Я рисую ангелов
Шрифт:
Мира пришла с кофе. Поставила перед мужчинами аккуратные чашечки, вазочку с печеньем, улыбнулась шефу и вышла, мягко закрыв за собой дверь. С Найджелом она работала давно и умела себя правильно вести. Идеальный ассистент.
– Тебе нужна помощь, Карлин? – неожиданно спросил Старсгард. На его лице северного воина застыла непроницаемая маска, но в голубых глазах скользило сочувствие. Не жалость, а именно сочувствие. Марк сжал зубы. Эта эмоция отбрасывала его в прошлое и заставляла вспомнить, через что он прошел. Было не так больно, как месяц назад. Наверное, многое улеглось. Он даже не думал об Урсулле. Но он каждый день думал о Йорне. Если сначала эти мысли причиняли жгучую боль, то теперь в них было больше светлой грусти. Но вместе с ней пришло
– Просто восстановите меня на службе. И позвольте работать. Я хорошо знаю правила и не сделаю так, чтобы вам пришлось разбираться. Дайте мне полномочия и ресурсы, если того потребует расследование. И доверяйте мне. Я – пострадавшая сторона, но мыслю ясно. Не очень верю в текущую версию с Муном или Мертом в качестве Рафаэля. Но я докопаюсь до истины. Вместе с Грином и остальными.
Старсгард вздохнул.
– Хорошо. Но официально ты расследование не ведешь.
– Спасибо.
Марк допил кофе, поблагодарил и вышел из кабинета, чувствуя, как с души свалился камень. Старсгард должен был запретить ему работать. И запретил бы, но что-то пошло не так. Может, Карлин его убедил. А может, Карлин действительно нужен и заменить его некем. В любом случае он с чистой совестью может войти в кабинет Акселя Грина и сказать, что вернулся.
– Нет, это полный бред.
Эту фразу Тресса Марк услышал на подходе к кабинету Грина. Артур всегда говорил быстрыми фразами без какой-либо фильтрации.
– Артур, послушай, – начал Логан, но его прервали.
– Если ты трахаешь секретаршу шефа, это не значит, что я для тебя внезапно стал Артуром, – отрубил Тресс. – Повторяю, это полный бред. Какой дури ты накурился, что выстроил такую стройную и такую бессмысленную теорию?
Карлин постучал. Все замолчали. Он вошел в кабинет, закрыл дверь и со спокойным видом уселся на свое место. Аксель Грин стоял у окна и курил. Артур дымил, не сходя с места. Пепельница перед ним была полна окурков. Логан сидел в кресле, сложив руки на груди. Он был бледен и явно зол. Тишина звенела в ушах, но Карлин неторопливо расположился в кресле и посмотрел на Акселя. Тот коротко передернул плечами.
– У твоего стажера гениальная идея, которую мы с Артуром не очень-то можем одобрить.
– Интуиция говорит мне… – начал Говард.
– Запихай ее себе в задницу, – прервал Артур. – Я понимаю, что было бы прикольно в первые месяцы работы вскрыть международную сеть маньяков-художников, но это полный бред.
– Мун и Мерт учились в одной и той же академии. Мун двинулся головой и решил, что он Рафаэль, а у нас нет доказательств обратного. Мерт каждый год теперь лежит в частной клинике Хоула, где ему вправляют мозги. Но до этого он сжег подчистую свою художественную мастерскую и резко стал финансистом…
– Постой, – прервал его Карлин. – Расскажите по порядку.
Грин докурил, потушил сигарету, сел на свое место и рассказал о том, что Говард предположил: за Рафаэлем стоит еще одна движущая сила. Он явно готовился к этой картине и спешно исправлял ошибку, чтобы сделать все идеально. Неизвестно, это единственная картина или он приступит к другой, но стремление сделать хорошо и кому-то что-то доказать налицо. Говард предположил, что корни зарыты в Венской академии художеств, потому что там учились оба подозреваемых.
– Но зачем Мерту убивать собственных детей? – тихо спросил Карлин.
– Высшая реализация искусства. Дети – это земное. Искусство – это вечное. Может, таким образом он хотел подарить им вечную жизнь. Жизнь ангелов, – ответил Грин. – Важно то, что в Венской академии нет курсов как таковых. У них свободное посещение, и студенты поступают к конкретным преподавателям. Мун и Мерт учились у одного профессора. Немца Дархенгема Штерна.
