Всю жизнь за синей птицей
Шрифт:
– Коля, ты должен играть, – сказал он мне. – Даже если займешь пятое или шестое место, мы будем знать – Озеров вновь в большом теннисе, вновь с нами, несмотря ни на что.
Масс настоял на своем. Нельзя не прислушаться к мнению человека, который сделал для тебя столько добра!
Знаток тенниса, обаятельный, славный человек, всеобщий любимец сыграл большую роль в моей жизни. Сколько полезных советов, и не только спортивных, давал он мне! А футбольный секундомер, подаренный им в день моего первого репортажа, я храню до сих пор.
И вот я – участник чемпионата. Вначале вновь решил прибегнуть к тактике «больного теннисиста», играл еле-еле, в нужный момент нажимал и «непонятно чем» побеждал.
Жизнь все-таки состоит не из одних только черных пятен, нет-нет да и
В полуфинале вместо ураганного, мощного Негребецкого со своими страшной силы подачами, «пушечным» плоским ударом справа, стремительными ударами с лета моим соперником стал спокойный Фридлянд. Темп в этой встрече – самое важное при моем неокрепшем колене – регулировал только я. Матч закончился моей сравнительно легкой победой. Я – в финале. Казалось, о чем еще мечтать измученной душе! Но в этот момент во весь голос во мне заговорил спортсмен – победить, победить во что бы то ни стало! И не только соперника, но и изменившего мне тренера. Да, как это ни парадоксально звучит, в финале у меня было сразу два противника: Сергей Андреев и мой бывший наставник, его новый тренер Владимир Николаевич Спиридонов.
В свое время со Спиридоновым мы разучили тактический прием игры, который для себя назвали «метод повторения». К примеру, я посылаю сопернику мяч вправо, он отражает его и ждет удара в противоположный угол, а я в это время неожиданно для него повторяю удар в то же место. Далеко не всегда противник успевал погасить скорость, развернуться и вновь отразить мяч. Лучше всего я обводил слева по прямой. Все это прекрасно знал Спиридонов. А раз так, решаю не пользоваться «повторением «и обводкой по прямой. Я всегда придавал большое значение хорошо разработанному плану предстоящего матча. Как актер перед спектаклем повторяет роль, как музыкант просматривает партитуру перед концертом, так и теннисист должен спланировать накануне встречи, если хотите, мысленно провести, «сыграть» матч.
На этот раз вместе со своим одноклубником и добрым товарищем Михаилом Корчагиным я готовился к поединку особенно тщательно. Внезапно хлынувший на Тбилиси дождь дал нам возможность обдумать все не спеша, а мне еще и отдохнуть денек перед финалом. Помимо того, что решено было отказаться от известных бывшему тренеру тактических приемов, намечено было следующее: во что бы то ни стало заставить Андреева с самого начала матча волноваться. В финале перед ним должен предстать не больной Озеров, а теннисист, готовый биться до последнего. Удастся мне выиграть два первых гейма, ошеломить противника – победа будет за мной. И вот настал день решающего матча. Вышли на разминку. Андреев бьет вправо – стою, бьет влево – стою. Показываю: плохо дело, подвижности нет. О том, что я мечтал и готовился выиграть, что буду биться за победу, соперник, по моим расчетам, должен узнать, только когда начнется матч. По жребию мне досталась выбирать. «Пусть подает», – говорю судье.
Пока не разогреешься, не войдешь в темп игры, пока не пройдет волнение, подача всегда идет не гладко. Так было и на этот раз. Андреев подает. Справа сильно встречаю. «Катюша» – так называли теннисисты мой удар справа – удалась. Андреев подает и выходит вперед. Он ждет обводки по прямой. Напрасны надежды – мяч летит мимо прямо по диагонали. Андреев бежит вплотную к сетке – выжидаю удобный момент, кидаю «свечку». Еще один косой удар, и гейм мой. Теперь мне подавать. Зрители подбадривают. Я атакую. И вот первая задача выполнена, два гейма за мной – 2:0. Вместо того, чтобы атаковать и подавить меня скоростью, темпом, Андреев допускает роковую ошибку – уходит к задней линии, решив, видимо, поиграть, «помучить» не совсем окрепшего после операции соперника. Это как раз мне и нужно. Инициатива полностью в моих руках. Игра идет в удобном
для меня темпе. 6:4 – первый сет за мной. Во второй партии, имея подавляющее преимущество, я настолько разыгрался, что отдал противнику только один гейм. 6:1.Третий сет. Наконец-то Андреев понял свой промах. Он атакует. То и дело идет в ход «хлопушка» – известный андреевский удар справа по диагонали. А у меня сил все меньше и меньше. Понимаю, что надо сделать все, чтобы вырвать победу именно в третьей партии: позже противник приободрится и обыграть его будет гораздо труднее. Понимаю, все понимаю, но сил нет. 20 дней тренировок, конечно, очень мало, чтобы уверенно провести матч такого накала. Третий сет – Андреева. После перерыва развернулась упорная борьба – 1:1, 2:2, 3:3. Каждый выигрывает свою подачу. 4:3. Я впереди. Теперь во что бы то ни стало надо выиграть подачу соперника! Кажется, удается: в восьмом гейме при подаче Андреева – «меньше».
