Янтарь и Лазурит

* Чжаньсе (кит. ??) — войлочные сапоги или туфли.

Нить извивалась, в какой-то момент даже попыталась вернуться, а затем резко направилась в противоположную сторону. Сюаньму торопился — она так слабо светилась, что почти смывалась дождём; также он надеялся, что не испортит план генерала Ю и зайдёт с нужной стороны. Насквозь промокший монах не замечал холода и не обращал внимания на ливень, который не оставлял после себя следов, а цеплялся за нить надежды — жизнь нуны зависела от того, успеет ли он.

— Монах, — окликнул его писклявый голос, заставив Сюаньму вздрогнуть и отвлечься от нити — та вмиг улизнула и растворилась во мраке на его глазах.

Он рванул вперёд, но так и не сумел найти её конец.

— Чжи… — в ужасе произнёс Сюаньму, но продолжил двигаться вслепую. Не было времени спорить с мышонком, зачем тот вмешался, отвлёк его и как вообще здесь оказался. Последний раз он вроде оставался с нуной, монах не видел и не слышал его уже какое-то время, а Чжи взял и высунул нос из его промокшего шэньи и вновь спрятался, не желая мокнуть.

Более того, Чжи ни капли не раскаивался в своих действиях; он потёр лапами свои мокрые усы и подал голос:

— Во всём виноваты железяки.

Сюаньму не понимал, о чём тот говорил, да и не желал сейчас вникать, куда важнее было отыскать нуну, однако Чжи продолжал настаивать:

— Железяки, монах.

— Какие железяки, Чжи? — в итоге сдался Сюаньму.

— Которыми вы пользуетесь, монах.

Он ничего не понимал. Чжи и раньше упоминал «железяки», но тогда так и не выясняли, что мышонок имел в виду, а затем Сюаньму позабыл о его словах и не спросил, хотя некоторое время Чжи даже жил у него, но они совсем не общались. Да и вообще странно, что грызун умел разговаривать, однако этот ещё и уверовал, что его семья служила лисам-божествам в храме.

Сюаньму не любил и не хотел вытягивать информацию, а Чжи не горел желанием объяснять всё досконально. Однако сейчас на кону стояла жизнь нуны, поэтому пришлось выспрашивать:

— Конкретнее?

— Железяки, монах! — без каких-либо подробностей воскликнул Чжи и зарылся в промокшие ткани от дождя, переползая глубже, откуда добавил: — Ауч, и смерть.

Оружие?

Молния осветила небо на мгновение, и Сюаньму внимательно вгляделся в поисках хоть каких-то следов нуны. Он также размышлял над словами Чжи, который пропищал на уровне его груди:

— Был человек — и нет человека.

Одновременно с этим Сюаньму услышал звон монет: мышонок умудрился найти мешочек с деньгами, куда влез и спрятался, стараясь согреться. Ему повезло, что оказался он не в сдерживающем мешке, в который монах ловил нечисть.

Тогда Сюаньму переспросил вслух:

— Оружие?

Но Чжи больше ничего не ответил, а только заёрзал и свернулся в комочек на его монетах.

Сюаньму наугад пробирался через густую траву, вспоминая всё, чему его учил шифу. Тот когда-то рассказывал о мощных артефактах, но либо не упоминал особое оружие, либо Сюаньму об этом забыл.

Продолжался ужасный ливень, через который было сложно идти, однако вскоре тёмные тучи разошлись, и небо в некоторых местах чуть посветлело. В десятках чжанах от монаха показался небольшой ветхий храм без дверей, внутри он разглядел силуэт Нам Сокчона с вытянутым вперёд копьём и лису.

Нуна.

Сюаньму не видел, как она превратилась, он просто знал, что это была она.

Продолжая двигаться бесшумно и ничего не говоря, чтобы не привлечь к себе внимания, он побежал вперёд. Генерал Ю опоздал, а нуне требовалась помощь.

