Ямато-моногатари

так она сложила, а он ей отвечает:

Кусамакура Тири харахи ни ва Карагоромо Тамото ютака-ни Тацу-во матэкаси С подушки из травы Пыль убрать [приду]. Подожди, пока скрою Расшитые рукава Китайских одежд [366] .

Она же:

Карагоромо Тацу-во мацу ма-но Ходо косо ва Вага сикитаэ-но Тири мо цуморамэ Пока китайские одежды Скроишь, в ожидании Много времени [пройдет]. На ложе моем Пыли будет все прибавляться —

366

Танка перекликается со стихотворением из Исэ-моногатари, 17. Помещена в Мотоёсимикогосю, так же как и последующая. Рукава китайских, т. е. нарядных, одежд больше обычных, кроме того, было принято на ложе любви обмениваться рукавами, подстилать их в изголовье друг другу. Автор хочет сказать: «Подожди, пока я приду провести с тобою ночь».

так сложила. Затем он навестил ее, а вскоре сообщил: «Уезжаю на охоту в Удзи», и тогда она:

Микари суру Курикомаяма-но Сика ёри мо Хитори нуру ми дзо Вабисикарикэри Даже больше, чем олень, На которого ты охотишься На горе Курикома, Я, спящая в одиночестве, Достойна жалости.

141

Среди братьев государственного советника по имени Ёсииэ был один, служивший в стране Ямато чиновником третьего ранга. И вот в дом нынешней своей жены привел он женщину из Цукуси и там же поселил. И первая жена была очень добра нравом, и у теперешней сердце не было жестоким. Прекрасно они ладили. А кавалер этот по делам службы часто ездил по провинции, и женщины оставались вдвоем. И жена из Цукуси тайком завела себе возлюбленного. Стали о том поговаривать люди, она сложила:

Ё ха ни идэтэ Цуки дани мидзу ва Афу кото-во Сирадзу гахо-ни мо Ивамаси моно-во Если бы в середине ночи выйдя, Луна и та не увидела бы нас, Все же, о наших встречах [с людьми говоря], Притвориться незнающими Нам бы надо [367] .

Но хотя было за ней такое, первая жена была женщина очень доброго нрава и ничего об этом мужу не сказала. Так и жили они, но как-то стороной он узнал, что есть у второй жены возлюбленный. Хотя он сам любил ее, но все же не очень близко к сердцу принимал и оставил все как есть. А вскоре он узнал, что она с тем, с другим, все еще поддерживает отношения, и спросил: «Кого ты любишь — его или меня?»

367

В данной танка цуки дани мидзу ва означает: 1) «если бы даже луна не видела (наши встречи)» и 2) «если бы мы не виделись с тобой». Танка помещена в Хигакиосю с небольшими изменениями.

Она:

Ханасусуки Кими-га ката-ни дзо Набикумэру Омовану яма-но Кадзэ ва фукэдомо Трава сусуки Именно в твою сторону Клонится, Даже если внезапно горный Ветер подует [368] —

так сложила. Пришел к ней после этого ее возлюбленный, она ему стала говорить: «В этом мире все так печально. Я не могу больше встречаться с вами», но, видно, со временем она все чаще помышляла о нем, стала отвечать на его послания, и вот как-то она послала первой жене запечатанное письмо. Та раскрыла, и было там написано:

368

Танка помещена в Хигакиосю (в книге Фусосюхон).

Ми-во уси-то Омофу кокоро-но Коринэба я Хито-во аварэ-то Омохи сомураму Видно, сердце мое, Решившее быть равнодушным, Не было наказано. Вновь в возлюбленном очарование Оно нашло [369] —

так написала она, не наученная еще тем, что уже случилось.

Муж сначала не отдалялся от нее сердцем, любил ее, и она тоже очень любила его, но его сердце переменилось, он уже не относился к ней, как раньше. В Цукуси у нее были родители и братья, решила она ехать, он же, поскольку сердце его переменилось, и не собирался ее удерживать, а, наоборот, отпустил. Первая жена, уже привыкшая жить с нею вместе, очень горевала, что та уезжает. Проводила она вторую жену до Ямадзаки — посадить на корабль. Пришел туда и муж. Прежняя и новая жены провели вместе день и ночь, о столь многом говорили, а на следующее утро та взошла на корабль. Теперь кавалер с прежней женой собрались возвращаться и сели в коляску. Обоим было очень грустно, и тут приносят письмо от той, что на корабле. В нем написано:

369

Эта и последующая танка помещены в Хигакиосю.

