Ямато-моногатари

118

Канъин-но оикими [316] :

Мукаси ёри Омофу кокоро ва Арисоуми-но Хама-но масаго ва Кадзу мо сирарэдзу С давних пор Любовь [мою], Как на скалистом берегу Прибрежные песчинки, Не исчислить [317] .

119

Той же даме Фудзивара-но Санэки, который потом скончался, будучи в должности наместника страны Митиноку, послал стихотворение. Было это, когда его болезнь, очень тяжелая, немного его отпустила. «Как бы мне с вами увидеться?» — написал он.

316

Канъин-но оикими — дочь Минамото Мунэюки. Ее танка помещены в Госэнсю, Сюисю.

317

Танка помещена в Сёкукокинсю, 12. Арисоуми — макура-котоба к слову хама. Видимо, стихотворение должно ассоциироваться с танка Кокинсю, 15, автор неизвестен:

Арисоуми-но Хама-но масаго-то Таномэси ва Васуруру кото-но Кадзу-ни дзо арикэри Как на скалистом берегу На взморье песчинки [Не исчислить], так я доверялась. Но это твоей забывчивости Не измерить — так оказалось.

Караку ситэ Осимитомэтару Иноти мотэ Афу кото-во саэ Ямаму то я суру Едва-едва Милую Жизнь удержать я сумел. Неужели даже встречи со мной Намерена ты прекратить? [318] —

так сложил, и оикими отвечала:

Моротомо-ни Идза то ва ивадэ Сидэ-но яма Надо ка ва хитори Коэму то ва сэси «Вместе отправимся» не сказав, Гору смерти Отчего в одиночку Ты решил перейти? [319] —

318

В танка обыгрываются омонимы: яму — «болеть» и «рвать отношения», «прекратить встречи», отсюда — иной смысл: «Неужели из-за болезни я вас не увижу?» Помещено в Санэкисю.

319

Сидэ-но яма — Гора смерти, по буддийским верованиям, крутая гора в стране мертвых.

так сложила. И вот ночью, когда он к ней отправился, верно, случилось что-то, что помешало встрече. И он, не увидевшись с ней, вернулся обратно. Затем наутро кавалер из дома ей посылает:

Акацуки ва Наку юфуцукэ-но Вабиговэ-ни Оторану иэ-во дзо Накитэ кахэриси На рассвете Рыдающему голосу Поющего петуха Не уступая, Плакал я, домой вернувшись [320] .

320

Это и последующее стихотворения помещены в сборнике Санэкисю.

Оикими в ответ:

Акацуки-но Нэдзамэ-но мими-ни Кикисикадо Тори ёри хока-но Ковэ ва сэдзарики Поутру, на рассвете, Проснувшись, Прислушивалась, Но, кроме птичьего, Никакой голос не был слышен.

120

С тех пор как Окиотодо стал министром, прошли годы, а Бива-но отодо, [его старший брат], все никак не получал назначения. И вот наконец его пожаловали чином министра. На великом торжестве по этому случаю министр сорвал ветку сливы, украсил ею головной убор и сложил так:

Осоку току Цуви-ни сакикэру Мумэ-но хана Та-га увэокиси Танэ ни ка аруран Поздно или рано, Но все же расцвели Сливовые цветы. Кто же посадил Семена? [321]

О его назначении в тот день приказано было слагать танка и приносить сайгу [322] , и дочь Сандзё-но миги-но оидоно тут же написала:

Икадэ каку Тоси кири мо сэну Танэ могана Арэюку нива-но Кагэ-то таномаму Ах, если бы и мне [Добыть] эти времени не боящиеся Семена! В моем заброшенном саду Стала бы [слива] моим укрытием [323] —

321

Танка помещена в Синкокинсю, 16, и в Кимутадасю, а также в Окагами, в биографии Накахира.

Говоря о семенах, автор имеет в виду, что назначением брат обязан своему отцу Мотоцунэ.

322

Сайгу — см. коммент. 103.

323

Танка помещена в Госэнсю, 15.

так было сложено. Ответ был от сайгу. Он забыт.

А просьба эта оказалась не напрасной. Левый министр, когда он был в чине тюнагона [324] , навещал эту даму, семена разрослись, стали ей укрытием [325] . И тогда от сайгу:

Ханадзакари Хару ва ми ни кому Тосигири мо Сэдзу то ифу танэ ва Оину то ка кику Пышно цветущую Весну смотреть прибуду. Времени неподвластные Семена, о которых вы говорили, Уже проросли, слышала я [326] .

324

934—939 гг.

