Всю жизнь за синей птицей
Шрифт:
О моем приезде в Москву знал только тренер Спиридонов. Мне хотелось внести элемент неожиданности, заставить динамовцев, наших противников, поволноваться. Я появился на кортах ЦСКА за пять минут до начала матча. Динамовцы не рассчитывали на встречу с бывшим чемпионом. Никто не знал, в какой я спортивной форме. Элемент неожиданности сделал свое дело – противник разволновался. Словом, я выиграл две одиночные игры, третье очко дал в паре и вновь улетел в Ригу. Кубок остался за «Спартаком».
На матче Москва – Ленинград я взял реванш у Негребецкого. Одиннадцатый поединок между нами закончился в мою пользу, но по-настоящему на ноги я не встал. Неудачи продолжали преследовать меня.
Грех жаловаться. Фортуна проявляла благосклонность ко мне гораздо чаще, нежели ко многим моим
…Мальчиком я однажды неловко спрыгнул с голубятни. Произошло, если применить терминологию врачей, «ущемление мениска». Неделю я лежал в постели, а потом все прошло. Прыжок с голубятни напомнил о себе снова в 1938 году. Много неприятностей причиняло больное колено, но делать операцию не хотелось, и я «приспосабливался». Играл сначала с эластичным бинтом, а потом с наколенником. Два раза в год – в начале сезона и осенью, когда давала себя знать перегрузка, – мениск «выскакивал». Неделю я валялся в постели, а потом чувствовал себя на корте вполне уверенно.
В конце сезона 1950 года я играл в Москве на кортах ЦСКА финал чемпионата СССР с моим постоянным соперником заслуженным мастером спорта Эдуардом Негребецким. Две партии я выиграл, одну проиграл, в четвертом сете счастье мне вновь улыбнулось. Когда до победы оставалось пять мячей, мениск «выскочил». Я едва ходил по площадке и проиграл подряд 8 геймов в решающей партии – 6:0. Золотая медаль отправилась в коллекцию спортивных трофеев в Ленинград.
И все-таки я не решился бы на операцию, если бы не один курьезный случай. Зимой 1951 года я должен был играть парную встречу на первенство Москвы. Вышел из квартиры, спустился по лестнице – бац, мениск «выскочил». Пришлось позвонить на корты и сообщить о своем нездоровье. Судьи, однако, решили, что я ввожу их в заблуждение, и потребовали от меня медицинскую справку. Так я попал на прием к профессору Абраму Моисеевичу Ланда.
Доктор «Спартака» Елена Константиновна Якушева, профессор Ланда, его жена Нина Михайловна осматривали меня втроем.
«Справка может быть одна, молодой человек, – резюмировал Ланда. – У вас в колене „бродят мыши“. За десять лет оторвавшийся мениск причинил много вреда всему суставу колена. Хотите оставаться актером и теннисистом – немедленно на стол».
Профессор Ланда – крупнейший в нашей стране специалист в области заболеваний коленных суставов. Он лечил и возвратил в строй известных футболистов Николая Дементьева, Григория Федотова, Леонида Соловьева и многих других. Если Ланда сказал «на стол», хотя мне этого не хотелось, надо было подчиняться.
В марте операция состоялась. Делал ее профессор собственноручно. Как я узнал позже, случай с моим коленом оказался трудным и редким в медицинской практике. Недаром присутствовало много учеников Ланда, а сама операция была описана в специальной литературе во всех подробностях.
Я умолял сделать мне общий наркоз, но профессор считал это излишним. Страху во время операции я натерпелся вдоволь. И почему-то повторял только одно слово – «кошмар». Ланда так меня потом и прозвал – «Кошмар». Сделали мне укол местной анестезии.
– Кошмар, – сказал я.
Потом почувствовал, что колено вроде побрызгали кипятком.
– Начали? – снова подал голос я.
– Нет еще, – ответил Ланда, усиленно орудуя обеими руками.
Через несколько секунд я изловчился взглянуть, что же все-таки делается с моим коленом, если еще не начали…
– Кошмар, – опять сказал я, увидев, что все колено давно раскрыто, операция идет полным ходом, и больше не шевелился.
Уже в конце операции Ланда обратился ко мне:
– Когда чемпионат СССР?
– В сентябре, – ответил я, собрав последние силы, чтобы не застонать от боли.