Футари коси Мити томо миэну Нами-но уэ-во Омохикакэдэмо Кахэсумэру кана Непохожа Гладь волн На дорогу, которой вдвоем мы сюда шли, Неужели равнодушно Ты меня отсылаешь? —

так говорилось в письме. Кавалер и прежняя жена преисполнились жалости к ней и заплакали. Корабль отплывал все дальше, даже ответить ей было нельзя. Увидев, как удаляется корабль, они, в коляске, дальше ехать не могли, а та, что была на борту, выставила голову, чтобы видеть их в экипаже, и вот корабль уходил все дальше и дальше, а ее лицо становилось все меньше, но она по-прежнему смотрела на них, и как печально это было.

142

Старшая сестра покойной миясудокоро, старшая из детей в семье, была весьма искушенной в изящном; прекрасно слагала танка, да и младшие сестры тоже превосходили миясудокоро. Мать ее умерла, когда она была еще очень молода. Заботы о ней взяла на себя мачеха, и нередко бывало так, что девушке приходилось поступать против собственной воли. И вот она сложила:

Арихатэну Иноти мацу ма-но Ходо бакари Уки кото сигэку Нагэкадзу могана Ах, если б можно было не вздыхать И не печалиться, Хотя бы пока Проживаешь эту жизнь, У которой будет конец [370] —

370

Эта танка с изменениями в последней строке помещена в Кокинсю, 18, где автором назван Тайра-но Садафуми, а также в Исэсю.

так она сложила.

Отломив ветку сливы, она:

Какару ка-но Аки мо каварадзу Нихохисэба Хару кохиси тэфу Нагамэсэмаси я Если бы этот аромат И осенью неизменно Источался, Не так мучительно было б О весне с любовью вспоминать [371] —

такое сложила стихотворение.

Была она прекрасно воспитана и хороша собой, много поэтому было таких, кто стремился завязать с ней отношения, но она даже не отвечала им. «Женщина не должна вот так, [в одиночестве], завершить свою жизнь, хоть иногда пиши им ответы», — говорили отец и мачеха, и, принуждаемая ими, она написала одному кавалеру такой ответ:

371

Видимо, под осенью имеется в виду мачеха, под весною — покойная мать.

Омохэдомо Кахи накарубэми Синобурэба Цурэнаки томо я Хито-но мирураму Хоть и думаю о вас, Но, видно, все напрасно. Чувства в душе таю И, верно, бесчувственной Кажусь я вам.

Только это она и послала, ни слова не добавила. Причина же была вот в чем: родные все говорили ей: «Возьми же кого-нибудь в мужья», а она отвечала: «Всю свою жизнь до смерти я хочу прожить без мужчин», беспрестанно это твердила, и так оно и вышло: ни с кем не завязала отношений и в двадцать девять лет скончалась.

143 [372]

В Старые времена жила одна дама, супруга Дзайдзи-но кими [373] , сына Дзайтюдзё. Дама эта была племянницей Ямакагэ-тюнагона [374] и звалась Годзё-но го. Дзайдзи-но кими отправился как-то в дом к своей младшей сестре, супруге наместника провинции Исэ [375] . У наместника была возлюбленная. И Дзайдзи-но кими, старший брат жены наместника, втайне от людей завязал отношения с этой возлюбленной. Он думал, что она любила только его, но оказалось, что и с его братьями она тоже встречалась. И вот он ей:

372

Перед этим даном имеется помета, видимо принадлежащая переписчику: «Существует книга, где этого дана нет».

373

Дзайдзи-но кими — Аривара Сигэхару, третий сын Аривара-но Нарихира (825—880), служившего в чине тюдзё, знаменитого поэта, одного из «Шести Бессмертных», героя Исэ-моногатари.

374

Ямакагэ-тюнагон — Фудзивара Ямакагэ (824—888), сын Такафуса.

375

Видимо, имеется в виду Фудзивара Цугикагэ.

Васурэнаму То омофу кокоро-но Канасики ва Уки мо укарану Моно-ни дзо арикэру Позабыть бы тебя — Как подумаю, так душа В тоске. Рядом с этим Иные печали уже не опечалят [376] —

так сложил. Теперь это все уже старинные песни.

144

Этот Дзайдзи-но кими, то ли потому, что его отец, Дзайтюдзё ездил на восток, и он с братьями временами совершал путешествия в другие провинции. Был он человеком весьма изящного вкуса, и, если в иной провинции в каком-либо месте его охватывала печаль и чувство одиночества, он слагал и записывал стихи. На станции под названием Офуса открылось морское побережье. Тогда он сложил и записал [на станции] такое стихотворение:

376

Танка помещена в Синтёкусэнсю, 14, с пометой: «Автор неизвестен», с некоторыми изменениями; танка сходного содержания есть в Исэ-моногатари, 21.