Всю жизнь за синей птицей

До чемпионата страны по теннису оставался месяц. Папе стало немного лучше. Я начал готовиться под руководством Горохова, знаменитого в футбольных кругах тренера калининского «Спартака» и «Торпедо».

И вот за неделю до первенства страны в Киеве я послал телеграмму в Тбилиси своему другу Гиви Кокая: «Жду в 4 часа с ракеткой на корте». Прилетаю в Тбилиси, прихожу на корты – никого нет, лишь один Кокая расхаживает по площадке:

– Что такое, в чем дело?

– Гиви, я сыграю с тобой три матча, а ты скажешь, смогу ли я играть на первенстве страны или нет, судья нам не нужен.

Первый матч я проиграл, второй выиграл тяжело, третий – легко. Кокая благословил меня, сказав, что все будет в порядке.

И вот я в Киеве. Полная паника в руководстве чемпионата. Что делать с Озеровым, допускать или не допускать? Звонят в Москву. Из Москвы следует распоряжение: допустить, но как только проиграет, всю критику, какая будет в приказе председателя, обрушить на Озерова в газете «Советский спорт».

Не успел я сыграть ни одного матча, как автор статей В. Коллегорский уже писал в «Советском спорте»: «Эксчемпион страны не в форме, выступает ниже своих возможностей». Я подхожу к нему и спрашиваю: «Что же ты пишешь, я ведь не сыграл еще ни одного матча?» Начальник отдела тенниса отвечает: «Все равно видно, что ты играешь плохо».

Во всех соревнованиях – одиночном, парном, смешанном – я оказался в самых трудных подгруппах, но, видимо, так судьбе было угодно, что в тот год, когда скончался мой отец, я стал абсолютным чемпионом страны по теннису. До полуфинала чемпионата страны 1953 года в Киеве я дошел сравнительно легко. А в полуфинале встретился со своим одноклубником Михаилом Корчагиным. В то время он играл сильнее всех нас, выиграл первенство Москвы в финале у Сергея Андреева.

И вот – мой соперник Корчагин. Необычайно легко он расправляется со мной в первой и второй партиях 6:1 и 6:2 и ведет в третьей 4:2 и 40:15.

Обычно в таких случаях мы, журналисты, пишем о несгибаемой воле к победе, о смелости в решающий момент, о том, что «он не дрогнул».

Моя подача, первый мяч – в квадрат не попал. И, сделав небольшую паузу, решил, что «была не была», подам и второй мяч так же сильно. И подал еще сильней, и – попал.

И дальше, действительно, все изменилось на корте. Инициатива перешла ко мне. Корчагин заволновался. Я выиграл третью партию. Он вел после перерыва и в четвертой, и в пятой. И все же я выиграл. Это была судьба, я вышел в финал.

Обычно Корчагин за день до матча и в течение двух дней после матча не разговаривал со своим соперником, даже с другом. На этот раз он изменил своему правилу и прибежал сразу. «Коля! Сейчас подошел ко мне Коллегорский и сказал: „Что ты наделал, ты понимаешь, что ты наделал?!“»

Я вышел в три финала. Нагрузка очень большая, и с медицинской точки зрения играть три встречи противопоказано. Сейчас так и не играют ни у нас, ни за рубежом.

В Киеве жила моя партнерша, одна из лучших теннисисток страны – Ольга Калмыкова, великолепный мастер. Играть с ней было легко и приятно. Но в этот год теннис для нее кончился, заболели ноги. И я лишился партнерши. Зная о моих огорчениях в Спорткомитете, Ольга говорила: «Коля, ну что тебе сделать – убрать солнце, чтобы прохладно было? Сделаем!»

И на следующий день – прохладно, моросит мелкий дождь. Играть целый день, бороться за три золотые медали в такой обстановке, конечно, приятно. Единственная уступка, которую мне сделала судейская коллегия, – начали финал с мужского одиночного разряда. Обычно уступали женщинам.

Когда я вышел на корт, трибуны гудели в знак протеста против изгнания Озерова из сборной, снятия его со стипендии.

Я никогда так хорошо не играл, как в этот день. Но удачи пришли не сразу. Я любил отдавать подачу сопернику, хотя и по сей день считается, что подача – это преимущество. Я же рассуждал так: пока подающий волнуется, легче выиграть у него подачу, а потом на своей закрепить счет. Но такая тактика успеха мне не принесла, и первые три мяча я проиграл. И вдруг слышу, как совсем рядом, на футбольном стадионе, оркестр играет Гимн Советского Союза. В таких случаях все должны встать. Андреев начинает подавать, я же поднимаю руку и становлюсь по стойке «смирно». Никто не понимает, в чем дело. Андреев снова начинает подавать. Я повторяю свой тактический ход. Судья понял, что надо встать, и встал прямо на вышке. Поднялся весь стадион. И все честно отстояли три куплета, после чего я сделал 5 ударов и пошел меняться с Андреевым сторонами, ведя в счете 1:0.

