Я рисую ангелов

Стажер достал телефон и набрал номер Грина, проклиная себя за ошибки в разговоре и слабость рядом с подозреваемым. Впервые он признался себе в том, что приобрел слишком мало опыта и не может все время выезжать на чутье. Иногда и чутье отказывает, и тогда ему на смену должен приходить профессионализм, которого у Логана пока нет.

– Слушаю, – отреагировал начальник.

– Мерт – подозрительный тип. Но ничего нового он не сказал. Его хорошенько обработали в лечебнице, поэтому, если поедешь к Хоулу, имей в виду, что он может что-то знать.

– Хорошо, учту. Я так понимаю, мы никуда не сдвинулись?

– Ну… я уверен, что детей Мерта убил Рафаэль. И допускаю, что Рафаэль – сам Мерт. На время всех убийств у него размытое алиби. Уже еду в участок, чтобы все проверить.

– Я думаю, что были еще смерти, которые мы не учли. Мерт ничего не сказал о подозреваемых?

– Нет. – Говард нахмурился. – Мы говорили только о его брате, Ларсе Мерте, которого подозревало следствие. Он покончил с собой.

– Выясни, где работал Александр, где работали обе его жены. И попроси Артура официально пригласить его на допрос.

– Да, хорошо. Если убийца не он сам и не его брат, а в последнем мы уверены, значит, убийца либо жил рядом, либо работал рядом. Две смерти с разницей в пять лет говорят о том, что он близко.

– Да, – глухо подтвердил Аксель. – Сейчас иду, спасибо, – бросил он в сторону. – Мне надо поговорить с доктором Хоулом.

– До встречи в участке.

Говард отключился и тут же набрал номер Артура Тресса. Тот ответил на третьем гудке.

– Я думал, вы уже выкинули меня из следствия, – заявил Тресс. По голосу было слышно, что он улыбается.

– У тебя есть кто-нибудь, кто сможет восстановить события двухлетней и семилетней давности?

– Найду.

– Я скоро приеду в участок. Успеешь найти за полчаса?

– Сначала расскажешь, что нужно. Может, моих компетенций хватит.

Он отключился со смехом. Говард отложил телефон, сделал несколько глотков воды из пластиковой бутылки и, откинув солнцезащитный козырек, открыл зеркало. Глаза красные, под ними круги. Ему надо поспать, но адреналин не давал расслабиться. Молодой полицейский боялся, что, если остановится хоть на минуту, маньяк снова убьет.

До участка Говард добрался за сорок пять минут. В машине негромко играли песни Queen, на душе скребли кошки, тело отчаянно молило о сне или хотя бы о кофеине, а мозг лихорадочно соображал. Он выстраивал проекции и взаимосвязи, искал совпадения. Перед внутренним взором вставали десятки прочитанных дел.

Карлин надолго выбыл из игры, а его сотрудники так и не смогли составить человеческий профиль убийцы. Все сходились на том, что он художник, но Говард уже сомневался. После встречи с Мертом он подумал о том, что желание рисовать у Рафаэля задавлено. Он не хочет создавать картины как все, не хочет пробиваться как все. Он не хочет сложных нечестных путей, которыми пронизаны сценарии успеха. А еще, вероятно, он с неприязнью относится к успеху своих несостоявшихся коллег по цеху.

Он не художник, но точно работает с художниками. Помощник, администратор, репортер. Любая профессия, при которой он может контактировать с художниками, учиться и искать идеи. Его зацикленность на ангелах для Говарда оставалась покрытой мраком. Либо он видел в подобной технике высшее выражение творческой силы, либо пытался что-то донести. Аксель говорил, что, вероятно, зритель здесь не весь город, а кто-то конкретный. Кто? Родители? Значит, жертва – родители? От всех этих мыслей голова шла кругом. Говард припарковался и выскочил из машины.