325

Автор хочет сказать, что у этой пары родилось много детей и стали дети их укрытием.

326

Танка приводится в Госэнсю, 15.

121

Кавалер, навещавший дочь человека по имени Санэто [327] , служившего в чине сёни в управе военного округа:

Фуэтакэ-но Хито ё мо кими-то Нэну токи ва Тигуса-но ковэ-ни Нэ косо накарурэ Если хоть одно бамбуковое коленце Этой флейты с тобою ночь Не проведет, Голосом на тысячу ладов Заплачет [328] —

327

Личность его неизвестна.

328

В танка обыгрываются омонимы: ё — «ночь» и «коленце бамбука», т.е. «Если хоть одну ночь проведу без тебя, буду плакать на тысячу ладов». Тигуса («тысяча ладов») и хитоё («одна ночь»), а также фуэтакэ — «бамбуковая флейта» и ё — «коленце бамбука» образуют смысловые комплексы энго.

так сказал. А дама:

Тидзи-но нэ ва Котоба-но фуки ка Фуэтакэ-но Котику-но ковэ мо Кикоэ конаку ни На тысячу голосов… Не преувеличили ль вы? Флейты из бамбука «Котику» голос совсем Не доносится [329] .

122

Тосико отправилась в буддийский храм Сига [330] , а там оказался монах по имени Дзоки-но кими [331] . Он жил на горе Хиэ, и ему было дозволено даже наведываться во дворец. И вот в день, когда прибыла Тосико, он тоже пришел в храм Сига, они и встретились. Устроив себе жилье на галерее моста [332] , они обменивались множеством клятв. Но вот Тосико собралась возвращаться [в столицу]. Тогда от Дзоки:

329

В танка обыгрываются омонимы: котику — сорт бамбука и «приду». Фуки («раздувать», «дуть», «преувеличивать») — энго к слову фуэ — «флейта» (фуэ-во фуку — «играть на флейте»). Второй смысл танка: «Не раздуты ли ваши слова звуками флейты? Совсем не слышу я от вас, чтобы вы сказали мне „приду“».

330

Речь, видимо, идет о храме Софукудзи, расположенном в Южном Сига уезда Сига провинции Сига. Здесь же в тексте имеется неясный знак, толкуемый комментаторами как иероглиф «храм».

331

Танка Дзоки имеются в Госэнсю.

332

Имеется в виду длинный жилой дом, выстроенный наподобие моста с гор в долину.

Ахи митэ ва Вакаруру кото-но Накарисэба Кацугацу моно ва Омовадзарамаси Если бы после встречи Расставаний Не бывало, Наверное, тогда бы Ты меня не любила [333] .

В ответ Тосико:

Ика нараба Кацугацу моно-во Омофу раму Нагори мо наку дзо Вага ва канасики Зачем говоришь ты, Что мало Люблю тебя. Донельзя Я печалюсь [334] —

333

Танка помещена в Госэнсю, 11, с пометой: «Автор неизвестен». В толковании смысла этой танка переводчик отдает предпочтение гипотезе Такэда Юкити и Мидзуио Комао.

334

Танка помещена в Синдзокукокинсю, 11.

так написала она. Слов [кроме стихов] тоже очень много было в ее послании.

123

Тот же Дзоки-но кими в дом неизвестной даме послал:

Куса-но ха-ни Какарэру цую-но Ми нарэба я Кокоро угоку ни Намида оцураму На травинки Падающей росе Подобен, видно, я — При каждом движении сердца Катятся слезы [335] .

335

Танка содержит троп: угоку — «двигаться» — энго к словам ха — «лист» и цую — «роса».

124

Когда Госпожа из Северных покоев, супруга нынешнего господина [336] , была еще супругой Соти-но дайнагона [337] , Хэйтю сложил и прочел ей:

Хару-но но-ни Нидори-ни хахэру Санэкадзура Вага кимидзанэ то Таному ика-ни дзо В весенних полях, Зеленея, растет Плющ санэкадзура («майское ложе»), Моей супругой тебя Считать вовеки хочу — что ты на это? [338] —

336

см. 55.

337

Куницунэ (828—908) одновременно занимал пост соти, главы дасайфу военно-торгового округа, и имел звание дайнагона.

338

Танка обыгрывает омонимы: нэ в слове кимидзанэ — «моя жена» и нэ — «спать», «лежать вместе». Третья строка — энго к морфеме дзанэ, которая является смыслоподчеркивающим суффиксом. Глагол хахэру — «расти», «тянуться» (о траве) может означать также «ошибка судьбы», «перемена в будущем».