Он с исключительной реалистичностью пишет всякую дурь. Мун – самый известный и успешный его ученик. Но с 1974 года через его руки прошли тысячи. В том числе Мерт. Логан думает, что занятия Штерна каким-то образом повлияли на сознание маньяка. Если это Мерт или Мун.– Вот вас шатает, – проговорил Карлин. – Я впервые вижу, чтобы ты, Аксель, так сомневался насчет подозреваемых.
– Если честно, я не думаю, что Самуэль Мун или Александр Мерт связаны между собой или кто-то из них является Рафаэлем, – ответил Грин. – Но я понимаю, что они имеют отношение к этому делу. Как минимум тем, что Сэм – художник и его фирма строила те дома, где происходили убийства. А Мерт – отец двух жертв. И он точно знает маньяка. Александр Мерт и Мун знакомы. Мерт работает в Центральном банке Треверберга и пересекается почти со всеми предпринимателями в городе. У Муна в этом банке огромный депозитный счет. И он брал кредит на строительство поселка Художников. Кстати, Мерт покупал у него дом.
– То есть все крутится вокруг Муна, но это не Мун.
– У него нет алиби. Он сам рисует эскизы с ангелами. На бумаге. Он показывал мне один. Я не профессионал, но на первый взгляд техника очень схожа с рафаэлевской. – Грин запустил пятерню в волосы и убрал их с лица. – Но я чувствую убийц. Мун – не убийца. А Мерт загремел в клинику сразу после разговора с Говардом и пока не вышел оттуда. С ним поговорить я не успел.
– Понял.
– Подождите, – вмешался Артур, оторвавшись от газеты с кроссвордом, в которую пялился последние несколько минут. – Я ослышался или вы всерьез рассматриваете версию стажера?
– У тебя есть что-то получше, Тресс? – холодно спросил Грин. Тот нахмурился.
– Дайте мне подумать…
– У тебя был месяц, – прервал Грин. – У всех нас был месяц. И что мы выяснили за месяц?
– Что мы правы и он закончил картину, – заявил Тресс. – Убийств больше не было.
– Или он закончил картину, или затаился, потому что мы подошли близко. Но мы не знаем, что он будет делать дальше. Если разрабатывать версию художника или непризнанного гения, лучше всего подходит Мерт, – мягко продолжил Грин. – Он поступил в одно из лучших учебных заведений Европы и бросил его после первого года обучения. Сжег мастерскую и переметнулся в противоположную специальность. Мун – известный художник. В нем не может быть столько нереализованных идей, чтобы пойти убивать. К тому же его жизнь на виду. Сложно совмещать в себе убийцу, предпринимателя, алкоголика, мецената и эпатажного художника.
– У Муна нет алиби, – проговорил Логан. – Его слова никто не мог подтвердить.
– У Мерта тоже нет алиби. Вернее, оно размытое. И все же мы должны идти дальше. Что ты узнал по поводу профессора?
– Он уже десять лет не покидал Вену.
– Я еду в Вену, – сказал Карлин. – У меня лекции в местной академии. Заодно найду профессора и пообщаюсь с ним. Подниму архивы академии, посмотрю, кто еще там учился. Выберу тех, кто младше Муна, но старше Мерта и кто связан с Тревербергом. Может быть, вы ошиблись с личностями, но не ошиблись с источником. Я думаю, в случае с Рафаэлем мы имеем двойной мотив. С одной стороны, что-то личное. С другой – внешняя травма. Это вполне может быть влияние лекций профессора, если они действительно настолько психоделичны. Мог произойти щелчок. Случайная фраза или образ наложились на внутреннее – и все. Мы получили маньяка, одержимого ангелами и картинами из крови.
Артур отбросил кроссворд в сторону.
– В такой трактовке мне эта версия нравится. Логан, мы с тобой снова в архив. Надо выяснить все, что сможем, по тревербергским студентам академии, которые вернулись после обучения сюда.
Тот кивнул. Грин потер виски руками.
– В этой истории есть еще какой-то пока неизвестный нам элемент.
– Аксель, у нас есть версия. Впервые есть определенная версия, которую можно разработать. Шеф согласовал мое участие и поездку в Вену. Уже через несколько дней что-то может проясниться.