Не оглядываясь, он пошел в крыло, где располагался отдел криминалистический экспертизы, рассчитывая найти там Тресса. Нужно восстановить белые пятна. Найти все места, которые посещали Мерт и его супруги. Проверить, где он жил, где работал. Где отдыхал. Нужно поднять дела из архива, получить разрешение и действовать.

Говард остановился у двери в отдел Тресса, будто натолкнулся на невидимую стену. Нужно пересечь места Мерта и те, которые уже выписаны на стене. Вероятнее всего, маньяк поменял место жительства и даже работу. Но вряд ли он изменил метод выбора детей и принятия решения о датах. Кстати, даты – это всегда важно. Видимо, сегодня тоже не придется спать.

* * *

Семь часов спустя

Говард Логан сидел в отделе криминалистической экспертизы с выключенным светом и пялился на тускло поблескивающий экран старого компьютера, который имел доступ к архиву. Архив – дело тонкое, и работать с ним любили не все, но Говард ощущал странное удовольствие, копаясь в старых делах. Он не обращал внимания на то, было ли раскрыто дело или перешло в классический «тухляк». Он искал закономерности и испытывал сумасшедшее удовольствие, когда разрозненные кусочки складывались в картинку. Он буквально чувствовал, что искать. Сейчас задача была другой; Говард, десять раз составивший список мест, где бывал Мерт, и тех, с кем общался, чувствовал себя так, будто получил Нобеля. Мысль родилась где-то в самой глубине естества и вспыхнула перед внутренним взором ослепительным фейерверком, на некоторое время лишив стажера способности соображать. Он тупо смотрел в экран монитора, ни о чем не думал и старался сохранить здравый рассудок.

Он взял списки, составленные по текущим жертвам. Наложил их на дату смерти второго ребенка Мерта. Разочаровался, обнаружив, что совпадений так же много и они такие же беспорядочные. Мерт относился к среднему классу и в городе с монополиями в определенных отраслях имел тот же набор потребительских и поведенческих характеристик, что и любой из родителей жертв. Но в момент, когда Говард сравнил списки времен первой жертвы и все, что получилось в 2000–2001 годах, кое-что прояснилось. Такое чувство испытывает близорукий пациент, который сидит на приеме у окулиста. Врач меняет на массивной железной оправе линзы, а перед глазами проступает все более четкая и понятная картинка. А когда из собственного минуса ты резко начинаешь видеть отчетливо и ясно, кружится голова. И даже может начать тошнить.

Говард потер глаза пальцами. Голова раскалывалась, но он отметал от себя эту боль, концентрируясь на том, что сейчас действительно важно. А важным было следующее. В 1993 году Мерт одним из первых купил дом в поселке Художников, который только начал строить и продавать Самуэль Мун. В 2000-м он там уже не жил, но интуиция подсказывала Говарду, что поселок Художников имеет какое-то значение. Первая жена Мерта была художницей. Она выставлялась почти во всех галереях города. И периодически брала сына с собой на выставки. Театр юного зрителя в 1993-м и 1994-м был на реконструкции, цирка вообще не было, а все кафешки концентрировались вокруг художественных галерей.

21. Самуэль Мун

17 апреля, вторник

Треверберг Плаза

Самуэль лежал на кушетке в кабинете Аделии Ковальской и смотрел в потолок. Он обрадовался, когда она сообщила, что на две недели переедет в Треверберг из-за увеличения пациентов здесь и сокращения у себя на родине. Пришел в восторг, когда она сказала, что, возможно, так и будет делить свою жизнь пополам, две недели отдавая Польше, а две – Тревербергу. Муну нравилось, как эта женщина на него влияет. Ему даже нравилось, что она оставалась недоступной. Такой холодной, такой чужой и родной одновременно. От нее он спокойно принимал критику. Ее советы не воспринимал в штыки. Он чувствовал с ней ту связь и ту степень доверия, которые превращали любую терапию в занятие результативное. А не уровня просто «поболтать».