Я - борец! Назад в СССР

Когда они ушли, в аудитории ещё некоторое время стоял гул. Пока преподаватель не взяла слово и не озвучила свои мысли, что от меня такого не ожидала и, наверное, всё-таки из меня получится человек.

Вопрос о лишении меня стипендии, а уж тем более об отчислении, больше не стоял. Оценки сами собой начали выравниваться — причём я особо для этого ничего и не делал. Меня, такое ощущение, просто перестали валить. Однако далее я и сам старался пары не прогуливать, ежедневно посещая секцию у Кузьмича и боксируя с пацанами по выходным на стадионе «Старт», попутно тренируя не только удары руками, но и удары ногами, коленями и локтями, что для них было тоже в новинку. Занятно было, когда я отдавал студоргу Светлане простреленный трансформатор, а она, покрутив его в руках, сообщила, что может попробовать порекомендовать меня на должность намотчика вечерней смены. И дела в целом пошли в гору. Иногда нас с Геной Кузьмич привлекал на погрузку куриц и яиц, получая за такие смены хоть и небольшую, но такую важную денюжку.

Итого, вопрос по деньгам больше не стоял так остро:

15-го числа я получал стипендию — 45 ?,

20-го числа месяца был мой аванс как намотчика — 14 рублей ровно, а полную заработную плату — обещали дать 5–10 числа следующего месяца — это ещё 14 рублей 75 копеек. Уж не знаю, сколько я ставки занимал — неужели и правда 1/8 .

20-го же, как грузчик-упаковщик, я получал ещё 30 рублей.

Из странных новостей: после одной из пар ко мне в общежитие приехали родители Саши Медведева — мама и папа, но не одни, а с уже знакомым мне участковым, которому за бой у того дома дали лейтенанта и медаль «За отвагу». Участковый рассказывал Сашиным родителям, какой я молодец и как прикрыл его, раненного, сумкой, а потом пожал мне руку и подарил синюю кожзамовскую сумку с надписью «Спорт».

Мама плакала, папа удивлялся, а я сидел в проходной общаги и не помнил их. От родительских денег я тоже отказался, сообщив, что теперь самостоятельный. А для себя решил, что иногда буду навещать их, играя роль сына, и не буду противиться встречам с их стороны, чтобы они не ощущали себя брошенными. Всё-таки Саша Медведев был их единственным сыном, и что-то мне подсказывало, что даже я со своим формализмом буду им сыном лучше, чем Саша в его время. Печально, но что сделаешь.

Из ещё положительного: в зал к Кузьмичу мы провели и туалет, и душ. Правда, пришлось выложить стену в один кирпич и замаскировать душевую под шкаф с одежными крючками, у которого, как в купе, отодвигалась задняя стенка слева и справа. Да, душевая получилась на одного человека, но это было много лучше, чем ничего. Трафик к бабе Вале решили снижать постепенно, пока не узаконим изменения в зале.

В том же зале со мной начали считаться, и даже с Дулатом вроде как поближе стали. За неполный месяц мои физические показатели выросли: вес — на пять кг мышечных, и того теперь я был — 65 кг, но всё равно я себе казался худым при росте в 183 см. Показатели на турнике — с минус одного подросли до семи, брусья до восьми повторений.

И вот в один из дней, как раз после зарплаты, 24-го июня, в пятницу, Кузьмич, как всегда, собрал нас после тренировки он вдруг предложил скататься на Кубок Курской области — тоже в качестве зрителей, как всегда обещая договориться с каким-то «Динамовским» залом о совместной тренировке. С вороновскими динамовцами Кузьмич почему-то не дружил.

В этот же вечер мы рванули туда: автобусом до Колодезной, электричкой на Воронеж, поездом на Курск — благо тот был совсем недалеко. Не дальше, чем Новосибирск от Томска.

И снова была тренировка в зале «Динамо», и снова всё цивильнее, чем у нас. Ну ничего, Кузьмич и Ко ещё всем покажут. А на следующее утро мы уже были в спортивном комплексе «Спартак». В этом красном здании и проходил Кубок Курской области.

