Выйду замуж за спасателя

Ебанутая!
– ставлю вердикт.

– Проходите. Ира собирается. Поспасаете её сегодня до вечера, - пытаюсь пошутить я.

– А Вера что.... Ни по дому ничего не хочет делать, ни работать не хочет...
– продолжает она монолог.

Упирая руки в бока, разглядывает наш лёгкий бардак после утренних сборов детей.

– Нда..... Такую хозяйку куда не пусти, везде свинарню устроит. Ира! Ну что ж ты нечесанная, - замечает Иринку на лестнице.

Та молча и страдающе взирает с лестницы, держа за ногу вязанного зайца.

– Ты почему не здороваешься?

– оскорбляется на девчонку.
– Или совсем голову отбила уже и бабушку позабыла.

– Ждравштвуйте, Ирина Мальбертовна.

– К логопеду хоть водит тебя мать?

– Нет. Мне не надо. У меня жубы выраштут, и я не буду шепелявить.

– Ленивица! Неужели сложно ребенка водить. Все равно же не работает... Только алименты сосет.

Внутри меня начинает накалять.

Сжимаю челюсти, запуская внутренний отсчёт до эвакуации этой токсичной бабки. И нет, не потому что я её собираюсь спасать, а потому что, эвакуация переводится с латыни как.... "опорожнение". Вот вообще наш случай!

– Ну что встала-то, как вкопанная?! Надевай куртку, сапоги... До сих пор ребенка самостоятельно одеваться не научила.

Поджав губы, Ира идёт мимо меня.

– Ты хоть завтракала?
– пытает её.

– Жавтракала.

– Чем? Бутербродами поди??

– Шупом!
– ворчит ядовито Ира.
– Ш тештелями!

– Распустилась совсем....
– сетует Мальбертовна.

А может, Иришку на Чужого лучше взять? Тот Чужой будет погуманнее её бабки!
– проносится мысль.

Бабка переводит взгляд мне за спину.

Осуждающе цокает.

Поворачиваюсь за её взглядом.

Повисает пауза.

Вера.... Вау какая Вера! Красавица.

Ей, как Царевне-лягушке надо шкурку сжечь! Прячет такую ляпоту в балахонах своих.

Вера расстроенно заламывает пальцы. Лицо в контрастных пятнах.

– Нарядилась она! Лучше бы детям каши с утра сварила.... Будерброды едят, желудки портят.

– Здравствуйте, Ирина Альбертовна, - вздрогнувшим голосом здоровается Вера.

– Здравствуй-здравствуй... Поболеть ты тоже мастерица. Вот... рассказываю твоему мужу, что ты за фрукт.

– А я в курсе, что Вера за фрукт, - решительно притягиваю Веру к себе, пряча в объятиях от оскорблений.
– Распробовал. Вам, вижу, не по вкусу был.

Глажу Веру по обнаженным предплечьям, желая поддержать.

Нормальная Вера мама, нехуй тут....

– Не по вкусу....
– ворчливо.

– Тут дело не во фрукте, а во вкусе.

Ощущаю, как колотит в моих руках Веру.

Отпускаю её.

– Я Вас провожу, Ирина Альбертовна.

– Так.... не собралась ещё Ирина-то.

– Придется на улице подождать, - подхватываю вежливо её за локоть. И.... эвакуирую. Пора прекращать этот поток дерьма.

– Что Вы меня тащите?!

Выпроваживаю за дверь.

– У меня в доме есть правило - гости о хозяевах плохо не говорят.

– А я не плохо. Я правду. Чтобы предупредить!

– Это вы на рынок сходите, предупредите там товарок. С удовольствием вас выслушают.

– Не смейте меня оскорблять!

– Отныне и впредь, детей ждёте здесь.

Захлопываю дверь перед ее носом, оставляя за забором.

Делаю глубокий вдох в поисках дзена.

– Малахольный какой-то!
– возмущается за забором.
– Ему правду говорят, а он человека гонит. Нашел с кем связаться, с Веркою...

От "Верки" меня корежит до зубовного скрежета. Какая она ей "Верка"?!

Вера - скромная и трепетная. Она - Верочка...

От крыльца к выходу идёт Иринка. Останавливается у Барса. Протягивает ему корочку от бутерброда, которую не доела.

Он аккуратно забирает у нее из пальцев.

– Его надо отпуштить с цепи.

– Не забоишься?

– Не-а....

– Ну, прально, после вашей Мальбертовны, никакие собаки не страшны...

– Шочувштвуешь мне?
– пытливо скашивает взгляд.

– Сочувствую.

– Попкорна тогда купите!
– повелительно.
– И жвачки... И....

– Страдалица...
– начинаю прикалываться я.
– Как на казнь отпускаю! Через четыре часа заберём. Продержись!
– сжимаю кулак в стиле "военного сопротивления".

Вздохнув, отвечает мне таким же брутальным жестом.

Фыркаю от смеха.

Прикольная деваха.

Возвращаюсь к Вере, помогаю надеть ей пальто. Она бледна и молчалива.

– Тяжёлая женщина....
– комментирую я.
– На мачеху мою похожа.

Спускаясь с крыльца, машинально подаю Вере руку. Хотя откуда у меня такие "машинальности" - хз. Просто она такая женственная... И рука сама тянется.

– Ты с мачехой рос?

– Четырнадцать мне было, отец привел. Она меня не любила. А сына своего - да. Очень. Я страдал от контраста. Пока я в армии был, отец умер. Она все отжала до копейки, даже дом наш. На улице меня оставила. Ещё и виноватым выставила. Перед всеми поливала меня... Вот один в один ваша Мальбертовна.

– Грустно...

– Нормально! С братом потом, как он подрос, разрулили по-братски с наследством. Так что - не грусти, Верочка. За пиздецами всегда леденцы!

В кинотеатре тепло пахнет сладким попкорном.

Встречаю там несколько знакомых. Гордо притягиваю Веру к себе за талию. Представляю женой.

Знакомых у меня полгорода. "Спасатель" - дело такое.

Я набираю нам чипсов, попкорна, колы и шоколад для Веры. Дети бы меня прокляли! Но виноватым себя не считаю. Родители - тоже люди.

Гнездимся на вип-диванчике, и развалившись смотрим завязку фильма. Критикуем нестыковки, банальности и вообще, "Чужой уже не тот, наивняк какой-то" - понимающе глядя друг другу в глаза сходимся в едином мнении.

Остаток экшена досматриваем лениво и на расслабоне. Соприкасаясь часто в большом стакане попкорна пальцами.

Засмотревшись, автоматически ловлю ее пальцы, сжимаю. И держу. Мой большой палец проезжается по обручальному колечку.

А когда осознаю, что сцапал ее руку, уже вроде как и не отпустишь незаметно...