Выйду замуж за спасателя

– Так, а чего же отец не внушил? Для этого совсем не обязательно отбирать их у тебя. Он же не перестает быть папой, если дети с тобой. Техника безопасности - это компетенция отца, а не матери.

Вздыхаю. Анатолий больше любит спрашивать с меня за детей, чем участвовать в чем-то, что их касается. Типа - развелась, теперь справляйся сама. А он контрольный и карательный орган. Только и ждёт очередного моего фиаско.

И если пробить мою психику на счёт меня самой у него давно не получается, то по поводу детей каждый раз чувствую вину.

– Не переживай. Поговорю с ней об этом.

– Спасибо!
– с благодарностью сжимаю его руку.
– Но вот видишь как всё? И так всегда. У других ведь нет такого. Мне так неловко, что мы опять создали тебе проблем....

– Я тебя умоляю....
– скептически вздыхает.

А потом Добрыне звонят по очереди коллеги с банкета, интересуясь - все ли в порядке и что это было.

И он, словно забывшись, прижимает меня к себе за плечо и успокаивающе гладит, водя пальцами вверх-вниз, пока общается по телефону.

И меня так давно искренне не обнимали, не оправдывали и не жалели, что я зачем-то кладу голову ему на плечо.

– Вам чаю сделать?
– косится на нас Алина.

Безэмоционально киваю ей.

– Мам... Ма-а-ам....
– тихо прокашливается она.

– М?
– поднимаю усталый взгляд.

Играя бровями, многозначительно стреляет взглядом мне в декольте.

Смотрю вниз.

О, боги бровей, грудей и других частей тела! Все просвечивает насквозь.

Надо было надевать белье с поролоновыми вкладками! Но они делают мою огромную грудь ещё на размер больше... И я не решилась. Кто же знал, что промокну??

Ладонь Добрыни с моего плеча соскальзывает на ключицу. Ощупывает ее через ткань пальцами.

На секунду отвлекаясь от телефона, вжимается мне губами в ухо.

– Мокрая вся....
– шепчет.

Зажмуриваюсь от слишком острого ощущения, забывая вдохнуть. Его мягкая щетина скользит по моим до неприличия чувствительным местам.

Между бедер судорожно сводит.

И я все мокрая - да, от этого прикосновения и низкого мужского шепота.

– .... Простынешь... Переодеться немедленно....
– скользят его губы, запуская мурашки по шее.

Это так интимно, как у меня в сексе с мужем и не было никогда!

А он как ни в чем не бывало, продолжает разговор по телефону.

Пряча глаза от детей, поспешно сбегаю в свою комнату.

Срываю мокрое платье. Переодеваюсь в свой безразмерный "скафандр".

Вот... И снова чувствую себя непривлекательной и бесполой. В безопасности от мужского внимания.

Это я такие начала носить, чтобы Анатолий меня меньше замечал и прикладывал своей критикой.

Разглядываю себя в зеркало.

Мда.... И хочется руки на себя наложить.... большие такие.... мужские. Конкретные.

Вытаскиваю давным давно купленный на маркетплейсе бархатный халат впол с широким поясом типа карсета, подчёркивающим формы. Глубокого синего цвета. И.... прячу обратно.

Глупо это! У него ведь женщина есть.... Мне до неё как до луны. Хоть в халате, хоть без.

Собрав волосы в привычную гульку, иду пить чай....

Глава 18 - Семейное утро

Зевая, надеваю поглубже капюшон. Прохладно.

Выползаю из комнаты. Мне всегда тяжело вставать с утра, потому что пишу я часов до двух, когда все уже улягутся. А иногда и до трех-четырех....

У Добрыни сегодня отсыпной. Я попросила детей его не будить. И сама встала пораньше, чтобы покормить их и собрать в школу.

Но из гостиной уже голоса. Проснулся...

Он уходит на работу обычно раньше, чем мы все встаём. Наверное, его поднял привычный режим.

– Не пойду сегодня в школу!
– упрямится и капризничает Мирон.

– Разговорчики в строю! Быстро собираться.

– Не пойду.

– Мирон....
– строго.
– Без повода мы не пропускаем. Ты взрослый парень, должен понимать, что у нас могут быть проблемы с опекой.

– Доброе утро, - выхожу к ним.

– Доброе, Верочка... Пойдем отжиматься?
– спрашивает у Мирона.

– Не пойду....

– Как хочешь. Яр, за мной....

Скинув футболки, с голыми торсами уходят на улицу.

Ого.... как всё брутально!

В ступоре провожаю их взглядом.

Яр - копия отца по телосложению, такой же широкоплечий и походка - один в один. Но на пол головы пока ниже и худощавый.

Мирон наливает себе молока в подушечки с шоколадом.

И угрюмо насупившись ест.

– А ты чего такой грустный, зайка?
– глажу его по голове.

– Ничо....
– дёргает головой, уворачиваясь.

– Хочешь, я тебе бутер с плавленным сыром сделаю?

– Нет....

Через несколько секунд передумывает.

– Хочу....

– А хлебушек обжарить с двух сторон?

– Да....
– обиженно.

Бужу своих девчонок.

Обжариваю для всех гренки и на ещё раскаленные кладу по тонкому пластику сыра.

Ставлю с чаем перед Мироном.

– А в школу почему не хочешь?

– Там сегодня все будут мам поздгавлять на последнем у'гоке. Не хочу....

– М-м-м....
– сжимается мое сердце.
– А... можно я приду? А то Ира сегодня дома остаётся. И меня никто не поздравит.

– Нет....
– ворчит.
– Ты не моя мама.

– Ладно. Тогда я могу забрать тебя пораньше. До поздравления. Забрать?

Кивает.

Глажу ещё раз по голове. В этот раз не уворачивается.

Завтракаем....

– Мам.... Можно, я в поход с ночёвкой пойду со своим бывшим классом?
– спрашивает Алина.

– Ни в коем случае!
– вперёд меня отвечает Добрыня.

– Мам!
– возмущённо распахивает глаза Алинка.

Задумчиво замираю.

– Вера, не вздумай отпустить.

– Да почему?!
– жалобно сводит брови дочь.

– Во-первых, на улице минусовая температура. Это обморожения. Во-вторых, в зимних походах подростки согреваются двумя способами, оба - восемнадцать плюс.