Я - не заморыш!

У меня аж голова закружилась, как от пива. Вспомнилось наше «пьян­ство». Или, может, потому что утром не поел нормально — поэтому голово­кружение?

— Ну, пацаны, — обратился к нам дед Геннадий. — Вы даже не представ­ляете, какое богоугодное дело сейчас будете делать.

— А что нужно-то? — спросил рыжий.

— Надо мне кирпичи подавать. Видите, они закончились, а я один. А как одному кладку вести?

Если честно, работать не особо хотелось, да и тело у меня все болело от вчерашних разборок с Амбалом и от «авгиевых конюшен» дядьки Мишки.

— А в воскресенье грех работать, — я вспомнил, что мамина подружка всезнающая тетя Галя говорила ей, что стирать в этот день нельзя.

— Если трудишься во имя Господа Бога, то можно и нужно, — сказал дед Геннадий. — Так мы только укрепляем связь с Творцом.

Он говорил как-то возвышенно, витиевато и не очень понятно, даже неудобняк было слушать. Но мне понравилось, что дед Геннадий ничего не сказал про очки и про фингал, который, конечно, трудно было скрыть.

Мы с Денисом начали подавать кирпичи на строительные подмости деду Геннадию.

— Наденьте перчатки, — сказал дед.

— Мы что, белоручки какие-то?..

— Это техника безопасности, — строго сказал дед Геннадий.

— Он настоящий инженер-строитель, — как бы оправдывал его Дениска.

— Моя мама тоже инженер, между прочим.

— Да знаю... Ты сто раз уже говорил. Инженер — не миллионер, — хихикнул Денис.

Работали, наверное, час-полтора. Руки гудели от напряжения, спину ломило. Я очень устал. Конечно, вчерашняя пахота у зоотехника, махаловка с Амбалом, а тут еще сегодня — кирпичи. Да и Денис тоже уже с трудом управлялся.

— Давайте, пацаны, — подбадривал дедок. — Еще немного. Вот так каж­дый вносит свою лепту.

— А можно, мы сами хоть по кирпичу положим? — попросил Дениска.

— Конечно, — улыбнулся дед Геннадий. — Мои почетные подсобные рабочие...

Мы с рыжим уложили по несколько кирпичей. Это со стороны кажется, что легко делать кладку стены. А мы по шнуру кирпичи укладывали, и то немного накосячили. Дед Геннадий поправил.

— Вот так! Ну, вы свою лепту внесли. Богоугодное дело сделали. Идите, пацаны, теперь я сам справлюсь, — и отпустил нас.

Как раз из церкви выходили люди. Среди них наша классная — биологич­ка. М-да. Я, оказывается, не ошибся. Мамы почему-то не было.

Мы спустились по гулким ступенькам, смотрели с Дениской снизу вверх, пытались найти в стене будущей колокольни свои кирпичики. Дед Геннадий помахал нам сверху мастерком.

Глава IV

Ехать к отцу мы решили вместе: мама и я

Вот и мама вышла из церкви. Она была какая-то странная.

— Мам, ты чего такая? Помянула дедушку Кирилла?

— Да, помянула, — задумчиво сказала мама. — И о болящем муже помо­лилась. Значит, о твоем папке непутевом. Вот так, Константинович. Отца-то твоего выписали из реанимации, уход нужен.

— Да, мам, я знаю. Завмаг говорил. Конечно, нужен уход. Я собираюсь к нему ехать — автостопом.

— Каким еще автостопом? Ты что!..

— Очень просто, бесплатно. Тормозишь попутную машину и вперед!

— Сын, это ты сам тормозишь! Соображаешь, что говоришь? Кто тебя отпустит?

— Весь мир так путешествует! Мам, ты от жизни отстала!..

— Детский лепет какой-то.

— Это не лепет. Я на первый случай и денег заработал у зоотехника.

— У какого зоотехника? Михаила, что ли?

— Ну да. Вывозил у него навоз из его «авгиевых конюшен».

— Откуда?

— Ну, из сарая, где овца его и козы.

— Так, значит. Помощник, кормилец, — мама улыбнулась. — Это хоро­шо, что ты готов ехать к отцу и даже деньги смог заработать. Но батюшка сказал, чтобы ехала я. Первая жена — от Бога. Так и сказал: «Ну что ж, что в разводе. Он же отец твоего сына».

Я, честно говоря, обалдел от решения мамы. Она, конечно, была недо­вольна, что отец не платит алименты. Хотя я никогда не слышал от матери, что он негодяй. Просто неудачник. Бывает. Это тетя Галя возмущалась: «Родили вдвоем дитя, вдвоем и содержать надо. По справедливости!» И вот сейчас мама вдруг решила к нему, к моему больному отцу, который не платит алименты, ехать сама. Ничего себе!

— Мам, это ты точно про поездку говоришь? — осторожно спросил я. — Ты же и меня берешь?

— Тебе надо школу хоть как-нибудь закончить.

— А деньги на дорогу?

— Я увольняюсь, получу компенсацию за неиспользованный отпуск, зарплату, задержанную за два месяца. А на билет церковный староста дед Геннадий выделяет деньги. Батюшка распорядился.

— Ну, прикольно! Странные они, — кивнул я в сторону церкви. — Дед Геннадий бесплатно кирпичи кладет, деньги вот на билет дают. Может, они так заманивают людей в свои сети?

— Дурачок ты еще, Кирилка. Какие сети? Тебе этого пока не понять.

— Так ты мне объясни.

— Я и сама, по правде, не все понимаю. Но батюшка сказал: бери день­ги и поезжай к болящему.

«Словечко какое — «болящий». Он вообще покалеченный после ава­рии», — размышлял я. Мы подошли к автобусной остановке. Там оказалась и моя классная руководительница. Сейчас она была без платка, похожа на себя.

— Ну и какое сокровище ты прячешь? — спросила она, бесцеремонно сняла мои черные очки и внимательно разглядела меня, даже потрогала синяк как бы на упругость. — Роскошный!..

Я ощутил себя под укоризненным учительским взглядом полным заморы­шем. А она продолжала, уже обращаясь к маме:

— Ирина, вы не волнуйтесь. Батюшка сказал, значит, надо ехать. Да вы и сами это понимаете. А с этим лоботрясом что-нибудь придумаем.

Короче, со мной решили вот что: оставлять меня одного на три недели до конца последней четверти смысла нет — все равно в школу нормально ходить не буду. Лучше нам с мамой в Пермь к отцу вместе ехать. Классная пообеща­ла организовать в дорогу какую-то справку, заверенную подписью директора и печатью. Пока мы собирались в путь, она сама принесла эту бумагу к нам домой. Для чего — не знаю.