Я выиграл 6:2, 6:3, 6:2. Давно так мощно и с таким удовольствием я не играл. Может быть, мне помог приказ председателя Спорткомитета, а может быть, добрые люди, которые всегда помогали мне в тяжелые минуты и в дни самых горьких испытаний.

Выиграв свою основную золотую медаль, я уже «завелся». Теперь я с вами поговорю! Зная, что в приказе написано о том, что я «разбрасываюсь», занимаясь разного рода деятельностью (имелось в виду радио, телевидение, театр), я взял микрофон у нашего киевского корреспондента и комментировал финальный матч Чувырина – Борисова.

Когда мы выиграли с Корчагиным пару, и я пошел вместе со своей новой партнершей Чувыриной играть против сильнейшего дуэта Налимова – Негребецкий, Налимова, увидев меня в таком безумном состоянии, сказала: «Что, третью идешь выигрывать?» – «Да, третью!»

Если бы можно было выиграть четвертую, пятую, я, наверное, смог бы в этот день выиграть все партии. Я чувствовал, что, играя и побеждая, я борюсь с несправедливостью, и правда на моей стороне.

А с крыши футбольного стадиона во время трансляции телефонисты связали меня с больницей, где лежал отец. Он был счастлив, узнав, что я стал абсолютным чемпионом страны: «Хватит, славу ты уже познал, займись делом! МХАТ, радио, телевидение». Так я и сделал.

«Озеров (Москва, „Спартак“), прибывший на соревнования недостаточно подготовленным, в процессе первенства обрел хорошую спортивную форму. С каждым днем он играл всё лучше и лучше и, продемонстрировав смелую атакующую игру, стал чемпионом».

На следующий день я уже был в Москве, в Спорткомитете, с просьбой снять меня со стипендии, больше я в теннис играть не буду. Наверное, мог бы еще играть. С тех пор титулов своих я не защищал, и в 1954 году у нас появился новый чемпион страны. Озеров в Таллинне не был.

Чемпионом страны стал Сергей Андреев.

Много лет он был первым. Это был грозный противник для всех конкурентов. Долгое время он считался своеобразным эталоном. Выиграть у него было чрезвычайно трудно. О тех, кто побеждал Андреева (что было крайне редко), говорили: «Растет настоящий теннисист». Особенно много беспокойства доставлял соперникам Андреева его мощный удар с лета, у сетки, с правой руки, так называемая андреевская хлопушка. Андреев любил играть с задней линии. И, надо признать, добился больших успехов в этом. Его считали игроком задней линии, играющим однообразно. Но, что поделаешь, Андреев легко побеждал всех, не затрачивая много сил, играя, так сказать, в тренировочном плане. Однако Андреев умел играть и у сетки. Стали поговаривать, что наш теннис деградирует, что никто не может обыграть Андреева. Как же так? И ему предложили стать тренером… Расставшись с большим спортом, в расцвете сил и таланта Андреев перешел на тренерскую работу и в течение 14 лет возглавлял нашу сборную. Андреев – великолепный тренер-практик, с колоссальным опытом, умеет указать, исправить технические недостатки, является настоящим фанатиком тенниса. Все его мысли, все дела подчинены только теннису. Под его руководством сборная Советского Союза добилась больших успехов, особенно команда мужчин в играх на Кубок Дэвиса.

«Ну а что же Озеров? – спросите вы. – Так ни разу не выходил на корт, расставшись с большим спортом?» Нет, я играл. Правда, я уже считал, что занимаюсь не спортом, а физкультурой, но тем не менее в соревнованиях участвовал. После того, как я закончил свои выступления, стал катастрофически толстеть. И когда в Москве проводилась I Спартакиада народов Советского Союза, а хороших теннисистов в Москве не было, меня попросили сыграть на Спартакиаде за московскую команду. Пришлось лечь в Институт питания имени Певзнера, проявить характер и за полтора месяца похудеть на 19 килограммов 500 граммов. По существу без всякой подготовки я вышел на корт в составе сборной Москвы. Играть было легко, физически я чувствовал себя прекрасно. Институт питания помог мне приобрести прежнюю физическую форму и я хоть и не блистал былым классом, но сумел выиграть три серебряные медали. И в дальнейшем участвовал в чемпионатах страны в парных, смешанных играх, завоевывал даже золотые награды чемпиона. Но все равно считал, что всерьез в теннис больше не играю, потому что совместить выступления в большом спорте с серьезной работой в театре и в спортивном эфире невозможно. Мой учитель – народный артист Советского Союза Виктор Яковлевич Станицын, в прошлом чемпион страны по академической гребле (он ходил на восьмерке), говорил: «Двум богам служить нельзя». А у меня появились еще и радио, и телевидение, то есть уже три, а то и четыре бога… Я это отлично понимал, хотя и тосковал по теннису.