Выйду замуж за спасателя
Шрифт:
Барс в ярости рвется с цепи на Спасателей. Они поливают его водой, пытаясь оттеснить от вольера. Но он упрямо не пускает туда, отряхиваясь от воды и злясь ещё сильнее.
– Стоп! Стоп!
– кричит Добрыня.
– Он ребенка защищает! Он дрессирован так!
– Ира!
– вскрикиваю я от ужаса.
В угол вольера забилась. Рыдает, сжавшись.
Добрыня ловит меня, не позволяя побежать к ней, всовывает в руки кому-то из спасателей.
Барс мечется, словно ища поддержки у Добрыни.
Он подхватывает Иру на руки, прижимая к себе.
–
– Не-е-ет!
– рыдает она.
Барс, прижимаясь к бедру хозяина скалится в нашу сторону.
Нюхает сапожок Иринки.
Я вся сжимаюсь.
– Барс, фу.
Отстраняя от себя горько всхлипывающую Иринку, спрашивает:
– Не потоптал тебя?
Ира отрицательно крутит головой.
Мои колени становятся мягкими, и я бы грохнулась сейчас в обморок, но нельзя.
– Все нормально, мужики, ребёнок целый.
Осматривается.
– В дом быстро!
– строго рявкает на выскочившую раздетой Алинку.
Выпучив глаза, она послушно залетает закрывая за собой дверь.
Пытаюсь забрать у Добрыни дочку, но он не отдает.
– Ты как в вольер попала, м?
– пытает ее.
– В-в-вот...
– заикаясь распахивает куртку.
Там тощий облезлый котенок... Шея у Иринки поцарапана до крови, вся кофточка подрана.
– Чуть не шьел его, - горестно вздыхает она.
– У-у-у....
– осуждающе гудят спасатели.
– За крысеныша принял, наверное, - качает Добрыня головой.
– Так-то он кошек гоняет конечно, но не давит.
– Я его шхватила, а он на меня как начал лаять! И не выпушкал!
– Но не тронул?
– М-м-м, - мычит отрицательно.
Губешки дрожат, лицо пятнами.
– Ох ты, горе луковое. Спасательница... Конец света отменяется! Так, "мама", - отдает мне наконец Иринку, ставя на ноги, - иди объясняй ребенку ТБ по собакам и кошкам. Потому что я, только леща могу сейчас выдать. А я людей пока отпущу. Нам надо как-то "безопасно" для опеки вызов оформить.
– Ира! Ну ты с ума сошла к чужой собаке в вольер??
– начинаю всхлипывать я от ужаса.
– Это хорошо, что не тронул!
– Жагрыж бы котика-а-а-а!
– начинает снова плакать, стуча зубами от холода.
Обнимаю её.
– А двоих бы загрыз, легче бы стало котику твоему?! Никогда не делай так больше! Слышишь???
– Шлышу....
– жалобно всхлипывает.
Распахиваю ее куртку, страдальчески закатывая глаза.
– Блохастый, грязный....
И очень несчастный! Жалобно орет, тараща глаза.
– Ну и што! Он не виноват! Его надо оштавить, - шмыгает носом.
– Мы не можем его оставить, малыш, - веду её в дом, - мы сами в гостях.
Вырывает руку, бежит к Добрыне, прижимается к нему сбоку, пока он жмёт руки коллегам.
Он на автомате кладет ладонь ей на голову, поверх шапки.
И, прилипнув к нему, она идёт за ним, сначала закрывать ворота, потом обратно.
Он опускает на неё взгляд.
– Что - хулиганка? Наделала делов?...
– Его надо оштавить....
– сводит брови, жалобно
– Пожалушта! Мама не разрешает.... Говорит, мы шами в гоштях.
– Ну, чё там, показывай....
– присаживается перед ней.
О чем-то тихо говорят.
Я с жалостью смотрю на трясущегося мокрого Барса. На улице подмораживает...
– Ну всё, - Добрыня поднимается.
– Теперь иди и ингибируя....
– Что?
– хлопает она глазами.
– Обратный захват серотонина ингибируй иди, говорю.
Иринка всовывает руку в его огромную пятерню. Идут ко мне вместе.
– В общем, если уж я разрешил поверх твоей головы, то кот будет мой, - ставит меня перед фактом.
– А пока маленький, пусть Иринка с ним нянчится. Как назовем?
– Першик. Он рожовенький.
Где она увидела розовый под слоем серой грязи - вопрос.
– Перс, короче. Нормально....
– одобряет Добрыня.
Зареванная, но довольная, Иринка победоносно несёт котенка домой.
Пока я отмываю в теплом душе сначала Иринку, потом нового нашего жителя - Персика, Добрыня в прихожей сушит феном Барса.
И я этого пса уже практически люблю как родного. Потому что - не тронул... Хотя кошка - это такое искушение!
Алинка, брезгливо приняв в старом полотенце "крысёныша", кормит его молоком.
– Ну ты и криповенький....
– скептически разглядывает его.
Обрабатываю йодом шею Иринки под её тихий вой. Обычно она терпеливая, но видимо, стрессанула....
Укутываю в одеяло.
Уставшая и сдувшаяся после такого экшена, я тихо сажусь на ступеньку. И слепо смотрю вперёд.
Вот тебе и банкет с Добрыней. А всего-то хотела ещё разок покрасоваться перед ним в платье... А мне в нем, если честно, кроме как их себя и выйти то некуда.
Платье мое и волосы теперь намокли, тушь потекла. "Криповенько", наверное.
Добрыня садится рядом.
– Всё нормально....
– приобнимая, растирает по-дружески мое плечо.
– Все живы и почти здоровы.
Пёс, прижав уши лежит в проёме между прихожей и гостиной, греется на теплом полу. Подозрительно косится на котенка.
– Знаешь, мне иногда кажется, что Анатолий прав. И мне нельзя доверять детей. И есть такие трешовые моменты... что я бы может и отдала их ему, ради их безопасности. Если бы он не делал их такими несчастными, как обычно делает всех. Я отвратительная мать...
– То есть, ты искренне считаешь, что находясь под опекой этого гно... Анатолия, Иринка не понеслась бы спасать котенка от собаки?
– Боюсь, что понеслась бы.
– А в чем ты тогда хуже как родитель?
– Я не знаю. Может быть потому, что он предусмотрел бы это и силой организовал бы ей безопасное пространство.
– Попросту - запер?
– Угу....
– Но, случись тогда пожар, она бы даже выбежать не смогла. Хреновое решение.
– Значит, надавил бы ей так на психику, что она боялась бы выйти. Может быть, я хуже, потому, что я не знаю, как внушить ей, что так делать нельзя.