел не только побеждать, но и достойно проигрывать. Лишь виноватая улыбка, появлявшаяся на какое-то мгновение в ходе игры, говорила о том, что ему трудно, досадно. Я пишу о Новикове, и мне кажется, что у меня ничего не получается, что у меня не хватает слов рассказать об этом замечательном спортсмене, добром, чутком, отзывчивом. Мне приятно было с ним играть еще и потому, что мальчиком я много раз подавал ему мячи и по расположению ног, корпуса, замаху часто угадывал, как он сыграет. Я гордился, что Борис Ильич разрешал мне называть его на «ты». Этим признанием я дорожил. Новиков был капитаном сборной команды Москвы. До сих пор с благодарностью вспоминаю, как в Ростове во время полуфинального матча на Кубок Советского Союза он отправил меня посмотреть первый раз в жизни Черное море, согласившись вместо меня сыграть ответственейший матч.

И вот наша первая встреча. Как играть? Что можно противопоставить Новикову? Когда-то Евгений Аркадьевич Кудрявцев, играя с Новиковым, применил «крученую свечу», да так здорово, что, проигрывая вторую партию – 0:3, он взял шесть геймов подряд, и Новиков бессилен был что-либо сделать. Такую тактику решил применять и я, но мои свечи, к сожалению, были некрученые, так играть, как Кудрявцев, я еще не умел. Новиков легко с ними расправлялся. В первой партии я сумел оказать какое-то сопротивление. В двух других был настоящий разгром. Новиков стал чемпионом Москвы.

Я ждал новой встречи со своим кумиром, мечтал о победе над ним, жаждал реванша. Весной 1940 года на кортах ЦДКА мы встретились в командном первенстве столицы: «Локомотив» – «Динамо». Говорят, это был самый интересный матч, а начало его было попросту сенсационным. Захватив инициативу, в очень быстром темпе, стремясь как можно больше разнообразить игру, применяя укороченные подрезки, много играя у сетки, ставя своего соперника в неудобное положение, заставляя его ошибаться, я легко выиграл первую партию – 6:1. Но опыт все же взял верх. Впрочем, не только опыт, но и мастерство, класс. Во второй партии, находясь на грани поражения (я был впереди 6:5, 7:6, имел два матчбола), Новиков не дрогнул, не прибегая «к качке», как это сделал бы другой, а хорошими атакующими ударами спокойно выровнял положение, выиграл вторую партию – 8:6 и «всухую» – 6:0 – выиграл решающую. Это был для меня еще один урок теннисного искусства.

Прошло несколько месяцев, и жребий свел нас в полуфинале личного первенства Москвы. Мой путь к полуфиналу не был легким. Правда, в трех партиях я выиграл у Калашникова, но уже в следующем матче Евгений Корбут доставил мне много неприятностей. Ценой больших усилий в пятой, решающей, партии мне удалось победить. Добился я успеха и в поединке с Петром Чистовым.

Чистов был любимцем московской публики, весельчаком-балагуром, неутомимым тружеником на теннисном корте, обладал необыкновенной подвижностью – он брал, казалось бы, безнадежные мячи. Свечи Чистова были неподражаемы, а о его упорстве и воле слагались легенды. Несмотря на то что я победил Чистова в четырех партиях, в мою победу над Новиковым мало кто верил. Начало игры у меня не ладилось, было много ошибок. Новиков легко взял первую партию – 6:2. То, что произошло со мной дальше, трудно объяснить. У меня получалось буквально все. Мой тренер Владимир Николаевич Спиридонов отличался блестящим тактическим мышлением. От его зоркого взгляда не ускользала ни одна из ошибок моих соперников. Учитывая их и исходя из данных ученика, его положительных и отрицательных сторон, Спиридонов составлял план каждой предстоящей встречи, требовал строгого его выполнения. Моя тактика в этом матче, может быть, была несколько мальчишеской, необычной – чередование сильных и средних ударов с резаными и укороченными. Действовал я только в атакующем плане, внося в игру элемент неожиданности. Я выиграл матч. Все мальчишки, которые в этот день были на стадионе ЦДКА и болели за своего сверстника, бросились меня поздравлять. Я был счастлив. Убежал с площадки, потому что о победе над Борисом Ильичом Новиковым я мог только мечтать.

Меня посадили в автомобиль и привезли на стадион «Локомотив». Все соревнования на футбольном поле, баскетбольных, волейбольных, городошных площадках прекратились. Спортсмены общества «Локомотив» у ворот стадиона ждали появления 17-летнего мальчишки, который одержал блестящую победу. Я был потрясен такой встречей. Председатель общества подошел ко мне и сказал: «Спасибо вам, Николай Николаевич (это мне, мальчишке!), за подарок, преподнесенный Всесоюзному Дню железнодорожников!» Поверьте мне на слово – никакие подарки, никакие награды никогда так не волновали меня, как это дружеское отношение спортсменов моего родного спортивного общества.