* * *

— Дарова, Сань! Пойдём, я тебя кое с кем познакомлю! — позвал меня Павел, крепко пожав мне руку, когда мы пересеклись в холле. Вчера его не было на открытой тренировке.

— Привет! Пойдём! — согласился я.

— Слушай, а ты, кажись, набрал, да? — окинул меня опытным взглядом товарищ по команде из Воронежа.

— По юношам до 68 теперь могу выступать, — улыбнулся я.

— У меня тут друг выступает в до 71 по мужикам.

— Сам не стал заявляться? — спросил я его.

— Не, тренер говорит, что нужно больше насмотренности, и в следующем году можно будет попробовать на зональных соревнованиях отобраться, выиграв Центрально-Чернозёмный регион. Я по юниорам пойду — 18–20 лет. Ты же можешь попробовать по старшим юношам — в 16–17.

— Тренер фигни не посоветует, — улыбнулся я. И мы с Павлом вошли в разминочную зону.

Тут было полно народа. Дети уже отборолись и даже наградились, а на разминочном ковре разминались, как селёдки в банке, совсем уже взрослые ребята.

— Вот, Саш, это мой друг — Дима Лукьянов! — мы подошли к парню в белой куртке с красным и белым поясом.

— О, дарова, Паш! Привет, я Дмитрий! — привстал с накатывания плеч светловолосый, буквально с пепельными волосами, крепкий парень.

— Саша, — поздоровался я за руку.

— Вот, поработайте с ним. У него подход к борьбе другой. Только физикой его не дави! — произнёс Павел, когда мы с Димой пожимали друг другу руки.

— Я с радостью, — ответил Дима. — У тебя куртка с собой?

— Всегда с собой! — бодро ответил я, кладя сумку и начиная переодеваться.

Надев свою синюю куртку с установленными заплатками изнутри, я принял свою боевую излюбленную «левую».

— Прикинь, мне на прошлом турнире подарили дзюдогу, я Саше эту подогнал, а тем же вечером какой-то дятел в него из ружья шмальнул.

— Ужас! — произнёс Дима не придав значения истории с ружьём, словно это была выдумка Паши и спросил у меня: — Ты готов?

— Готов! — выдохнул я, и наша игра началась.

Борьба за захваты, угроза выводами из равновесия, подсечки — и я даже пару-тройку раз условно «улетел». Дима выдергивал меня на бросок, останавливая тягу, когда мои ноги отрывались от ковра. И всё на таких скоростях, что я бы мог только позавидовать Пашкиному другу. Но в какой-то момент я имитировал верхний захват за ворот, и, когда руки Димы пошли его срывать, резко рухнул вниз, скользнув в ноги. Однако спортсмен успел вставить свою правую руку между собой и мной. И это правильное решение. Но я скользил на коленях дальше, закручиваясь под его ногу — туда, где защитной руки не было, — и, оказавшись сзади, подбил ногу ашибараем и, запрыгнув на Диму со спины, сомкнул у него на шее удушающий замок.

— Неплохо, но я бы бросал оттуда подсидом! — похвалил меня Дима, похлопав меня по удушающей руке, чтобы я отпустил хватку.

— А есть сетки уже? — спросил Павел у Димы.

— Да не, тут они просто вызывают категорию и всё.

— Парни, щас семьдесят первый будет! — словно услышав нас прокричал кто-то в судейском костюме из дверного прохода.

— О, моя! Спасибо за разогрев, Саш! — поблагодарил меня Дима.

— Мы на трибунах будем за тебя болеть! — пообещал Диме Павел.

И я, быстро переодевшись обратно в гражданское, вместе с Пашкой пошли на зрительские места. Там я заметил и Сергея Сергеича, который спокойно сидел, словно обычный зритель, и смотрел схватки. Свободных мест было предостаточно. Как и в Воронеже, тут было два ковра — точнее, площадки с татами для дзюдо — и небольшие трибуны в три этажа стульев с проходами между ними.

— На татами номер один приглашается: первая пара мужчин веса 71 кг — Дмитрий Лукьянов, «Динамо», Курск, и его противник Сергей Сидоров, «Трудовые резервы», Москва! — разорвал помещение огромного зала подзвученный колонками голос судьи-информатора.