Я осталась злодейкой в финале паршивой новеллы

Снова никого.

В какой-то момент мне показалось, что я вижу кого-то в самом углу «кабинета», но подойдя ближе, поняла — это просто свёрнутый за ненадобностью ковёр. Ещё и грязный. Я скривилась. Влажные темные пятна, подступившие сквозь красный ворс, напомнили о грязном и страшном ковре в доме покойной бабушки.

И почему Зарра терпел эту дрянь тут?

Впрочем, неважно.

Тут делать нечего.

— Я ведь сказал: здесь никого нет.

Я резко обернулась. Зарра прислонился к дверному косяку и водил пальцем по деревянной пластине. В глаза или на моё лицо он не смотрел.

— Тут кто-то есть! Я точно знаю, что кто-то есть!

Черт, что же я наделала! Помада, размазанная по его губам, бледно мерцала, и это мерцание оказалось самым ярким пятном. Невольно я закрыла рот. Неприятно влажный. Черт, и что это за мазня?

— Кристина…

Я убрала руку и сглотнула. Вместо золотой помады там была сухая грязно-красная корка. Лишь сейчас дошло, что дышать оказалось как-то липко. Да и если в носу не сопли, то… Стыд опалил лицо. Боли пока не чувствовалось, но это было вопросом времени.

Уж лучше бы меня действительно повязали или убили, избавив от позора.

Правда, неправда, догадки и факты смешались в одно.

— Я нормальная! Зарра, пожалуйста, я — нормальная! Зарра, я…

— Отдохни.

— Нет! Зарра, я правда…

— Отдохни. — Сказал он тихим, но твёрдым голосом. Теперь то, что он на меня не смотрел, было проклятием. Он меня не хотел видеть? Ему было противно смотреть? Пузырь крови с противным хлопком лопнул в носу. — Поешь. Помойся. Поспи.

— Зарра!

— Поешь. Помойся. Поспи.

Это не было просьбой или предложением. Зарра отдал приказ. Он резко повернулся ко мне спиной, и я увидела маленькие золотые заколки, идущие от макушки до кончиков волос. Зрелище вышло душещипательным.

Что-то прекрасное между нами так глупо и нелепо разрешилось.

— И, пожалуйста, наконец, запомни одну простую вещь: здесь никто тебя не тронет. Никогда.

Это было… Мило. Но глупо.

— Он герцог. Или лорд. Он брат Кристы! Если он захочет, то…

— Ничего не получит. — Медленно Зарра повернул ко мне голову и сощурил глаза. — Ничего. Никогда. Не получит. Наша с ним ценность лежит в разных плоскостях. Я ценнее. В любом случае, спасибо. Это сделало все немного понятнее.

Я не поверила, а он ушёл.

Усталость последних дней резко навалилась на плечи, адреналин окончательно схлынул. Веки налились тяжестью. Есть не хотелось, но вот обмыться требовалось срочно. Немного пошатываясь, я пошла в ванную комнату и ужаснулась от отражения в зеркале. Ох, бедный Зарра. Если бы меня поцеловало такое чудовище, то я тоже чувствовала бы себя подавленно.

Нос оказался разбит, кожа белела совершенно нездорово, а половину лица покрывали темные полумесяцы синяков от недосыпания. Из-за этого бледно-голубые глаза казались пугающе белыми, как у покойницы из ужастика.

Остервенело заскрипела мочалка и кожа очень быстро покраснела под таким напором. Пару раз я чуть не уснула. Вода так сильно разморила тело, что покидать пределы ванны оказалось физически тяжело. Когда очередной сонный морок сошёл, в голове щёлкнуло — вода холодная.

Я завернулась в толстое полотенце, бросила домашнее платье в одну из бельевых корзин и медленно пошлепала на второй этаж, в свою обитель. Для посещения кухни не было сил или желания. Чувство, что за мной следят, не исчезло, но стало значительно меньше.

Все проблемы мгновенно исчезли, стоило ворсу ковра погладить пальцы ног. Я втянула носом воздух и поперхнулась. Острый, манящий запах печёного мяса защекотал лёгкие. Живот тут же заурчал, а желудок неприятно запульсировал.

Я не хочу есть.

Я не хочу есть!

Я не…

Желудок все пульсировал и пульсировал, грозясь втянуться в себя, точно сердцевина черной дыры. Я бросилась к кровати. Там, на прикроватном столике, стояло горячее плоское блюдо с неким подобием печёных бутербродов. Недавно Зарра их готовил и тогда я не оставила и крошки. Тарелку с едой совсем недавно выпустили из печи. Пар продолжал отходить расплавленного сыра.

Стоило мне поднести руку, как жгучая боль охватила палец.

Ох, Зарра… Мой милый Зарра…

Ты всё ещё кормишь меня после всего случившегося?

Запоздало дошло: я ведь эти четыре дня не исполняла свои обязанности. Готовка, уборка, стирка… Так ещё и грязные корзины разбросала у лестницы. Лишь этого уже должно хватить для выселения без права на возвращения. Но он меня не выгнал. Он приготовил мне еду.

Я снова тронула бок ближайшего бутерброда и облизнулась. Физически пустота внутри пульсировала, требуя наполнения, а морально тянуло вывернуться наизнанку от переизбытка чувств. Я… Я бы не смогла быть такой. Не стала бы готовить, успокаивать и терпеть. А Зарра всё это делал и, судя по всему, будет делать.

Стало стыдно за все те неприятные мысли и выдуманные подозрения. Сглотнув, я укусила горячий бок бутерброда. Жар обжог нёбо, но уже всё равно. Я действительно хотела есть. Да и чужие труды следовало уважать. Он резал мясо, он чистил овощи, он отодвинул свои дела… И я отвечу на это благодарностью. Обязательно отвечу! Но перед этим съем всё, а после завалюсь спать.

Полный желудок — закрытые глаза.

Стоило телу принять горизонтальное положение, как всё закончилось. Мир оборвался и лишь где-то там, далеко, мирно звенели браслеты и заколки.

Глава 20

Какой же это беспросветный мрак.

И в прямом, и переносном смысле.

За окном стояла ночь, черт знает, какая по счету, и в доме точно разлили чернила. Светящиеся жуки в моей комнате крепко спали, а я не стала их будить. Какой толк в свете, если читать здешний язык я не способна. Да и этот мрак… Снова проспала сутки? Так-то Кристиан оказался прав, сравнив меня с домашним животным. Я только и делала, что ела и спала, спала и ела.

Поганое чувство слежки не исчезло, но в свете последних событий пришлось его засунуть далеко и надолго. Радовало, что пробуждение настигло меня там же, где я и ложилась спать. Зарра меня не выставил за дверь, что приятно. Удручали же те же обстоятельства: Зарра меня не выгнал. Как теперь смотреть ему в глаза?

Быть может, это я устраивала трагедию на пустом месте, но стыд всё равно щемил сердце. После всего сделанного добра я полезла к нему целоваться, хотя он этого не хотел. Быть может, где-то там, на отдалённой и незнакомой родине, у него даже возлюбленная есть. Хотя… Ранг подмастерья нёс в себе серьезные ограничения на личную жизнь. Именно из-за них не состоялась одна из романтических линий. Другой подмастерье, друг детства Мадлен, был готов отказаться от обучения, лишь бы его чувства получили взаимность. Мадлен выбрала принца Алана и её друг детства остался грызть гранит науки, отчего возникал вопрос: моя выходка способна навлечь беду?