– Прошу вас победить в этих соревнованиях. Потом можете проигрывать Негребецкому,
Андрееву – кому угодно, но этот чемпионат ради медицины, ради нашей дружбы вы должны выиграть, вы должны стать чемпионом.– Постараюсь, – сумел выдавить я, а про себя подумал: «Какой выигрыш, какая победа…» Пятеро дюжих санитаров с трудом «транспортировали» навсегда отыгравшегося, как мне тогда казалось, Озерова из операционной в палату.
23 дня спустя после операции я появился на корте. Во время финального матча зимнего первенства страны между Негребецким и Андреевым рядом с площадкой поставили стул с табличкой «Место Озерова». Добрался я до этого стула с помощью костылей, еще долго «сопровождавших» меня повсюду.
Матч Негребецкого с Андреевым произвел на меня сильное впечатление, проходил он поистине в бешеном темпе. Соперники буквально летали поплощадке. «Так играть я никогда не буду», – думал я. И вновь горько становилось на душе от этих мыслей.
Говорят, время – лучший врач. Нога моя потихоньку «приходила в себя», получил я и моральную поддержку: мне, начинающему тогда спортивному комментатору, редакция «Последних известий» Всесоюзного радио доверила провести несколько ответственных репортажей о футбольных матчах ведущих команд. Это ободрило, отвлекло от невеселых дум.
Недель через семь после операции я вышел на корт с ракеткой в руках. Предстояла встреча с одним из корифеев – заслуженным мастером спорта Борисом Новиковым. Впрочем, поединок этот носил весьма своеобразный характер. Я вышел на площадку, оставил костыли, подал четыре раза и повел – 1:0. Больше я не взял ни одного гейма. Никто, и я в том числе, не рассчитывал на мою победу в этом матче. Просто команде «Спартак», выступавшей в розыгрыше Кубка СССР, нужно было убрать Новикова с пути моих партнеров – Андреева и Корчагина, подставив ему Озерова. Это сыграло свою роль – спартаковцы выиграли почетный трофей.
А неделю спустя мои «спутники» – костыли – были отставлены. Но еще долго Ланда заставлял меня ходить с палочкой. Во время легких тренировок, которые я проводил с моим большим другом, в прошлом отличным хоккеистом, игроком сборной, председателем Федерации тенниса города Москвы Сергеем Сергеевичем Ломакиным – человеком изумительной души, большого сердца, любящим спорт, знающим спорт, веселым, доброжелательным, – эта трость всегда стояла у судейской вышки.
Под осень я приехал в Батуми на тренировочный сбор перед чемпионатом СССР. Много раз в своей жизни гостил я в столице Аджарии. Играл ли в турнире, тренировался или просто отдыхал – здесь я всегда чувствовал себя, как нигде, легко и радостно. В Батуми – я дома.
К концу сбора я уже обыгрывал всех одноклубников, за исключением Корчагина и Андреева. Ответ на вопрос, включить ли меня в команду, должен был дать контрольный матч с Корчагиным. В этом поединке мне удалось выиграть только одну партию, но в команду меня взяли. И на сборе в Батуми, и на играх командного первенства в Тбилиси я все время ощущал пристальное внимание: Озеров, что он и как? Я, однако, не торопился раскрывать свои карты. Со слабыми соперниками играл вполсилы, нажимая только в решающие минуты. «Озеров не тот, подвижности нет, одна подача осталась». «Пусть так думают. Чем меньше соперники узнают обо мне до решающих поединков, тем лучше». Впервые в полную силу я играл с Негребецким в финале командного первенства в матче московского «Спартака» и ленинградского «Динамо». На перерыв мы ушли при счете 2:1 в мою пользу. В четвертой партии я вновь был впереди – 4:1. Но в конце матча сказалась моя недостаточная тренированность. Я не успевал за быстрыми эффектными ударами Негребецкого и проиграл матч. Поражение подействовало на меня удручающе. До начала личного первенства страны оставалось два дня, а я не мог решить, выступать мне или отказаться от борьбы. Беда никогда не приходит одна. Мало того, что мне пришлось перенести операцию, меня оставил тренер В. Спиридонов. И не просто ушел, а стал работать с одним из моих главных соперников – Сергеем Андреевым. Так что и посоветоваться было не с кем. Я подумал, подумал и решил в личном первенстве СССР не участвовать. Но тут вмешался главный судья соревнований Константин Иосифович Масс.