Очень большую роль сыграл в моей жизни Зденек Зигмунд, ставший моим лучшим другом, бессменным партнером, с которым мы не раз завоевывали звание чемпионов Советского Союза и Москвы в парном разряде. Наша дружба сделала меня его одноклубником – я перешел в «Спартак». Зденек, к великой печали многочисленных друзей и почитателей его таланта трагически погибший в результате авиационной катастрофы, был выдающимся спортсменом. Он – пионер отечественного хоккея с шайбой, был одним из сильнейших форвардов страны, бессменным капитаном московского «Спартака» – многократного обладателя Кубка СССР по теннису.

Зигмунд был старше и раньше дебютировал в большом теннисе. Ну а парным игроком он был, что называется, от природы и ушел из жизни чемпионом Советского Союза – непобежденным. Высшие достижения Зденека в одиночном соревновании – второе место в чемпионате страны 1944 года и второе место в 1948 году, когда в решающем поединке Зигмунд уступил Борису Новикову. Мы встретились с ним в финальном матче на первенство страны в 1944 году. Война еще продолжалась, но судьба фашистских захватчиков была уже решена. Спортивная жизнь Москвы налаживалась, стали проводиться соревнования по многим видам спорта. Страна настраивалась на мирный лад. Для меня и Зигмунда выход в финал был самым высшим достижением. Конечно, и я, и он очень хотели победить и завоевать чемпионский титул. Накануне финального матча мы сидели дома у Зигмунда, и его жена Нина Нифонтова-Зигмунд, тоже известная теннисистка, поила нас чаем. Мы обсуждали предстоящий матч, говорили о том, что этот поединок не может помешать нашей дружбе, и договорились: тот, кто выиграет, должен перепрыгнуть через сетку и поцеловать побежденного. К перерыву я был впереди, выиграв две партии и проиграв одну. Во время отдыха Зденек вдруг мне говорит: «Так ты не забудешь? Перепрыгиваешь сетку и целуешь меня». Всегда во время матча я старался отогнать от себя мысль о приближающейся победе, даже придумал себе изречение: «Не думай, что ты выиграл, ибо ты проиграешь». Были случаи, когда я считал, что уже выиграл, расслаблялся и за это всякий раз был жестоко наказан. Соперник в решающие минуты выравнивал положение и побеждал.

«Зачем так Зигмунд говорит? – думал я. – Что это? Тактический ход или он смирился с поражением?» Четвертую партию в трудной борьбе выиграл я. Как мы и договаривались, я перепрыгнул через сетку, и мы расцеловались.

Много лет мы играли вместе в паре. Зигмунд был удивительным партнером. Настоящий атлет, всегда находился в прекрасной форме. Он быстро бегал, брал буквально все мячи. В трудные минуты матча три четверти площадки находились под контролем Зигмунда. Он великолепно играл у сетки, особенно в паре, а в одиночной почему-то предпочитал действовать сзади, и его приходилось буквально уговаривать идти вперед к сетке. Обладал блестящей реакцией и потрясающей подвижностью. Играть с ним было легко и приятно. Мне кажется, если сравнивать его с мастерами ракетки 60-х годов, то играл он раза в два мощнее Сергея Лихачева, быстрее Мозера и разнообразнее, чем Какулия.

Взаимопонимание, сыгранность, умение быстро перестроиться и дополнить друг друга – все это обязательно для теннисистов, претендующих на парное первенство. Нам повезло. Мы действительно чувствовали друг друга, как говорится, с полуслова. Достаточно было ему крикнуть «Коля!», и я уже точно знал, в каком месте площадки он находится и что должен делать я. Зденек, как никто другой, мог подбодрить и направить в трудную минуту.

Однажды, накануне ответственных соревнований на Кубок СССР (а за команду московского «Спартака» выступали Зигмунд, Андреев, Корчагин и я), Зденек сломал ногу. Случилось это как-то нелепо. Мы любили футбол и играли с Зигмундом за любую клубную команду «Спартака» – в зависимости от занятости на теннисных соревнованиях. В этот день, кроме теннисных пар, в Москве был очень интересный футбольный матч – ЦДКА – «Динамо» (Тбилиси). Поскольку наш теннисный противник был слабым, мы уговорили руководство «Спартака» разрешить нам сыграть в футбол пораньше, за третью команду, чтобы успеть к началу на стадион «Динамо». Зигмунду страшно не хотелось ехать играть в футбол, но я его уговорил. «Неудобно, ждут товарищи, забьем три мяча, потом ты, – сказал я Зигмунду, – притворишься, что получил травму, и пойдешь принимать душ, минут через десять то же сделаю я. Ребята удержат победный счет, а мы успеем на футбол». Мы действительно забили три мяча и первый тайм выиграли – 3:0. Когда же начался второй, выяснилось, что один футболист уже сбежал на стадион «Динамо», и нас осталось 10 человек. И вот в один из моментов Зигмунд обходит одного игрока – его бьют, он обходит второго игрока – вновь следует удар по ногам, третьего соперника Зигмунд бьет уже сам… От огорчения, от возмущения, от боли. Вдруг слышу крик. Смотрю: Зигмунд лежит. Подбегаю к нему и говорю: