Я знал его

Его слабые руки беспомощно застучали по стенам капсулы. Его голос начал срываться.

– Выпустите меня! Пожалуйста! Пожалуйста! Господи, пожалуйста!

Его вопли уже начали слабеть, когда LCL достигло его лица. Он подумал, можно ли гипервентилироваться в этой жидкости цвета меди? Ещё он подумал, кем же он сейчас дышит. Они собрали эту кровь в море? Тело какого разложившегося друга входит в него во время коротких испуганных вдохов? Не Кенске ли это щекотал ему нос? Не Рицко-сан ли проскользила вниз по глотке? Не Мисато-сан ли плескалась в лёгких?

– Выпустите меня! Боже, прекратите!

– он задёргался в панике.
– Выпустите меня!

Соединение было установлено, и контактная капсула растворилась. Он ощутил тупое прикосновение пытающейся синхронизироваться с ним Евы, неуловимое расширение его ума и тела, словно нечто пыталось забраться ему под кожу. Буквально это и происходило на самом деле.

Синдзи закрыл глаза, пытаясь заставить себя отключиться.

"Просто не думай. Ничего не делай, и ничего не произойдёт. Не думай. Не произойдёт ничего плохого. Может... может, внутри даже и нет никого".

– Привет.

Две тонкие руки обняли тело Синдзи, и на его плечо упало лицо. Он обернулся и увидел, как на него смотрит Каору Нагиса. Его глаза отсутствовали, губы были искривлены в беззубой улыбке. Когда он наклонил голову, на мгновение стала вида его шея, и Синдзи увидел, что её покрывали маленькие глаза, рты и пальцы. Он посмотрел вниз. Каору был обнажён, нижняя половина его тела сплавилась в гротескную массу плоти, трубок и кабелей у основания сиденья. Бледная кожа была усеяна пустыми глазницами, зияющими ртами, скрюченными указательными пальцами.

– Я хочу показать тебе кое-что, - сказало создание Синдзи. Стены капсулы исчезли во вспышке света, и мир за ними был огненным адом. Он увидел, как появляются другие белые Евангелионы, как их рты широко открываются и проваливаются за шеи, позволяя высунуться головам Каору. Все они улыбались.

Синдзи закричал, размахивая руками и ногами. Его глаза были закрыты, но он мог видеть даже во тьме. Он видел Каору, плавающего в стеклянной трубе. Он видел Гиганта Света. Он видел создание белых Ев. Он видел странных мужчин и говорящие монолиты. Он видел Рей. Он видел Аску, разорванную на куски. Он видел Аску, умирающую в своей капсуле. Он снова видел Рей, гигантскую, белую и божественную. Он видел, как каждый человек на Земле превращается в лужу LCL. Он видел свою мать. Он видел своего отца.

Он попробовал на вкус своего отца, его изуродованный торс лопнул меж зубов. Кости хрустели, как сухари. Он мог чувствовать, чувствовать: зубы, давящие с ужасным давлением, волосы и кожу на гладкой эмали... треск черепа, раскалывающегося натрое, мозг, выплёскивающийся на зубы, язык и губы. Он сожрал своего отца и почувствовал, как чужие знания втекают в него. Он сожрал его душу и почувствовал, как чужие эмоции перемешиваются в животе.

– Взгляни на это, - сказал Каору.

Чёрное яйцо Лилит кружилось в руках Рей. Души летали вокруг него, влетали в него, все воющие об освобождении, все жаждущие увидеть их нового Бога. Синдзи слышал их всех, их голоса, крики, эмоции складывались вместе в его голове. Он мог ощущать, как они делают дыры там, где проходят, оставляя за собой спиральные следы кровавых слёз. Он мог ощущать, как они опустошают его мозг, отражаясь от внутренностей черепа. Вскоре между тем, что он видел и тем, что осознавал, не осталось фильтрующей системы. Его глаза предоставляли ему всё, а он никак не мог это осмыслить.

Он увидел Третий Удар во второй раз в своей жизни. Увидел и вновь потерял рассудок.

Три месяца спустя Икари Синдзи вскрыл себе вены.

***

– Синдзи-сан, здравствуйте. Надеюсь, это не неудобное время?

– Мои дни на удивление лишены удобных и неудобных времён, доктор Кирисима. Есть только время, - он издал звук, похожий на вздох, но не совсем.
– Входите.

Мана перешагнула через порог, улыбаясь хозяину. Он выглядел утомлённым и уставшим. Как и всегда.

– Вы... вы ужасно выглядите, Синдзи-сан, - сказала она.
– Я вас разбудила?

– На самом деле да. Нет, не извиняйтесь. Мне в любом случае не следовало спать в середине дня.

– Ну, вы совершенно не выглядите отдохнувшим.

– Полагаю, что да. Это... это был лишь старый кошмар. Представьте себе, мне двадцать шесть и я все ещё их вижу. Немного смешно.

– Нет, - сказала Мана, серьёзно нахмурившись, - вовсе нет. Думаю, если у кого и есть право на плохие сны, то это у вас, Синдзи-сан.

– Право на кошмары... звучит довольно жалко, - он провел её к дивану, и вновь сел на стул напротив.
– Извините за грубость, но почему вы здесь? Нам больше нечего обсуждать. Я больше ничего не могу сказать вам.

– Я не думаю, что это так, - Мана вглядывалась в него.
– Для начала, вы можете сказать, почему вы всегда так далеко от меня. Я не укушу вас, обещаю.

Синдзи нахмурился, заморгав в замешательстве.

– Ну, я... я просто подумал, что вам будет более удобно сидеть напротив меня. Разве так не легче управлять интервью?

– Может быть... но я не могу не чувствовать, что вы манипулируете мной, Синдзи-сан.

– Что? Как?

– Этот диван мягкий и я утопаю в нём. Вы сидите на жёстком стуле и выше меня. Можете сказать, что не пытаетесь добиться некоторой власти надо мной?
– лицо Маны оставалось безэмоциональным, заставляя его гадать, была ли она разозлена на самом деле.

– Я никогда не думал об этом. Я просто думал, что диван более удобен для вас. Я... другие комнаты в доме не настолько удобны и я всегда говорил с людьми здесь, вот так... Простите. Я честно не пытался заиметь преимущества, доктор.

Лицо Маны не менялось.

– И я честно не верю, что я первая подняла эту тему, - сказала она.

– Ну... нет, но...

Она засмеялась, прижав ладонь ко рту.

– Я не злюсь на вас за это, Синдзи-сан. Думаю, вам уже смертельно надоели военные псы, дёргающие вас каждый день. Я полностью понимаю.

– Я не считаю вас псами, - сказал он.

– Верно. Кем вы нас считаете? Стервятниками? Демонами?

– Вы делаете свою работу. Если бы в моём распоряжении находился некий подросток-пилот биомеханической боевой машины, который был напрямую вовлечён в последние несколько месяцев мира, то я бы тоже его допрашивал. Я не могу злиться на вас, доктор. Это ниже меня.