Удивлённый Нам Сокчон вовремя отклонился, и лиса вцепилась в его плечо вместо глотки. Тот вскрикнул, но развернул копьё и кольнул её в спину. Сюаньму издалека слышал, как нуна рычала. Она отцепилась и приземлилась на четыре лапы, оскалилась и отошла в сторону, готовая напасть.

Свободной рукой Нам Сокчон схватился за раненое плечо, и та окрасилась в красный, кровь текла по его пальцам и пачкала и без того грязную ткань. Однако убийца не растерялся, вместо этого он опустил голову и замер. Лиса напряглась, чтобы вновь прыгнуть, однако послышался смешок, на лице Нам Сокчона появилась безумная улыбка. Издалека Сюаньму видел, как его окружил мрак, вырывающийся из его сердца, и в воздухе повис чёрным туманом. Копьё удлинилось, а аура вокруг оказалась настолько зловещей, что Сюаньму невольно замер на месте.

Этот человек или коварное существо, скрывающееся в его теле, было в разы опаснее всей нечисти, что он переловил за жизнь.

Лиса оскалилась и прыгнула, целясь в шею.

Нам Сокчон склонил голову с безумной улыбкой и резким рывком отступил назад, а копьё оказалось перед грудью нуны. Он двигался быстрее молнии.

— Нет!

Боль и страх сковали Сюаньму, он не успел.

Когда остриё копья почти коснулась лисьего меха, монах выпустил энергию, что долгие годы концентрировал и сдерживал внутри. Не помня себя, он рвался вперёд изо всех сил, не видел ни дождь, ни ступени — никакие препятствие его не останавливали. Писк Чжи раздался где-то позади, а сильные капли и холодный ветер пытались помешать, но Сюаньму было не остановить.

Нам Сокчон не успел моргнуть и обрадоваться своей победе, как между копьём и лисой возник синий дракон и оттолкнул последнюю в сторону. И без того длинное тело увеличивалось в размерах, а Сюаньму даже не успел заметить изменений. Он вообще не понял, что произошло, лишь увидел длинные усы перед своим носом.

Нуна ударилась спиной о стену и упала на пол. Сюаньму щёлкнул зубами, пытаясь перехватить копьё, но Нам Сокчон отпрыгнул назад.

За спиной раздался стон, монах вмиг обернулся и увидел, как лиса превращалась в девушку — очертания складывались в знакомую ему нуну, только вместо человеческих ушей на голове остались лисьи, а промокший хвост прикрывал её голое тело.

— Хо, интересненько, у нас тут лиса и дракон? — усмехнулся Нам Сокчон совершенно новой интонацией, как будто теперь в нём говорил кто-то третий. — Что падшие божества забыли в Сонгусыле?

Откашлявшись и приподнявшись на руках, нуна выпалила:

— Кто ты?

Вместо разговоров Сюаньму предпочёл бы ослабить его талисманами и вновь проверить наличие нечистой силы при помощи чёток, однако вся одежда с остальными вещами осталась перед храмом, когда он превратился в дракона и выскользнул из неё. Но даже без них он собирался попытаться решить всё мирным путём, и пока нуна не спорила с его решением.

— Как и о вас, обо мне уже давно не складывают легенды.

— Это не ответ, — настаивала нуна.

Безумная улыбка искажала его лицо.

— Меня зовут Сыхуа, однако это имя уже давно стёрлось из памяти, как и история Хунсюя.

Цветок смерти*? Его речь напоминала говор жителей Цзяожи, однако некоторые звуки он произносил иначе.

* От кит. ?? — «цветок смерти».

В новом теле слух Сюаньму обострился, и он услышал приближающиеся шаги снаружи, но не стал поворачивать голову целиком. Боковым зрением он заметил генерала Ю, который тихо подкрался ко входу в храм, а оставшийся снаружи Чжи успел забраться ему на плечо.