Я - не заморыш!

— Не знаю, не звонил, — признался я. У меня, как всегда, не было на телефоне денег. К тому же, если отец в реанимации, кто ответит?

Завмаг набрал батин номер:

— Здравствуйте. Это номер Константина? Как он там? Кто я ему? Я его родственник, — преувеличил Завмаг, мне это понравилось.

— Выписали из реанимации, говорите? Нужен уход? Понятно.

Как раз вышла мама.

— Ну, что он там еще? — спросил ее Завмаг, кивая на кабинет участкового.

— Все нормально, — улыбнулась мать. — Дедушка Кирилл помог.

— В каком смысле дедушка Кирилл? — удивился я. — Он же давно умер.

— Вот так и помог. Участкового совесть замучила. Признал, что несправедливо на папку моего навесили «хищение в крупных размерах». Вот сердце дедушки твоего и не выдержало такой несправедливости.

— Слышал об этом случае, — сказал Артем Артемович. — Загнали в гроб мужика, царство ему небесное!..

— В воскресенье, кстати, у дедушки нашего день рождения, — сказала мама. — Надо сходить в церковь, помянуть.

До сих пор за матерью я особой набожности не замечал. А тут.

Мама поехала на маршрутке в ПТО увольняться. Я поковылял домой. Не в школу же с такой физиономией!?

— Кир! — Я обернулся, меня догоняла Маришка. — Привет.

— Привет.

— Ну, что там? — она кивнула в сторону опорного пункта полиции.

— Нормально. А ты что не в школе?

— Сейчас большая перемена, — радостно сказала Маришка. — Вся школа жужжит про тебя и Амбала! Как ты его отделал.

— Да ладно.

— Ну, я побежала, — она сорвала веточку вездесущей сирени и помча­лась в сторону школы, смешно запрокинув набок голову.

— Дура какая-то, — посмотрел я ей вслед и чего-то заулыбался. Разбитые губы мешали улыбке, но я весело пошагал домой.

Зазвонил телефон. Это был рыжий Дениска.

— Кир, привет!

— Привет, Дэн!

— Ну, ты как?

— Нормалек!

— Слушай, тут вся школа в шоке! Все перетирают, как ты Амбала мочил.

— Да ладно, Дэн. Ты-то видел, как это было.

— Да круто было! Ты вообще героин. Ну, пока!..

— Пока.

Я, кажется, загордился. Интересно, как там Ленка? Наверное, про мака­ронины мои уже не рассказывает! Я и сам начал верить, что действительно отмочил Амбала. Может, буду офицером спецназа!

Как мы с Денисом внесли свою лепту

В воскресенье хотелось поспать. Но мама разбудила.

— Константинович, мы же в церковь сегодня.

— Мам, ну это без меня.

— Как, без тебя? У дедушки Кирилла ведь день рождения, я ж говорила.

— Да не по кайфу как-то с синяком.

— И мне неудобно, — призналась мама. — А вдвоем — нормально. Очки черные наденешь.

Церковь в нашем поселке Лесостепном, который «ни к селу ни к городу», начали строить лет несколько назад. Я видел ее издалека. До купола строи­тельство еще не дошло. Но службу там уже проводили.

Мама накинула легкий платок, и мне показалась такой необычно краси­вой — прямо мадонна какая-то. Я аж загордился ею.

— Мам, ну ты у меня красавица!..

— Да брось ты. Придумал. Лучше перекрестись, — и сама неумело это сделала. У меня и вовсе не получилось.

Во дворе на подмостках и весь в лесах стоял каркас купола. Мастера еще не все золоченые пластины прикрепили. Сегодня они не работали.

— Красиво. — с благоговением сказала мама.

— Да, классно, — согласился я.

Служба в недостроенной церкви шла в подвале. Сошли по ступеням вниз. Там был полумрак и не так чтобы красиво. Подвал же. Поп (ну, или батюшка, как там правильно?) был молодой и здоровый. Говорят, он служил в «горячих точках». Народу немного — старушки в основном.

И мы с мамой.

Священник мощным голосом читал молитву. Я вслушивался, но ничего не соображал. Глянул на маму — она буквально внимала. Ну ладно, это для нее, значит, нужно. Да и деда Кирилла, главное, помянуть. Пусть.

Ко мне подошла какая-то старушка и потихоньку тронула за плечо:

— Сними черные очки, — шепотом сказала она, — грех.

— Мне нельзя, у меня травма.

— Вижу, какая травма.

На наш шепот начали оборачиваться люди. «П-с-с.» Среди них я уви­дел классную — биологичку Наталью Анатольевну. Ничего себе! В платке ее трудно было узнать. Или мне показалось? Я быстренько выскользнул из церкви.

Во дворе увидел. рыжего Дениску.

— О, Дэн. Привет. Ты что тут делаешь?

— Да елочки поливаю. Дед весной приезжал из Соликамска, привез, посадил. Елочки с Белой горы, Уральского Афона.

— А что такое Уральский Афон?

— Ну, монастырь там, под Пермью, Белогорский. Святое место.

— Дэн, и ты во всю эту лабуду веришь? Святое место и все такое?..

— Ну. — Дениска неопределенно пожал плечами. — Я тут елочки поливаю. Говорю же, дед мой попросил. — Рыжий, кажется, смутился и оби­делся.

— А это где — Соликамск?

— В Пермском крае. Дед там живет, он шахтером был, сейчас на пенсии. Приезжает к нам каждый год. Вот привез елочки.

Ну да, отец тоже хотел в Соликамск — шахтером, как Денискин дед. Но по здоровью осел в Перми.

— Так они, елочки-то, засохнут. У нас такая жарюка.

— Не засохнут. Дед сказал — из святых мест. Просто надо поливать постоянно, — рыжий хмурился и явно не хотел говорить об этом.

Я поспешил замять тему и переключился:

— Так что, ты говоришь, там, в школе?

— Да я же тебе рассказывал. Все в шоке, что ты Амбала отметелил!..

— Эй, пацаны! — донеслось откуда-то сверху. — Поднимайтесь сюда.

На верхотуре, на недостроенной колокольне стоял мужик с мастерком в руках.

— А... Это дед Геннадий. Он тут все время работает, — пояснил рыжий.

Мы с Денисом поднялись. Я насчитал сорок ступенек — трудно! Забрал­ся, огляделся. У-у-у, кайф! Наш поселок Лесостепной был виден как на ладони. Вон наше общежитие проглядывает сквозь деревья, огороды и сады частников зеленеют, и крыши, крыши. На окраине поселка маленький ремзавод торчит ржавыми трубами — давно не работает. Поля примыкают к поселку — бывшие колхозные, а сейчас арендаторские. Но зеленые. Им, полям, наверное, все равно — колхозные они или арендаторские. Тракторишко какой-то там снует.