Пять мячей остается до победы. Пять мячей, и я – чемпион. Вспышкой молнии проносится в сознании: Москва, корты ЦСКА, до победы, до золотой медали пять очков, пять мячей и вдруг… мениск. Неужели опять повторится? Андреев подает. Рванулся навстречу мячу – что-то хрустнуло в колене. Все? Нет, показалось, с ногой все в порядке. Точный удар – гейм мой. 5:3. Мне подавать. Бью. Попал. Остается три мяча. Силы уходят… Я на операционном столе. Ланда наклоняется надо мной: «Когда чемпионат СССР?.. Прошу вас выиграть это соревнование ради медицины, ради нашей дружбы».
Два мяча до победы. «Справку. Дайте справку, Озеров», – вдруг обращается ко мне судья.
Нет, показалось. Еще не хватает такой чертовщины, как галлюцинации! Нервы на пределе. Как нужны ободряющий взгляд любимого тренера, улыбка, знакомые слова: «Борись, борись!»
Этого нет. Тренер – по ту сторону сетки. Он наставник соперника. Вспоминаю свой звонок Спиридонову: «Володя, спасибо за все, ты свободен». Он свободен, а я? Я один, один…
Матчбол – один мяч до победы.
…Батумский вокзал. Сколько тут друзей! Их милые лица, улыбки у меня перед глазами. «Коля, мы с тобой!» Словно прибавилось сил, подача вышла отличной. Все!! Победа!!!
«Нет», – объявляет арбитр. Судейская ошибка – с кем не бывает! Но кажется – лавина обрушилась на меня с этим коротким «нет».
Нервы, нервы… Чуть не плачу. Выдержу ли? «Ровно», «меньше» – доносится голос судьи. Неужели проиграл?
Мысли бегут. В гостиничном номере ворох цветов – от тбилисских друзей, телеграммы от товарищей по театру и редакции «Последних известий». Тбилисский корреспондент Всесоюзного радио мечется от корта к телефону. Вызывает Москва. Вопрос один и тот же: как играет Озеров? Это уже не для эфира, это волнуются друзья. Как не хочется их подвести! Снова «Ровно»! «Больше». Снова до победы один мяч.
В театре есть такое понятие: «внутренний монолог». Это страшно трудный монолог. Его не слышит публика, его знаешь и слышишь только ты. Это твои мысли, твое понимание не только роли – понимание жизни, твое отношение к ней, это разговор с самим собой, когда нельзя уйти от трудных вопросов, когда надо сказать всю правду, все так, как есть. У каждого из нас есть свой внутренний монолог, и у спортсменов, конечно, свой, особенный, неповторимый. Когда я видел на помосте Юрия Власова, когда я мысленно пытался встать в ворота рядом с Яшиным или Коноваленко, я думал о том внутреннем монологе, который они произносят на своей спортивной сцене. Я думаю о монологе, который никто не слышит и о котором мало кто вообще знает, но он – есть, он звучит, и иногда мне кажется, что я слышу его, и тогда начинаю понимать пантомиму Власова, его могучую богатырскую пантомиму, начинаю понимать Яшина и Коноваленко. И, поверьте, когда мне кажется, что я слышу их, своих друзей, которые молча, без слов играют свои трудные главные роли на глазах у миллионов людей, я хочу, чтобы их слышали все, я мучительно ищу слова, которые могли бы… озвучить неслышные монологи моих героев. И если я нахожу эти слова, я счастлив. Я понимаю и слышу внутренние монологи спортсменов потому, что сам не раз произносил их на песчано-желтых сценах теннисных кортов. И как много было этих монологов! Но кто их слышал?..