Всю жизнь за синей птицей

Вот и сейчас, знает ли Сергей Андреев, что не его я вижу, несущегося ко мне с ракеткой, как с пикой наперевес, а строгое лицо профессора Ланда, который только что закончил операцию, и пока сестры бинтуют мою распоротую, а потом зашитую коленку, слышу, как он говорит мне: «Вы должны стать чемпионом». Голос профессора зовет к победе, глаза добрые, чуть с хитринкой, смотрят ласково, успокаивающе.

Пять, четыре, три, два мяча – выстраданы, пережиты! Остался один последний, решающий мяч!

Подаю. Андреев отвечает и мчится вперед. Какое-то мгновение выжидаю. Обводки по прямой не будет. Немножко наклоняю ракетку – свеча. Теперь вперед, в атаку! Андреев отбивает. Я угадываю направление полета мяча, делаю замах, соперник совершает ложное движение, задерживается в левом углу и ждет повторения удара в тот же угол. Нет, косо, только косо! Дрожащей от усталости и нервного напряжения рукой бью по диагонали. Мяч ударяется о землю, взлетает воздух и снова опускается на стороне противника. Всё. Чемпион! Ровно семь месяцев прошло после операции – день в день, золотая медаль моя!

Четыре года прошло с тех пор, как я лишился чемпионского титула. Мечтал, ждал, надеялся, верил и вновь сомневался, что смогу быть первым. Как же долго я ждал этого счастливого дня! Не могу сдержать слез радости, а в Москву летит телеграмма профессору Ланда, чародею, вернувшему меня к спорту, к жизни: «Рад доложить – задание выполнено. Бесконечно счастливый, на всю жизнь благодарный, всегда ваш – чемпион Советского Союза по теннису Николай Озеров».

Вот такая история связана с золотой чемпионской медалью 1951 года, которую я считаю своей самой дорогой спортивной наградой.

Я стал актером, окончив ГИТИС имени Луначарского. Но с каждым днем убеждался, что работу в театре совмещать со спортивными выступлениями, поддерживать форму, выступать в большом спорте становилось все труднее. К тому же раньше я только работал в театре и играл в теннис, а тут у меня появилась еще одна очень интересная профессия – спортивного комментатора. Меня стали посылать в командировки не только по стране, но и за рубеж. После Олимпийских игр 1952 года сразу с самолета я попал на очередное первенство страны по теннису и расстался с чемпионским званием. К этому горькому дню я был готов, потому что полтора месяца не держал в руках ракетки. В 1953 году (мне был 31 год) я снова выиграл звание абсолютного чемпиона Советского Союза по теннису (победил в одиночном, парном и смешанном соревновании), пришел к руководителям Комитета физкультуры и сказал, что больше я в теннис играть не буду…

«Заслуженный мастер спорта Н. Озеров („Спартак“, Москва), будучи в свое время одним из сильнейших теннисистов и чемпионом страны, успокоился на достигнутом, с безответственностью относится к необходимости повседневно совершенствовать свое дальнейшее мастерство.

В течение длительного времени т. Озеров недооценивал значение общей физической подготовки, распылял свое внимание и время на различного рода деятельность, в тренировочной работе не имел устремленности, совершенно не соблюдал режим.

Приказываю: вывести кмс Озерова H.H. из состава сборной команды СССР по теннису, предупредив, что, если он не добьется в ближайшее время значительного подъема своего спортивного мастерства, к нему будут приняты более серьезные меры воздействия».

Это вы читаете фрагменты из приказа председателя Спорткомитета от 1 августа 1953 года за номером 324. Так заканчивается моя теннисная карьера. Мне всего 31 год. Это самая моя большая обида. Если хотите – «камень за пазухой». Нет, конечно, никакого камня нет, но это самое грустное воспоминание о моей теннисной карьере.

У меня умирал отец, по ночам ему было плохо, нас вызывали в больницу. К тому же брат мой, молодой кинорежиссер, снимал фильм «Арена смелых», и я не мог оставить маму одну.

А в это время приехали венгерские теннисисты. Нет, матчей у нас не было, были совместные тренировки, которые заканчивались по воскресеньям товарищескими играми. Собственно, матч – не матч, тренировки – не тренировки, а жить надо на сборе обязательно, в гостинице ЦДКА, на площади Коммуны. Все было построено на недоверии, а вдруг уйдет, нарушит режим, натворит что-нибудь.

Я жил от ЦДКА очень близко и решил для себя, что ночевать буду дома – оставить маму не мог. Я человек настроения, и настроение в моих спортивных результатах имело немаловажное значение. А тут все было плохо, и к тому же неудачно сыграл товарищеские игры. Руководство было недовольно, меня пытались заставить ночевать на сборе, но я был непреклонен. Вызвали к зам. министра Верескову, который в хамском тоне сказал, что, если понадобится, они воспитают сто Озеровых. Я, конечно, ответил, ответить я умел… На этот раз авторитет чемпиона был достаточно высок, и меня оставили на сборе.

А в заключительный день сбора, когда я пришел на тренировку, мой товарищ Михаил Новик сообщил: «Коля, тебя сегодня вызывают на тренерский совет, собираются выгонять со сбора в назидание потомкам». Но тренер объяснил, что на тренерский совет вызывают для того, чтобы лучше подготовить меня к последней встрече. В этот же день во время легкоатлетического забега на 800 метров я порвал себе мышцу и понял, что это надолго и ни на какой тренерский совет уже не пойду.

На следующий день начальник отдела тенниса Виктор Владимирович Коллегорский позвонил по телефону и спросил:

– Коля, почему ты не был на тренерском совете?

– Вы что, хотите выгнать меня со сбора?

– Нет, по советским законам мы не имеем права отчислить тебя со сбора, не пригласив на тренерский совет и не выслушав.

– А я, по советским законам, на бюллетене и приду, когда поправлюсь.

– Мы за тобой машину пришлем. – Машину за мной надо было присылать раньше.

Непрерывно раздавались один за другим телефонные звонки: от председателя Спорткомитета, его заместителей. Различные начальники хотели вызвать меня, чтобы поставить точку в отношениях со строптивым теннисистом Озеровым. Я пошел на встречу только с Романовым – председателем Спорткомитета. Разговор был короткий: ты зазнался, не тренируешься, занимаешься театром, радио, телевидением, разбрасываешься. Словом, вспомнил председатель все мои грехи: «Напрасно мы присвоили тебе звание заслуженного мастера спорта. Решение будет такое – выведем тебя из состава сборной СССР, снимем со стипендии. А когда исполнится тебе 50 лет, тогда и будешь артистом. А на сегодняшний день ты нужен стране как теннисист».

Тренироваться я стал, но очень осторожно, порванная мышца давала о себе знать.

В один прекрасный день меня неожиданно вызвали в Спорткомитет. На заседании Коллегии было человек 60. Не буду пересказывать, что там было. Было и смешное, и серьезное. Я только опередил всех начальников и сказал заученную фразу, что сделал для себя выводы и постараюсь в ближайшее время вновь вступить в строй сильнейших теннисистов страны.

Никто не ожидал такого быстрого покаяния, и после довольно-таки легкой критики было принято решение вывести меня из состава сборной команды СССР, снять со стипендии, ну и все такое.