X-avia
Шрифт:
И ерзает руль, и обшивка трещит,
И забраны в рифы полотна.
Сквозь волны – навылет!
Сквозь дождь – наугад!
В свистящем гонимые мыле,
Мы рыщем на ощупь,
Навзрыд
Храпят полотняные крылья.
Мы втянуты в дикую карусель.
И море топочет как рынок,
На мель нас кидает,
Нас гонит на мель
Последняя наша путина!
Козлами кудлатыми море полно,
И трутся арбузы, и в трюме темно…
Я песни последней еще не сложил,
А смертную чую прохладу…
Я в карты играл, я бродягою жил,
И море приносит награду, -
Мне жизни веселой теперь не сберечь –
И руль оторвало, и в кузове течь!..
Пустынное солнце над морем встает,
Чтоб воздуху таять и греться;
Не видно дубка, и по волнам плывет
Кавун с нарисованным сердцем…
В густой бородач ударяет бурун,
Скумбрийная стая играет,
Низовый на зыби качает кавун –
И к берегу он подплывает…
Конец путешествию здесь он найдет,
Окончены ветер и качка, -
Кавун с нарисованным сердцем берет
Любимая мною казачка…
И некому здесь надоумить ее,
Что в руки взяла она сердце мое!..»
(Э.Багрицкий, «Арбуз»)
ПРЯМАЯ РЕЧЬ ИНФЕРНАЛЬНОЙ СТЮАРДЕССЫ КЛЕО:
Это случилось давно, хотя, в общем-то, в резине времени все относительно, так что я
сама не помню, когда именно это произошло, но точно помню, что это было до
Действительно большой небесной катастрофы.
Мы полетели в Чимкент, он же – Шымкент, город в родной стране моего Дантеса, в
Казахстане. Здесь кругом степи, и тепло даже когда у нас там все носят тяжелые пальто.
Когда-то любимый рассказывал мне, как в детстве путешествовал с родителями в Ташкент
и по другим городам Средней Азии. Он видел пустыню Каракумы, он раскладывал
пустыню на словечки и переводил мне. «Кара – черный, кум – песок», - объяснял мне
Монсьер. А теперь мы прибыли в Чимкент, откуда все наши знакомые везли себе дыни.
Командир дал нам с Дантесом двадцать шесть долларов на покупку дынь себе и
второму пилоту. Когда наш шеф, бортпроводник-старший, господин Скомм, увидел
купюры, он рассмеялся: «Да на такие деньги тут не то что эту дыню или что вы там хотите
– тыкву, можно купить, а всю тыкву-карету вместе с Золушкой в придачу!» Мы побежали
вниз по трапу, Скомм крикнул нам вслед: «Весь базар не скупите!»
Пограничник внизу ждал нас. Ссылаясь на то, что все экипажи покупают в Чимкенте
дыни, мы убедили его, что съездим в город буквально на полчаса и тут же вернемся
обратно, нам скоро улетать домой. Под наши клятвы и заверения в скором вылете,
пограничник (ребенок лет двадцати), выпустил нас в аэропорт. Никаких такси не было и в
помине, мы поехали на полуразваленном рыдване одного из наших пассажиров,
вместившись в крохотный салон на четвертое и пятое места. Тот пассажир, ныне ставший
нашим водителем, подарил мне пачку сигарет «Казахстан», он согласился добросить нас
до базара.
В кузовах грузовиков один на другом громоздились пыльные дыни и арбузы. Дантес,
мой авантюрист, выскочил из авто и начал говорить с базарным торговцем, смуглым
босоногим мальчиком в замызганном спортивном костюме, по-казахски. Я слышала
только что-то про «кавуны». Кавун – это и есть дыня. Потом И. сказал, кажется, «алты» -
и, судя по всему, это означало «шесть». До этого он снабдил меня кратким разговорником
речей своей родины, он написал некоторые слова на полях старого выпуска «X-Avia»
своим претенциозно каллиграфическим почерком: «Саламацезбе – здравствуйте;
Саубоцнысдар – до свидания; Балалар – дети; Бэр Екэ Уш Тор Бес Алты Жетэ Сегэс Тогыз
Он». Когда я выговорила вслух этот счет, то не удержалась и съязвила: «Именно это
заклинание и отворяет врата ада?»
…Обратно мы бежали по летному полю, надрываясь от тяжести шести знойных и
спелых кавунов, когда нас остановил начальник таможенной службы. Затем началось что-